6
Дарвин, наши дни

Ты слишком быстро садишься, и вода выплескивается за борт ванны.

Ты там в порядке? – кричит Марджи.

Нормально. Просто экзистенциальный кризис.

Это может оказаться заразным. У меня тоже был.

Ты давишь рукой на грудь, пытаясь успокоиться.

Позови, когда я тебе понадоблюсь, говорит Марджи.

Ага.

Ты разрываешь зубами маленький квадратик мыла в мятом целлофане, заворачиваешь его в мочалку и трешь бедра, ноги. Вода сразу затуманивается как чай, куда налили молоко. Когда ты мылась последний раз? Голос у тебя в голове.

А если все-таки поверить, что ты уже жила в другой жизни, или других жизнях, и, складывая эту по кусочкам, вспоминаешь те?

Ты прижимаешься головой к стене. За ней гудят трубы. Ты водишь коленями из стороны в сторону. Тонкие волоски на ногах собирают крошечные пузырьки.

Ты делаешь три глубоких вдоха, потом еще три, но успокоиться не можешь. А если выяснится, что жизнь, которой ты живешь сейчас, все время повторяется?

Ты выходишь из ванны и заворачиваешься в полотенце. За дверью ждет Марджи. Она предлагает тебе помыть голову над раковиной. В зеркале ты видишь на волосах запекшуюся кровь и соглашаешься.

Потом кончиком полотенца протираешь запотевшее зеркало. Взгляд стал яснее. Марджи осторожно тянет спутанные волосы щеткой.

Этой краской я выбелила из них всю жизнь, правда? – говоришь ты.

Но ведь так модно?

В твоей памяти всплывает лицо Мии. Даже с обесцвеченными волосами ты совсем на нее не похожа.

Мне никто не звонил? Не приходил? – спрашиваешь ты.

Нет. Мы пытались связаться с твоей матерью, но она не подходит к телефону.

Ты вспоминаешь записку Мии на кухонном столе.

Она поехала на ретрит. Йога.

Правда? Куда именно?

Она не сказала.

А отец? У тебя есть его телефон?

Я не видела его ни разу в жизни.

Марджи какое-то время молчит, а потом спрашивает: Ты похожа на маму?

Нет. Она блондинка. Натуральная. Англосаксонский типаж. Бледная. Она утверждает, что у меня отцовская кожа.

Тебе известно его происхождение?

Если верить маме, он типа индиец. Из Индии.

Типа индиец?

Ну, Мия – так зовут мою маму, хотя я никогда не называю ее мамой, – рассказывала, это была мимолетная интрижка. Может, индиец, с которым она познакомилась в Пуне, а может, южноамериканец, с которым она познакомилась в Непале. Она много путешествовала в свое время.

Ты можешь сделать тест ДНК и послать одному из этих ребят. Если, конечно, не против, чтобы фирма имела твои персональные данные. Поэтому, если намерена и дальше вести преступный образ жизни, не стоит.

Я не собираюсь вести преступный образ жизни.

Рада слышать.

А ты бы сделала?

Тест? Уже сделала. Плюнула в трубочку и отправила. Через пару недель выяснила, что моя ДНК собрана со всех континентов, кроме Антарктиды. Марджи смеется, и из-под глаз исчезают тени.

Глядя на ее лицо в зеркале, ты представляешь, как нарисовала бы его. Высокий лоб, скулы, широкая улыбка.

Потом переводишь взгляд на свое отражение.

Как ты считаешь, я симпатичная? Вопрос буквально срывается у тебя с языка, и ты тут же жалеешь об этом. Прости. Не отвечай, пожалуйста.

Марджи кладет руку на твое здоровое плечо и смотрит на тебя в зеркало.

Я считаю, что ты девочка, которой следовало бы побольше заботиться о себе.

Ты опять смотришь на отражение Марджи, вспоминаешь ее вчерашнюю и говоришь:

Нам обеим, Марджи Шапиро.

Марджи молча ведет тебя обратно в палату, а охранник в скрипучих ботинках плетется сзади.

Потом она помогает тебе улечься на кровать и идет к занавескам.

Раздернуть или оставить?

Раздернуть.

Солнечный свет заполняет комнату. Ты потягиваешься с ощущением чистоты, а Марджи укрывает твои ноги простыней.

Вы можете принести мне часы? – просишь ты. – Хотелось бы понимать, который час.

Марджи внимательно смотрит на стены. Вообще-то, здесь должны быть часы. До конца смены разберусь.

Марджи идет к двери, но не выходит, а берет оставленную зеленую сумку и возвращается к кровати.

Еще еда? – спрашиваешь ты.

Из-под пустых контейнеров она достает что-то завернутое в целлофановый пакет.

Я нашла его в твоем рюкзаке. Думала, он поможет тебе вспомнить.

