Глава 14
О пользе кошек

В эти минуты удача бежала впереди, расчищая путь. Князь подоспел в тот момент, когда от знакомого дома отъезжал молочник. Миссис Уотерстоун, подняв двумя руками бидон, понесла ношу внутрь. Дверь осталась приоткрытой. Кирилл Карлович проник в дом.

Он пробрался за спиной домохозяйки, стоявшей в дверях на кухню, и шагнул на лестницу. Ступенька под ногой заскрипела. Юноша замер. Он рассчитывал взлететь вверх по лестничным маршам, но вовремя сообразил, что поспешностью всполошит обитателей пансиона. Ступать следовало так, чтобы, заслышав скрип, княгиня Полеская подумала на домохозяйку, а домохозяйка на княгиню Полескую. Князь пошел не спеша, двигаясь так, как, по его мнению, двигалась бы почтенная дама.

Мелькнула мысль, что на подходе к дому нужно было убедиться, что княгиня Полеская не сидит в окне. Теперь было поздно, оставалось уповать на удачу.

На последнем этаже были две двери и антресоль, заставленная дорожными сундуками.

Князь глубоко вдохнул и бесшумно выдохнул. Предстояло убедиться, что он верно запомнил схему мистера Хемсворта и что сам сыщик ничего не перепутал, когда помечал, кто какую комнату занимал.

Кирилл Карлович повернул направо и кончиками пальцев постучал в дверь. Затем он приник к замочной скважине, сложил руки рупором и прошептал:

– Амели, Амели, откройте. Это я, Кирилл Карачев.

Дверь приоткрылась, выпорхнула девичья ручка и втянула юношу в комнату. Оказавшись лицом к лицу с панной Ласоцкой, князь промолвил:

– Вы сказали приходить в любое время.

– Скорый вы на дело, – ответила барышня.

Она стояла совсем близко. Юноша вдыхал ее аромат. Подхваченный жаркой волной, он прильнул губами к ее губам и прошептал:

– Амели, я люблю вас. Безумно люблю…

Панна Ласоцкая усадила князя за круглый столик, села напротив, взяла его за руку.

– Вы безумец, – промолвила она.

Кирилл Карлович поймал себя на мысли, что совершенно не знает, кто она на самом деле, Амалия Ласоцкая. Незаметная белая мышка, робкая француженка, заброшенная судьбой в Гамбург, или своенравная полячка, обосновавшаяся в Лондоне.

– Открою вам тайну, – сказала девушка и вздохнула. – Теперь уже можно. Только вчера такое же признание сделал Аркадиус… А сегодня его не стало…

Князь Карачев почувствовал возмущение. Убитый оказался изрядным пройдохой. Кириллу Карловичу стыдно сделалось от нехороших мыслей о покойном. Но ничего поделать с собой князь не мог. Пан Аркадиус объяснялся в любви Амалии и в ее же присутствии обхаживал мисс Кошачьи Ушки, не давал проходу Мегги, и все это вытворял под носом у панны Ядвиги, с которой был обручен.

Князь вызвал бы на дуэль обидчика, будь тот жив.

– Вы возмущены? – заметила Амалия.

– Если б вы только знали, до какой степени, – признался князь.

– Будьте великодушны к поверженному сопернику, – сказала девушка. – Как благородный человек вы должны помочь разыскать и покарать убийцу…

– Мистер Хемсворт подозревает кого-то из тех, кто живет здесь же…

– Вздор! – воскликнула панна Ласоцкая.

Некоторое время она смотрела на князя так, словно ждала, что его осенит какая-то догадка. Юноша потянулся к девушке и поцеловал ее в губы.

– Здесь замешана другая женщина, – сказала Амалия.

– Другая? – переспросил Кирилл Карлович.

– Аркадиус сделал признание только вчера. Но о его чувстве ко мне было давно известно. Дело в том, что у него была невеста…

– Панна Ядвига!

– Вы знаете? – удивилась девушка.

– Я был во втором пансионе с мистером Миллером, – сказал князь.

– Значит, вы знаете. Видели ее брата?

– Тадеуш Дромлевичов! – воскликнул Кирилл Карлович.

Если бы у князя была сестра, а у нее подобный жених, он вызвал бы негодяя на дуэль. Но то он, князь Карачев! А тут какой-то пан Дромлевичов с другом Пшибылой!

Девушка улыбнулась, словно удостоверилась в том, что ее правильно поняли. Она взяла Кирилла Карловича за руку и прошептала:

– Вам нужно идти. Старый князь и Марек скоро вернутся.

– Марек! – вспыхнул Кирилл Карлович.

– Ах, Марек, – промолвила Амалия так, словно речь шла о досадном недоразумении. – Потом, князь, потом! Сейчас вы должны уйти…

Она выпустила руку юноши, подошла к двери и прислушалась. Кирилл Карлович воспользовался моментом и вновь поцеловал девушку. Она приоткрыла дверь и прошептала:

– Ступайте-ступайте!

