8
Дарвин, минувшая суббота

Рано утром ты просыпаешься от громкого стука матери Т в стену фургона.

Лин не знает, что сегодня суббота? – стонешь ты.

Но Т уже спрыгнул с кровати и открыл дверь.

Она здесь? – слышишь ты вопрос Лин, и от слова «она» в животе у тебя сжимается.

Мама, семь часов. Т выходит из фургона и закрывает за собой дверь. Но ты все равно слышишь их голоса.

Я тебе уже говорила, не надо с ней спать. Ей всего четырнадцать. Она…

Четырнадцать и девять месяцев, перебивает Т.

Ты отключаешься от разговора, быстро одеваешься и набрасываешь на плечо рюкзак. Ботинки твои на улице под ступеньками. Ты не собираешься униженно ползать под ногами Лин, поэтому выскакиваешь с радостным «Доброе утро!» и босая идешь по траве и бамбуковому саду.

Тебе не хочется домой, торчать там в одиночестве. И ты садишься на автобус и едешь до торгового центра. Находишь открытое кафе и, пока готовится рулет с ветчиной и яйцом, болтаешь с официантом.

Бродишь по торговому центру в поисках скамейки, куда можно сесть. Где бы никто больше не сидел. Чтобы не видно было ни жвачки, ни странных пятен, ни товаров для дома в стиле богемного шика. Находишь такую скамейку, садишься и завтракаешь, наблюдая, как открываются магазины. В поле твоего зрения студия маникюра, куда тебя иногда водит Мия в «день девочек», как она это называет. В студии три женщины. Но табличка за стеклянной дверью еще повернута стороной «Закрыто». Женщины раскатывают небольшие маты, зажигают благовония и склоняются перед статуей Будды, усевшегося в углу между двумя орхидеями.

Потом одна из них, называющая себя Черри, переворачивает табличку. Ты доедаешь рулет и толкаешь дверь. Раздается звон колокольчиков.

Первый клиент на удачу, улыбается Черри. Садись.

Ты влезаешь на высокий кожаный стул.

Массаж? – спрашивает Черри.

Да, пожалуйста.

Черри раскладывает массажный стул и наливает воду в раковину для ног.

Шеллак или обычный?

Обычный, говоришь ты, раскачиваясь на стуле.

Шеллак лучше. Более стойкий.

Ладно.

Черри дает тебе палитру цветов и начинает скрести ступни. Она не комментирует, какие они грязные, как и то, что ты пришла к ней босая.

Ты выбираешь зеленый металлик.

Не слишком горячо? – спрашивает она, поливая тебе ноги водой.

Замечательно.

Черри смотрит на тебя поверх очков.

Ты Птаха?

Да.

Я тебя помню. И твою маму. Мама очень хорошенькая. Прямо модель. А где она?

Уехала на выходные с бойфрендом.

А-а, кивает Черри. А у тебя есть бойфренд?

Что-то вроде. Я не нравлюсь его матери.

Ха! Наверно, ты для него слишком хорошая.

Нет. Она считает, я недостаточно хорошая.

Забудь о ней, говорит Черри, массируя тебе ступни. Матери сумасшедшие, когда дело касается их сыновей.

Оказывается, в студии еще больше статуэток Будды, все они пузатые, с бусами на шее; перед ними лежат свежие цветы.

Ты буддистка? – спрашиваешь ты.

Умненькая девочка, язвительно отвечает Черри.

Веришь в реинкарнацию?

Да.

А кем ты, по-твоему, была в прошлой жизни?

Кошкой. Черри подрезает тебе ногти. Очень привередливой. Не особенно любила людей. Она смеется.

А можно рождаться тем же человеком или существом опять и опять, чтобы все время одно и то же, повторялось снова и снова?

Нет. Черри полирует тебе ногти. Ты же не камень. Скорее река. Подвижная. Течешь, течешь.

Она оборачивается к другим работницам и говорит по-вьетнамски. Те отвечают, и Черри вроде соглашается.

В моей деревне жил мальчик, говорит тебе потом Черри. Он все время приходил в один дом, чужой, но все там знал. Старуха-хозяйка не сомневалась, что это ее сын, умерший шестьдесят лет назад. Таких историй множество. А некоторые просто знают. Как я – что была кошкой.

Закончив красить ногти, Черри дает тебе вьетнамки и чай со льдом. Ты платишь наличными, надеваешь шлепанцы и какое-то время чувствуешь себя лучше, потому что за тобой поухаживали.

Но когда ты опять идешь по продуваемому кондиционерами торговому центру, заполнившемуся компаниями подростков, и видишь на баннерах сияющих девушек с замороженными улыбками, снова наваливается недовольство жизнью, ты ничего не можешь поделать.

Тебе хочется отвлечься, и, наткнувшись на магазин косметики, ты заходишь и смотришь, как невесте делают макияж. Она втянула щеки, а визажистка, кисточкой обведя ее скулы, покрывает их ярко-розовыми румянами.