Марджи вынимает из пакета и вручает тебе альбом. Твой альбом. Ты узнаешь его.

Ты сгибаешь колени и, приладив альбом к бедрам, начинаешь листать. Везде рисунки пятерых девочек, карандашом и чернилами. Как правило, они стоят плечом к плечу в свете полной луны.

Я и правда умею рисовать, говоришь ты.

Да, умеешь. Я полистала, надеюсь, ты не против. Марджи наклоняется. Судя по всему, тебе нравится рисовать этих девочек. Хотя мне попался и один рисунок мальчика.

Марджи находит рисунок.

О, мой друг Т.

Вы вместе учитесь?

Нет, в школы ходим разные.

Ты переворачиваешь страницу и видишь очередной рисунок пятерых девочек.

Они тоже твои друзья? – спрашивает Марджи.

Ты смотришь в альбом. Что-то они должны для тебя значить, если ты столько раз их рисовала. Но голову заволок туман.

Я не знаю, кто это, говоришь ты и, захлопнув альбом, откидываешься на подушки. Простите, Марджи, кажется, мне нужно поспать.

Не буду мешать.

Оставшись одна, ты закрываешь глаза и ждешь, пока девочки наполнятся жизнью, выйдут из тумана или из той бесконечной дали, где живут воспоминания, и откроют тебе, кто они и откуда. Но перед глазами твои рисунки, просто рисунки. Карандаш и чернила на бумаге. Беззвучные, безмолвные.

Ты вспоминаешь слова Марджи. Просто отдыхай и жди.

Страх, охвативший тебя в ванной, прошел.

Ты мысленно сосредотачиваешься на одном рисунке. Серебристый и синий. Пять девочек стоят плечом к плечу в свете полной луны. Ты видишь, как они медленно поворачивают головы.

Поговорите со мной, просишь ты.

Но они молчат.

Пока молчат.

II

7
Дарвин, наши дни, минувшая пятница

Миссис Уайтхед, учительница по рисованию, толкает твой альбом по столу. Птаха, я прошу тебя, постарайся выйти за пределы известного тебе и продвинься чуть дальше, в неизвестное.

Она говорит это не в первый раз. Однако ты до сих пор точно не понимаешь, что она имеет в виду.

Миссис Уайтхед не только учительница по рисованию, а еще и школьный психолог. Ты предполагаешь, она вызвала тебя, поскольку вследствие побегов по ночам из дома и рисования на стенах домов ты опять заснула на уроке. Но она об этом и не заикнулась.

Рисунки замечательные, признает миссис Уайтхед. Но я давала другое задание. Во время контрольной надо было нарисовать или написать несколько автопортретов.

Ты никогда себя не рисовала. Пока не встретила Т, ты всегда рисовала только девочек.

Ты бы с удовольствием выдала миссис Уайтхед что-нибудь умное. Поспорила с ней о сути автопортрета. Ты помнишь, как ходила с бабушкой в Художественную галерею Сиднея? Вы обе замерли перед полотном художницы Дель Катрин Бартон. Она написала автопортрет с сыном и дочерью, как бы обняв их ногами, чтобы все были вместе. Бабушка объяснила: Ребенок полностью меняет представление женщины о себе.

Но сейчас пятница, и тебе не терпится выйти из маленького, мрачного кабинета миссис Уайтхед. Она, похоже, выбилась с тобой из сил, водит рукой по волосам, массирует загорелый лоб.

Птаха, ты ничего не хочешь мне сказать?

Ты качаешь головой, и миссис Уайтхед вздыхает:

Я бы предпочла, чтобы ты играла по правилам.

По правилам?

Мы ведь говорили об этом в прошлый раз.

Ты не помнишь, о чем вы говорили в прошлый раз. Обычно во время таких визитов миссис Уайтхед приводит вдохновляющие цитаты, а ты пытаешься избавиться от ощущения обреченности.

Ты год в нашей школе. Уже давно не новенькая. Мне кажется, пора наладить отношения с одноклассниками.

При упоминании одноклассников ты закатываешь глаза.

По-моему, продолжает миссис Уайтхед, ты рисуешь этих девочек, так как у тебя нет настоящих друзей.

Вызывая тебя, миссис Уайтхед будто соблюдает условия сделки, согласно которым на переменах и в обеденный перерыв допускает тебя в класс рисования. Такой вызов не всегда означает неприятности. Иногда она пытается учить тебя быть внимательной или мягко расспрашивает о жизни с Мией. Похоже, ты для нее «особый случай». Обычно, услышав: Ладно, Птаха, не всегда удается перескочить пропасть в один прыжок, ты понимаешь, что сеанс окончен.

Вот бы она сказала так сейчас.

Но вместо этого ты слышишь: Если я увижу твои старания, обсудим твое возвращение сюда через пару недель.

