Глава 6
Котел мира

После обеда тронулись в путь. Сперва было объявлено о готовности дилижанса. Панна Ласоцкая и пан Зиборский попрощались и покинули постоялый двор.

Спустя некоторое время князь Карачев, Чернецкий и граф де Ла-Ротьер сели в экипаж. Юноша думал о том, как было бы хорошо, если бы француз поменялся местами с панной Ласоцкой. А заодно и Чернецкий пересел бы в дилижанс.

Они бы остались наедине с Амалией. При мысли о девушке нехорошее волнение поднималось в груди Кирилла Карловича. Хотелось высказать ей… нет, пожалуй, не обиду. А просто сказать: знал бы, что она полька, проявил бы о ней не меньшую заботу! Ни к чему было обманывать его и притворяться француженкой.

Дорога извивалась среди холмов, лесов и речушек. Открывались виды на зеленые луга. Под купами вязов отдыхали тучные овцы. Они провожали путешественников равнодушными взглядами, не прекращая двигать челюстями.

Князь не заметил, сколько времени прошло, пока он в задумчивости наблюдал английские пейзажи. О чем были его думы, он не помнил.

До Лондона добрались без происшествий. Покатили по улочкам мимо кирпичных домов с аккуратными садами. Окна с неплотно сдвинутыми занавесками приоткрывали виды на внутренние покои. Чистота и уют комнат вызывали умиление.

По просьбе графа де Ла-Ротьера они заехали на Лестер-Сквер. Там француз рассчитывал остановиться в пансионе мадам Арто.

Экипаж въехал на большую площадь, застроенную ветхими зданиями. На многих висели вывески с надписями «Ресторан» или «Отель». Однако невозможно было представить себе, чтобы почтенный господин захотел отобедать в таком месте. Тем более остаться на ночлег. Но судя по количеству людей, запрудивших площадь, недостатка в постояльцах местные заведения не испытывали. Находились путешественники и с куда меньшими притязаниями. Для них в окнах отдельных квартир помещались объявления «Table d’hote a cinq heures»⁴.

Тут и там висели таблички с надписями «говорим по-французски», «говорим по-немецки», «по-испански», «по-португальски». Отовсюду доносилась какая угодно, но только не английская речь.

Здесь граф де Ла-Ротьер попрощался и, выразив надежду однажды оплатить долги, растворился в толпе.

– Между прочим, – сказал Хрисанф Иванович, – наши польские друзья проживают здесь же, на Лестер-Сквер.

– Покажите их дом, – попросил Кирилл Карлович.

– Пансион миссис Уотерстоун. Вон он впереди по ходу движения, – сказал Чернецкий.

Гамбург – это ворота, а Лондон – котел мира. Так думал Кирилл Карлович, пока возница прокладывал дорогу по указанию Чернецкого.

Тем, кому не посчастливилось на родине, стекались сюда со всего света. Надеялись выловить в этом котле шанс на лучшую долю. Князь оглядывался по сторонам. Если были здесь русские, он хотел увидеть их. Но куда больше юноша был рад тому, что не находил соотечественников среди скитальцев.

Амалия и ее спутник стояли у входа в трехэтажный дом. Кирилл Карлович приказал вознице остановиться.

– Вот что, Хрисанф Иванович, я сойду здесь, а вы езжайте в посольство, – выдал юный князь.

– Но позвольте,.. – изумился Чернецкий.

Он с недоумением оглянулся и заметил Амели и пана Зиборского.

Князь отворил дверцу и спустился на землю.

– Но Воронцов,.. – молвил Чернецкий.

– Я скоро, – перебил его князь и крикнул вознице: – Езжай! Пошел! Пошел!

– Но как же вы,.. – голос Хрисанфа Ивановича затерялся в уличном шуме.