Кирилл Карлович сильнее приник к губам девушки. Она высвободилась и вытолкнула князя за дверь.

Юноша начал спускаться вниз. Он ступал на самые края ступеней, чтобы они тише скрипели. Остался последний пролет. Неожиданно входная дверь отворилась. Сперва оказалась освещенной стоявшая у стены картина. А затем в полосу света вступили старый князь и его сын.

Кирилл Карлович, забыв о скрипе, бросился вверх по лестнице. Он замер у входа в комнату Амалии, толкнул дверь – заперта! Он забарабанил пальцами по дереву. В то же мгновение князь услышал, как открывается дверь напротив.

Кирилл Карлович подпрыгнул и вскарабкался на антресоль. Он перебрался через сундуки, раздвинул железные тазы и лохани и залег у дальней стены. Раздался возмущенный возглас Алисии Полеской:

– Чертова кошка! Рыжая бестия!

Князь Карачев замер, воздав молитву, чтобы антресоль выдержала. Вдруг странная мысль поразила его. Кирилл Карлович сообразил, что княгиня Алисия восклицала по поводу кошки на французском языке. А у князя сложилось впечатление, что дама знала только польский и русский.

«Но Марек точно французского не знает!» – подумал князь, припомнив, как ловко назначил свидание Амалии в присутствии жениха.

Маневры Кирилла Карловича никого не обеспокоили. Шум отнесли на происки кошки. Панове разошлись по комнатам. Снизу донеслось ворчание миссис Уотерстоун:

– Ишь ты какие они теперь! В пабе обедают! А моя стряпня-то вкуснее и взяла б я дешевле.

Из укрытия было слышно все, что творилось в спальнях четы Полеских и панны Ласоцкой, и все, о чем говорили на лестнице. Кирилл Карлович подслушивал поневоле.

Юноша думал, что Марек поднимется в комнату к Амалии. Сердце Кирилла Карловича заколотилось с такой силой, что антресоль должна была пойти ходуном. Но Полеский Младший так и не появился. В комнате Амалии было тихо. Князь вообразил, как Амели смотрит в окно, чтобы проводить его взглядом, и гадает, куда же он делся.

До слуха доносились голоса князя и княгини Полеских. Но польского языка юноша не знал. Да и вряд ли их вялый разговор был интересным.

Некоторое время миссис Уотерстоун гремела домашней утварью. Затем на нижнем этаже все стихло.

Князь Карачев приподнялся на локте и взглянул вниз поверх сундуков. Он начал потихонечку раздвигать тазы. Вдруг внизу зазвенел колокольчик. Послышались шаги миссис Уотерстоун. Гость осведомился, дома ли князь Полеский. Голос показался знакомым.

Затем какой-то другой господин выразил возмущение по поводу того, что кто-то распаковал картину и выставил ее в прихожей.

Перебрасываясь комментариями о варварском отношении к искусству, оба гостя направились вверх по скрипучей лестнице.

Кирилл Карлович выглянул из своего укрытия. На площадку последнего этажа поднялись два джентльмена. Один оказался мусье Буржуа. Второй, пожалуй, ровесник князя Полеского Старшего.

«Старик Ноэль», – догадался Кирилл Карлович.

Они постучали в дверь, ведущую в покои Полеских. Оттуда донесся голос старого князя. Мусье Буржуа ответил на польском языке.

Дверь отворилась. Вышел князь Полеский и что-то промолвил недовольным голосом. Старик Ноэль сказал по-французски приятелю:

– Фрэнсис, держись с ним построже. Мы должны получить наши деньги!

– Не волнуйся, Ноэль, мы не упустим своего, – ответил мусье Буржуа.

Затем он перешел на польский. Князь Полеский что-то буркнул в ответ. Все трое пошли вниз по лестнице.

«Продолжат разговор в гостиной», – догадался князь.

Этажом ниже они задержались. Старый князь вызвал сына.

Кирилл Карлович дождался, пока стихнут шаги, осторожно спустился с антресоли и пошел вниз. На последнем пролете он замер. Дверь в гостиную осталась открытой. Князь понимал, что не проскочит незамеченным мимо четырех человек.

Юноша стоял, прижавшись к стене и рискуя быть обнаруженным. Из гостиной доносились недовольные голоса гостей и князя Полеского. Между собой старик Ноэль и его приятель Фрэнсис переговаривались по-французски. Кирилл Карлович понял общий смысл разговора. Гости требовали от поляков деньги в оплату каких-то живописных полотен. Старик Ноэль сердился, полагая, что панове обманывали их. Комментарии его приятеля только раздражали его. Старик Ноэль упрекал товарища в недостаточной твердости и возмущался, что тот почти ничего не переводит ему из разговора.

Потеряв остатки терпения, старик Ноэль потребовал, чтобы в гостиную вызвали Амалию.