У тебя покалывает руки. Голову и шею щиплет от жары. Кабинет рисования с его светлыми скамейками, высокими окнами и бесконечными запасами красок для тебя – святилище. Ты всегда тщательно убираешь за собой. Почему миссис Уайтхед решила забрать то, что давала так легко?

Ведь вы говорили, искусство может рассказать нам о нас самих.

Да, уверена, так и есть. И еще уверена, что тебе надо найти настоящих друзей. Об этом свидетельствуют твои работы.

* * *

Ты всегда рисовала девочек. Первое воспоминание: ты с воплями бежишь за машиной Мии, а потом бабушка берет тебя на руки и сажает за кухонный стол. Наливает сладкий, разбавленный водой апельсиновый сок, дает цветные карандаши, большой чистый альбом и просит: Нарисуй мне красивую картину, солнышко. И ты рисуешь девочек, стоящих плечом к плечу, а бабушка сидит рядом и кормит тебя бисквитами. Когда рисунок готов, она просит назвать каждую по имени.

Это Клео, Дев, Кей, Рея и Бемби. Бемби нравится мне больше всех, откровенничаешь ты.

Впоследствии, рисуя каждый день, ты узнаешь, что искусство способно заполнить пустоту. Но оно также не может помешать пустоте открыться. В прошлом году, когда умерла бабушка и тебя перевезли в Дарвин к Мие, ты ощутила пустоту огромной, как никогда в жизни. Очутившись в неприятном, заброшенном месте, ты поняла: между тем, какой бы ты хотела видеть свою жизнь, и тем, какова она в реальности, разверзлась пропасть.

Незадолго до твоего приезда Мия рассталась со своим очередным. Наследство от бабушки позволило ей купить бунгало с двумя спальнями, чему ты очень обрадовалась. Домик недавно выкрасили в белый и черный, к нему прилегал тропический сад, привлекавший множество птиц. Светлая кухня напомнила тебе бабушкину, она отлично годилась для рисования. Месяца полтора вы обустраивались в новом гнезде, и, хотя тебе не хватало бабушки, ты ощущала ее присутствие в том, что дом вообще мог появиться. Мия вроде бы радовалась вашему совместному проживанию и уделяла тебе много внимания – скорее как старшая сестра, чем как мать.

Перед смертью, понимая, что ты поедешь к Мие, бабушка записала тебя в частную школу Дарвина, поскольку там имелся новый кабинет для рисования, а сама школа пользовалась хорошей репутацией. Она основала трастовый фонд, напрямую оплачивающий школу, а твоей матери выделяющий пособие. Скоро Мия предложила тебе прогуливать уроки и целый день ходить с ней по магазинам. Она решила обставить бунгало в стиле «богемный шик». Такое решение означало бесконечные походы по дорогим магазинам в поисках всего плетеного, белого и серебряного. Потом Мия вела тебя на маникюр. Но ты не собиралась так проводить свои дни. С большим удовольствием ты сидела бы в кабинете для рисования.

А когда Мия познакомилась с Джеромом, дом наполнился странным, мрачным присутствием чужого человека. Ты превратилась в соседку по квартире, на которую стараются не обращать внимания. Правда, настоящая соседка наверняка стучала бы в стену и жаловалась. Потому что Мия и Джером почти все время посвящали шумным секс-марафонам и бесконечной готовке, никогда за собой не убирая.

Ты начала сбегать по ночам через окно. Бродила по улицам в поисках пустынных мест и рисовала девочек – крупнее, чем раньше. Тебе нужны были чистые стены и безопасность, по крайней мере возможность удрать, если кто-то пристанет. Сначала ты делала набросок в альбоме, а затем при помощи купленных в канцелярском магазине баллончиков с краской переносила его на стены. Баллончики можно было носить с собой, что позволяло писать крупнее и быстрее.

В первый раз изобразив девочек на стене дома в промышленном районе, ты почувствовала, что они стали сильнее. Клео, Дев, Кей, Рея и Бемби оберегали тебя от любой опасности.

* * *

Миссис Уайтхед заканчивает сеанс не как обычно. Поразмысли о моих словах и зайди в понедельник.

Ты выскальзываешь за дверь, прежде чем она успевает стиснуть тебе руку или снисходительно хлопнуть по плечу. Миссис Уайтхед думает, будто в курсе истории девочки по имени Птаха, в этом твоя проблема. Истории, где тебе предназначена роль жертвы – бабушкиной смерти и непутевой матери.

Но ты хочешь историю намного больше.

Из школы ты возвращаешься новой дорогой. Из-за духоты нечем дышать. Местные называют такую пору «сауной» – над городом собираются облака, но дождей нет. Ты три раза звонишь Мие. Она не берет трубку. Посылаешь СМС. Она не отвечает. Тебе надо знать, будут ли они сегодня дома с Джеромом, потому что мысль о нем невыносима. Ты бродишь, пока не находишь автомобильный мост, который вроде годится для граффити, потом голод берет верх, и ты идешь домой.