Пан Зиборский и Амалия поставили сундучки и саквояж на крыльцо и ждали, когда им откроют. Девушка придерживала большой прямоугольный сверток. «Картина», – догадался князь. Он любовался недавней попутчицей. Ее лицо было спокойным и немного усталым. Она предвкушала отдых после долгой дороги.

– Господа, – окликнул их князь.

– Вы здесь? – удивилась девушка.

– Я решил удостовериться, что все благополучно.

– Благодарю, – ответила Амалия.

Пан Зиборский указал жестом на дверь и сказал:

– Мы дома. Так что нет причин волноваться…

Кирпичные стены, местами черные от копоти, не смущали ни девушку, ни пана Аркадиуса. Князь почувствовал неловкость. Он выскочил из экипажа прежде, чем подумал, что скажет панне Ласоцкой.

Пан Зиборский дернул за шнурок. Дверь отворилась. На пороге появился субъект высокого роста. Из-под широкополой шляпы выбивались рыжие волосы и бакенбарды. По лицу пана Зиборского пробежала тень, какая бывает от неприятной встречи. Рыжеволосый окинул пана Аркадиуса недобрым взглядом и пробурчал:

– Приехали, значит…

Изъяснялся он по-английски.

– Это мистер Уильям Уотерстоун, хозяин пансиона, – пояснила Амалия князю.

Рыжеволосый субъект встал вполоборота, открывая проход в дом. Зиборский жестом показал мистеру Уотерстоуну на багаж панны Ласоцкой.

– Э-э, ме-е, – передразнил рыжеволосый поляка.

Однако взял сундучки и саквояж.

– Добрый вечер, мистер Уотерстоун, – поздоровался с ним князь.

Рыжеволосый окинул Кирилла Карловича взглядом и с издевкой промолвил:

– Добрый вечер! Надо же! Два слова выучил!

– Признаться, мистер Уотерстоун, я впервые в Англии. Однако ваш язык не представляет для меня сложности, – сказал князь Карачев.

– Проклятье! – выругался мистер Уотерстоун. – Поляк заговорил по-английски!

Неожиданно раздался женский голос:

– Билл Уотерстоун! Придержи язык! Из-за тебя мы потеряем всех клиентов!

– Свят тот день, когда они провалятся к чертям, – пробурчал мистер Уотерстоун.

На крыльцо вышла дама с круглыми, румяными щечками. Миссис Уотерстоун, догадался князь. Из-под ее муслинового чепчика с узорчатой каемкой выбивались каштановые локоны. От дамы веяло домашним уютом; грезились жаркие пироги и варенье. Князь поклонился ей, она улыбнулась в ответ.

Амалия и пан Зиборский вместо того, чтобы пройти в дом, вынуждены были спуститься по ступенькам.

Изнутри донесся шум. Миссис посторонилась и вовремя. На улицу выбежала еще одна дама. С радостными восклицаниями она налетела на Амалию и расцеловала девушку. Говорили они по-польски.

Заключенная в объятия Амалия поглядывала на дверь. Спустя несколько секунд вышли двое. Первым был господин высокого роста, с суровым, словно высеченным из дерева, лицом и маленькими глазами, недобро сверкавшими из-под густых бровей. Второй был совсем молод, лицом похож на ту даму, что душила на радостях Амалию. Ростом он не вышел, даже до матери не дотянул. Правая рука его покоилась на перевязи.

Юноша спустился с крыльца. С высокомерным выражением лица он ждал, когда же маман выпустит из объятий Амалию. Панна Ласоцкая, увидев, что у юного господина повреждена рука, пришла в большое волнение. Однако Кириллу Карловичу казалось, что девушка больше изображает сочувствие, нежели сопереживает. Она чересчур бурно выговаривала пану Зиборскому за то, что тот не рассказал ей о случившемся.

Князь Карачев не знал польского языка. Однако был уверен, что правильно понял суть происходящего.

Кирилл Карлович стоял в стороне и корил себя за то, что не проехал мимо. «Нужно позднее проведать Амалию», – думал князь. Он хотел было уйти. Но панна Ласоцкая обратилась к нему:

– Позвольте, князь, я представлю вас!