У тебя остались еще почти все деньги Мии, и ты решаешь тоже раскрасить себе лицо. Ищешь палетку теней для глаз, подходящих к ногтям. Пробуешь несколько цветов, накладывая их на внутреннюю сторону запястья, наконец находишь нужный блестящий оттенок зеленого. Покупаешь тени, ярко-розовые румяна и медленно плетешься домой, поскольку на горячем цементе тоненькие вьетнамки Черри плавятся.

В доме пахнет рыбными палочками, так как вчера, уходя из дома, ты не помыла ни сковородку, ни тарелку. Чтобы не чувствовать себя совсем одной, ты включаешь радио, раздвигаешь все занавески и открываешь все окна, представляя себя девушкой с баннера, девушкой, которой нравится ее жизнь. Снимаешь футболку и бросаешь ее на пол. Мии нет. И, что еще лучше, Джерома тоже.

Ты принимаешь душ и шаришь в ящике Мии с косметикой. Наносишь на лоб тональный крем, но он для тебя слишком светлый. Умываешься, мажешься увлажняющим кремом и втягиваешь щеки. Находишь круглую кисточку, похожую на ту, что использовала визажистка, и кладешь на скулы новые ярко-розовые румяна. Красишь веки блестящим зеленым, в честь Черри пустив из уголков глаз небольшие «кошачьи» стрелки. Ты не очень знаешь, как пользоваться Мииными щипчиками для завивки ресниц, поэтому просто мажешь ресницы тушью, пока они в конце концов не слипаются. Наклоняешься к зеркалу.

Ты могла бы быть хорошенькой, если бы постаралась.

Ты берешь из ванной круглое зеркало Мии для выщипывания бровей, оно закреплено на подставке и вращается. Ставишь его на кухонный стол. Кучей отодвигаешь рисовальные принадлежности на другой конец и опять изучаешь свое лицо в зеркале. Открываешь альбом и впервые в жизни начинаешь рисовать себя.

Глаза, ресницы, щеки, губы, нос. Может, так тебе удастся изменить свою жизнь – глядя на себя и воображая, что ты достойна автопортрета.

* * *

Ты рисуешь целый день, добавляя в работу чернил, акварели, прерываясь только перекусить. Когда становится темно, запираешь все двери и окна, кроме как в своей комнате, поскольку при закрытом окне не можешь спать. Звонишь Т, но он не отвечает, и ты ложишься в постель.

Из глубокого сна тебя выводит громкий стук во входную дверь. Ты прислушиваешься. Шаги вдоль дома, по саду, мнут папоротник. Ты пытаешься найти в комнате, чем можно обороняться. Ножницы. Тяжелый художественный альбом. Хватаешь из-под кровати баллон с краской – он под рукой – и встаешь у окна. Краску можно распылить нежеланным гостям в лицо, а если попытаются проникнуть в дом, то и ударить. Адреналин бежит по телу, ты уже прицеливаешься, как вдруг слышишь:

Пташечка! Пташечка! Голос Мии. Она хихикает. Я забыла ключи.

Ты открываешь входную дверь и впускаешь Мию. Она с Джеромом. Ты не говоришь ни слова и сразу уходишь к себе, хлопнув дверью. Стараешься опять уснуть, но скоро до тебя доносятся громкие звуки очередной оргии. Может, им как раз хочется, чтобы было слышно? – думаешь ты. Ты вся на нервах. Два часа ночи. Спать невозможно. Ты надеваешь черные леггинсы, черный свитер, берешь рюкзак, кладешь туда баллоны с краской и, вылезая в окно, понимаешь, что с таким же успехом могла выйти через дверь. Мия все равно не услышит, и ей плевать.

Ты идешь к вчерашнему мосту. Тяжелый рюкзак с красками впивается в плечо, и ты перевешиваешь его на спину. Оказывается, лампы под мостом разбиты. Но стену более-менее освещает полная луна.

Ты не взяла с собой альбом. Он остался на кухонном столе. Но твой автопортрет ясно стоит перед глазами, и ты с легкостью воспроизводишь его, все линии, формы, которые обнаружила на своем лице.

Рисуешь до рассвета, потом отходишь оценить работу.

Ты нарисовала себя розовым, зеленым и голубым. Глаза закрыты. Ты обхватываешь себя руками.

Плывешь или падаешь? Непонятно.

В любом случае работа, похоже, еще не окончена.

9
Дарвин, наши дни, минувшая суббота

Домой ты заходишь через дверь. На обратном пути из выставленных на улицу вещей ты взяла маленькую лампу для своей коллекции. Одно из твоих открытий, сделанных во время прогулок в любое время дня и ночи, состоит в том, что люди выставляют ненужные предметы интерьера перед домом. Ты точно не знаешь, вышли ли такие лампы из моды или их трудно транспортировать, когда переезжаешь в другой штат. Но у тебя на столе выстроилось уже шесть.

Ты снимаешь свитер и леггинсы. Они влажные от пота и пахнут краской. Еще очень рано. Джером и Мия будут спать долго. Ты берешь с кухни альбом, ручки, краски. Надеешься, твой автопортрет никто не видел. Хоть и нарисовав копию на стене моста и выставив, таким образом, на обозрение всем прохожим, ты не хочешь думать, что на тебя будут смотреть глаза Мии и Джерома.