– У них проживает девчонка! Мадмуазель Амели. Пусть придет сюда, она прекрасно говорит по-французски. Я хочу точно знать, о чем вы тут лопочете! – едва ли не визжал старый француз.

Фрэнсис заговорил по-польски. Старый князь повелительным тоном сказал что-то Мареку. Несколько раз прозвучало имя Амалии. Заслышав, как молодой пан отодвигает стул, князь Карачев бросился наверх.

Лестница скрипела так, что должны были переполошиться соседи. Юноша запрыгнул вглубь антресоли. Загремели железные посудины. Князь замер и воздал хвалу плотникам: антресоль не рухнула под его весом.

Марек, поднявшись наверх, буркнул что-то презрительным тоном. Разобрав одно слово – слово «кот», Кирилл Карлович с облегчением выдохнул.

Марек постучал в дверь Амалии, что-то сказал и, не дождавшись ответа, отправился восвояси. Через минуту панна Ласоцкая вышла из комнаты и пошла вниз.

Князь Карачев вновь покинул антресоль и притаился у входа в гостиную. Он пожалел о том, что не перехватил Амалию. Нужно было сказать, чтобы девушка прикрыла дверь в гостиную.

Разговор с гостями продолжился. Участие панны Ласоцкой прибавило неразберихи. Старик Ноэль требовал от Амалии дословного перевода. Но пока девушка пересказывала, Фрэнсис и поляки продолжали спор. Старик Ноэль потребовал, чтобы в разговоре делали паузы для переводов. Панна Ласоцкая пыталась передать его просьбу, но ее не слушали. Разговор превратился в перебранку. Однако Кирилл Карлович из переводов Амалии выяснил любопытные факты.

Гости требовали деньги за какие-то картины. В том числе и за полотно, которое стояло в сенях и доставку которого они доверили пану Зиборскому, положившись на его честность. Мусье Буржуа несколько раз напоминал о том, что накануне еще живой пан Аркадиус заверил, что они получат деньги.

Князь Полеский отвечал, что с выплатой придется подождать, и предлагал забрать картину.

Старик Ноэль потребовал оплаты наличными. В разговор вмешался Марек. Срывающимся голосом молодой пан Полеский Младший рассказал, как в дом ворвались грабители и унесли все деньги. В отчаянной схватке с разбойниками он получил рану.

Кирилл Карлович вспомнил про обещание Амалии рассказать, как жених повредил руку. Во время свидания этот вопрос вылетел из головы. Да и какое дело было князю Карачеву до ушибов Марека Полеского. Сама Амалия ни то, что о руке жениха, она о самом женихе вспомнила через силу.

Мелькнула мысль проскочить на улицу, пока панове собачились с гостями. Князь собрался было с духом. Но тут в гостиной задвигали стульями. Кирилл Карлович в третий раз взлетел на самый верх, вскарабкался на антресоль и притаился.

– Скажи им, что мы пришлем за картиной! – кричал перед уходом старик Ноэль. – Картина будет у нас, пока не заплатят! Какого черта они распаковали ее!

Князь услышал, как за гостями закрыли дверь. Панна Ласоцкая и панове Полеские стали подниматься по лестнице. Кирилл Карлович надеялся, что старый князь первым уйдет к себе. Тогда появится шанс подать знак Амалии. Юноша выглянул и увидел, что наверх поднялись все трое. Он резко пригнулся и задел таз. Раздался металлический звон. Кирилл Карлович от досады прикусил губу. Он представил себе, как он, князь Карачев, будет выглядеть перед польскими скитальцами! Позор да и только! А какими глазами посмотрит на него Воронцов! А еще держать ответ перед дядей, Евстигнеем Николаевичем!

Послышалась ругань: жених Амалии вновь поносил кота. А в следующее мгновение в голову Кириллу Карловичу прилетел башмак от Марека Полеского.

Князь Карачев стиснул зубы. Кулаки зачесались. Хотелось треснуть по антресоли так, чтобы она рухнула. А затем отмутузить молодого пана. Однако князь сдержался.

– Пани Вотерстон! Пани Вотерстон! – донесся снизу голос Марека.

По дальнейшим восклицаниям и шуму сделалось ясно, что он велел домохозяйке достать его обувь с антресоли. Вероятно, метание башмаков в кота было обычным развлечением. Миссис Уотерстоун вытащила из кухни приставную лесенку и поднялась с ней под самую крышу дома. Выходка постояльца не удивила ее.

Удивилась она потом, когда лицом к лицу столкнулась с князем Карачевым. При дневном свете, падавшем через окна, они прекрасно разглядели друг друга.

Кирилл Карлович обреченно смотрел в глаза миссис Уотерстоун. Не оставалось ничего другого, как вверить ей исход пикантного положения. Дама прижала указательный палец к своим губам. Затем она жестом попросила подать ей башмак Марека Полеского. Напоследок она прошептала чуть слышно:

– Сиди тихо, мой дорогой. Я помогу тебе выбраться.