Господин с деревянным лицом оказался князем Полеским. Восторженная дама была его супруга княгиня Алисия Полеская. Их сын Марек, невысокого роста, с крупной головой, с первого взгляда не понравился Кириллу Карловичу. А когда Амалия сказала, что это ее жених, князь возненавидел юного поляка.

Пока Кирилл Карлович боролся с гневом, Амалия щебетала по-польски. Княгиня одарила юношу радушной улыбкой. Губы Полеского Старшего и Младшего неопределенно подергивались.

– Амалия рассказала, что вы сопровождали ее от самой Польши, – сказал князь Полеский по-русски.

– Да, нам посчастливилось. Мы оказались попутчиками, – ответил юноша.

От высокомерного взгляда Полеского Младшего Кирилл Карлович едва не расхохотался. Малорослый субъект, тщившийся изобразить превосходство, выглядел смешно.

Княгиня Полеская шагнула вперед и, взяв за руки Кирилла Карловича, воскликнула:

– Счастье, что в мире остались настоящие рыцари!

Ее руки оказались горячими. Глаза пылали.

– Мы живем в стесненных обстоятельствах, но будем рады, если вы сочтете возможным нанести нам визит, – продолжила польская княгиня.

– Алисия! – окликнул ее супруг и заговорил по-польски.

Княгиня выпустила руки юноши и сказала:

– Мой муж говорит, что вы тоже устали с дороги и вас ждут. Будем рады встрече…

– Благодарю, дорогая пани, – ответил юноша.

Их сын смотрел так, будто хотел убедиться, что князь Карачев не принимает слова княгини всерьез.

– Я ни слова не знаю по-русски, – промолвила Амалия, – но ваш разговор получился забавным.

«Она прекрасно понимает, что я здесь только ради нее, – подумал князь Карачев. – Что же ее позабавило: ревность ее жениха или муки моего сердца?»

Подошел человек лет сорока в черном плаще. Коснувшись двумя пальцами краешка круглой шляпы, он сказал:

– Добрый вечер, дамы и господа!

– Мусье Буржуа, – воскликнул пан Зиборский. – Мы не ожидали вас сегодня. Вы пришли забрать картину?

Старый князь поприветствовал незнакомого человека едва заметным кивком.

– Я случайно проходил мимо и увидел, что вы вернулись. Я решил удостовериться, что путешествие мадмуазель Амели завершилось благополучным образом, – сказал незнакомец в черном по-французски.

– Благодарю, мусье Буржуа, – промолвила панна Ласоцкая. – Дорога утомила меня, но все прошло благополучно.

Князь Полеский что-то сказал на родном языке сердитым голосом. Мусье Буржуа, неожиданно для Кирилла Карловича, ответил по-польски. Затем он прикоснулся пальцами к шляпе и двинулся было дальше, но вдруг остановился и по-французски обратился к пану Зиборскому:

– Я же не вправе скрыть от старика Ноэля нашу встречу. Но что мне ему сказать? Да или нет? Просто ответьте, остался ли наш уговор в силе? А уж к делам приступим завтра…

– Порадуйте старика Ноэля, – ответил пан Зиборский. – Мадмуазель Амели вернулась с известием, которое вас удовлетворит.

– Мое сердце трепещет от счастья! – промолвил незнакомец. – А как обрадуется старик Ноэль!

Он одарил пана Зиборского широкой улыбкой. Затем человек в черном поклонился Амалии и уверенным шагом двинулся дальше. Кириллу Карловичу показалось, что, несмотря на сказанные слова, мусье Буржуа остался чем-то недоволен, улыбка его была лицемерной.

Хозяин пансиона перенес багаж и упакованную картину внутрь дома. Его супруга, миссис Уотерстоун, подобралась поближе к Кириллу Карловичу и спросила:

– Мистер, а вам есть, где остановиться?