Перед домом машина Мии, а на кухне свет. Джером работает охранником, и ты надеешься, отсутствие его машины означает, что он дежурит в выходные. Тогда вы с Мией сможете заказать еду, потом она сядет смотреть какую-нибудь мыльную оперу, а ты будешь свободно передвигаться по дому, не уворачиваясь от Джерома.

Как-то раз, когда ты выходила из душа, он открыл дверь в ванную. Стоял и улыбался, а ты кричала. И каждый раз в отсутствие Мии он не отрывал взгляд от твоей груди. Ты начала носить свитера и толстовки, пока из-за «сауны» это прикрытие не стало нестерпимым.

В прошлые выходные ты развешивала белье и опять поймала его взгляд. Он жарил барбекю на задней веранде и, переворачивая сосиски, нагло таращился на твою грудь.

Перестань! – завопила ты.

Тут вышла Мия с пивом для Джерома. В чем дело?

Он опять пялится на мою грудь!

Мия рассмеялась. Грудь? Пташечка, там не на что пялиться.

Поселившись с Мией, ты часто думала об автопортрете из Художественной галереи. Ты ясно помнишь, что тогда сказала бабушка, но также то, о чем она умолчала: ребенок может изменить женщину, однако Мию он не изменил.

Ты нашариваешь в сумке ключи и входишь в дом. Тихо. На кухне бардак. Ты окликаешь Мию. Ответа нет. Стучишь в дверь ее спальни. Опять стучишь, так как меньше всего хочешь застать их в постели. Чуть приоткрываешь дверь. Кровать не убрана, одежда разбросана по полу. Учуяв запах Джерома, ты закрываешь рот и зажимаешь нос.

На кухне собираешь грязные тарелки и кастрюли. Они наготовили как на банкет и исчезли. Поскольку дом куплен на деньги бабушки, ты считаешь, что он и принадлежит ей, а не Мие, поэтому тебя оскорбляет, какой та устроила в нем бедлам. Протирая кухонный стол, ты видишь на вазе для фруктов записку Мии. Нацарапанные детским почерком поперек конвертов записки она всегда прикрепляет к этой вазе.

Пташечка! Мы с Джеромом поехали в кемпинг. Вернемся в воскресенье. Вот немного денег на еду. Хорошего тебе времени с Т. Чмоки.

Оставлено триста долларов.

Ты не понимаешь, почему она не могла сказать раньше. Или позвонить, или написать СМС, как любая другая мать.

Ты моешь тарелки, жирные кастрюли и убираешь со стойки непокрытую еду. Затем включаешь плиту, вынимаешь из морозилки две рыбные палочки и кладешь их на поднос. Чистишь картошку и, порезав на маленькие кусочки, отвариваешь. Так, заметив, что ты не в духе, готовила для тебя бабушка. Потом «летающая», как она ее называла, рыба приправлялась лимоном, солью и петрушкой – петрушкой, поскольку бабушка велела тебе непременно добавлять к еде какую-нибудь зелень.

Ты разминаешь картошку с маслом и выкладываешь ее на тарелку облаком, из которого торчат рыбные палочки. Приправляешь лимоном и солью. Петрушку найти не можешь, поэтому режешь огурец из холодильника и сервируешь, как понравилось бы бабушке. Ты садишься за стол, и тебе так хочется, чтобы она была рядом и ты могла прильнуть к ее мягкому телу, рассказать, как прошел день.

Ты набираешь картошку на вилку. Подносишь ее ко рту, и нижняя губа начинает дрожать. Но слез нет. Их у тебя вообще не бывает. Даже когда ты их чувствуешь, они быстро леденеют, соскальзывают обратно в горло и, оттаивая, причиняют боль.

Ты держишься за горло и ешь, сколько можешь. Потом красной ручкой рисуешь на записке Мии свой кулак с выставленным средним пальцем.

С наступлением темноты берешь рюкзак, баллончик с краской и идешь обратно в школу. Перед тем как пересечь улицу и зайти на школьный двор, натягиваешь капюшон и надеваешь медицинскую маску. У класса рисования достаешь из рюкзака баллон с черной краской и воспроизводишь то, что нарисовала на конверте, только крупнее. Черный рисунок на красной двери. Ты выставила палец Мие, миссис Уайтхед – всем, кто поступил с тобой плохо, чего делать не следовало.

* * *

Пятница, ночь. Ты бредешь по улице. Воздух скользкий как жир. Ты звонишь Т. Он говорит, что тусит с парнями у пешеходного моста возле устья. Ты готова прийти туда.