– Благодарю, – ответил князь.

Мысль о ночлеге в таком месте вызывала отвращение. Вдруг князь заметил рыжего кота. Тот с опаской подбирался к крыльцу, словно сомневался, что это подходящее место для почтенного джентльмена. В какой-то момент кот бросился вперед, а Полеский Младший попытался поддать животному ногой, но промахнулся.

«Идиот!» – подумал Кирилл Карлович.

Миссис Уотерстоун подобралась совсем близко и проворковала:

– У нас есть свободные комнаты.

– А моему другу, кажется, остановиться негде, – промолвил князь, в это мгновение заметивший графа де Ла-Ротьера.

Француз выбрался из толпы и с отчаянием в глазах уставился на недавних попутчиков.

– Вообразите! – воскликнул он. – В пансионе мадам Арто не осталось свободных мест!

– Что он говорит? – спросила миссис Уотерстоун.

– Он говорит, что у мадам Арто все занято, – перевел князь слова графа на английский язык.

– Поляк, экий же ты говорливый! – воскликнул мистер Уотерстоун.

– Билл, заткнись! – одернула его супруга.

– Какого черта! – возмутился рыжий Билл. – Тут есть французский распорядитель, который пристроит лягушатника на ночь…

– Я говорил с ним, – произнес по-английски граф де Ла-Ротьер, не выказав обиды. – Вообразите, он тоже не нашел свободного места.

– Здесь все занято. Но на той стороне у нас еще один дом. Там есть свободная комната. Мой муж проводит вашего друга, – сказала миссис Уотерстоун.

Кирилл Карлович понял, что заправляла в семье миссис Уотерстоун. Ее муж только хорохорился и выказывал дурной нрав.

– Не знаю, будет ли мне по карману ваш пансион, – молвил граф де Ла-Ротьер.

– Примите мою помощь, – предложил князь Карачев. – Я настаиваю. Не на улице же вам ночевать.

Благородному порыву способствовала мысль о том, что он сможет наносить визиты к графу, а заодно посещать Амели.

– О! Вы так великодушны, мой юный друг! – смирился де Ла-Ротьер. – Поверьте, скоро у меня будут деньги. Я возмещу сполна все ваши хлопоты.

– Если ваши дела наладятся, это станет лучшей компенсацией, – заверил француза юноша.

– А где ваш багаж, мистер? – спросила миссис Уотерстоун.

– Это все, – ответил граф де Ла-Ротьер.

Он приподнял вверх портфель.

– Позвольте, но у вас был еще тубус, – сказал князь Карачев.

– О боже! – воскликнул француз. – Я потерял его! Верно, украли!

На графа де Ла-Ротьера жалко было смотреть. Кирилл Карлович понимал, что в тубусе хранились инструменты, составлявшие все богатство француза.

– Но как? Неужели вы не заметили? – удивился юноша.

– Я поставил его на землю, пока говорил, – де Ла-Ротьер чуть ли не плакал. – Там были инструменты…

– Прошу вас, граф, завтра же я помогу вам приобрести все необходимое, – заверил князь Карачев француза.

Мелькнула мысль, что, если впредь будет помогать каждому встречному, очень скоро придется писать покаянные письма папеньке. Но князь оправдал свою щедрость тем, что понесет издержки ради Амели, а не графа.

Все разрешилось наилучшим образом. Домохозяйка замурлыкала от удовольствия, получив от юноши оплату за неделю вперед в пользу француза. Рыжий Билл повел графа де Ла-Ротьера в дом на другую сторону Лестер-сквер. Миссис Уотерстоун наказала им сразу же вернуться сюда, к позднему ужину. Князь Карачев откланялся, пообещав сделать визит на следующий день.

В приподнятом настроении он отправился искать извозчика, чтобы доехать до угла Харли-Стрит и Менсфилд-Мьюз, где располагалась русская миссия.