В ванной ты баррикадируешь дверь корзиной для белья и принимаешь душ. Оттираешь с рук пятна краски, моешь голову и закутываешься в полотенце. На кухне смешиваешь в миске мюсли с бананом и удаляешься в свою комнату.

Обводишь взглядом книжные полки. Переехав из Сиднея в Дарвин, ты привезла с собой одежду, все для рисования и небольшую, подаренную бабушкой библиотеку. В основном это книги о художницах и их работах. Ты вынимаешь книгу об итальянке Аличе Пасквини.

Сидишь на кровати и рассматриваешь муралы, которые Аличе рисовала на улицах всего мира. Портреты, в основном девушек, такие огромные, для всех, но приоткрывающие что-то интимное, настоящее. У Пасквини нет сияющих девушек и замороженных улыбок. Все задумчивые. Все в собственном мире.

Ты выдираешь свой автопортрет и кладешь его рядом с одной из работ Аличе Пасквини. Почему у нее намного лучше, чем у тебя?

Ты листаешь страницы альбома и жадно рассматриваешь ее работы до тех пор, пока не понимаешь разницу. Каждая девушка рассказывает личную историю. Как же ты можешь закончить автопортрет, когда так мало знаешь свою?

* * *

Мия будит тебя стуком в дверь. Принесла горячий сэндвич с сыром. Сидит на краю кровати и смотрит, как ты ешь.

Ты в порядке, моя маленькая Пташка? – спрашивает она.

Ну да.

Спасибо, что прибралась.

Все нормально. Как кемпинг?

Джером возил меня к водопаду. Потрясающе. Но там столько комаров! Мы уехали раньше.

Он еще здесь?

Готовит нам обед.

Тебе стоило предупредить меня о вашем отъезде.

О, Пташка. Все вышло абсолютно спонтанно. Но ведь я оставила записку.

Могла бы сообщить накануне или позвонить.

Хорошо провела без меня время?

Ходила в торговый центр, видела Черри. Сделала себе маникюр. Ты растопыриваешь перед Мией пальцы.

Круто.

Черри сказала, ты похожа на модель.

Было бы неплохо. Мия чешется. Ты голову готова дать на отсечение, она размечталась о том, как была бы моделью.

О чем задумалась? – спрашиваешь ты.

Пора брить ноги, говорит она и уходит.

Ты опять звонишь Т, но он не отвечает. Отправляешь СМС: Ты норм? Затем вылезаешь из постели и открываешь ставни. На подоконнике мертвая стрекоза. Ты надеешься, это не ты убила ее, когда готовилась встретить взломщиков.

Ты кладешь стрекозу на ладонь, поглаживаешь черно-оранжевое брюшко, считаешь ноги. Одной не хватает. Может, она от этого и умерла. Нарушился баланс. Ты рисуешь стрекозу со всеми ногами, а потом в полете. Заходишь в интернет и читаешь, как стрекоза превращается из яйца в личинку, потом во взрослую особь, как «противостоит всем непогодам». По-простому она зовется бродяжкой рыжей и способна перелететь через огромный океан.

Ты спишь, рисуешь, опять спишь.

Мия стучит в дверь:

Обед готов. Джером пожарил стейк.

Ты берешь телефон. Почти шесть часов. СМС от Т: Ма уехала с но4евкой. Метнешься?

В гостиной Мия дает тебе поднос с прикрепленной снизу небольшой подушкой. Она купила такие подносы, потому что Джером любит обедать перед телевизором. Бабушка никогда бы не позволила тебе есть перед телевизором. Но по крайней мере это избавляет от мучений сидеть с Джеромом за одним столом.

Джером хочет посмотреть шестичасовые новости. Они с Мией садятся на диван, а ты подальше от них в кресло. Стейк пережарен, и ты устраиваешь театральное представление: мучительно режешь мясо, скребешь ножом по тарелке, но никто не обращает на тебя внимания. Оба пялятся в экран, сметая еду не жуя.

Сделай погромче, говорит Джером, и тебе становится неловко от того, как легко Мия подчиняется его приказам, как шарит по подушкам в поисках пульта.

Местные новости начинаются с репортажа о тюрьме для несовершеннолетних. Девичий бунт, зачитывает ведущий. Вчера вечером заключенные открыли в камерах краны и затопили верхний этаж тюрьмы, вызвав короткое замыкание, что привело к пожару…

Показывают девочек, бегущих охранников, разматывающих рукава пожарных. А затем камера задерживается на пяти девочках, стоящих плечом к плечу, их силуэты вырисовываются на фоне огня и полной луны.

Ты ставишь поднос на пол.

Диктор сообщает, что на время уборки девочек переведут в соседний корпус для мальчиков. Репортаж заканчивается кадрами, на которых из красного огнетушителя в руках пожарного вырываются облака пены, скрывая девочек.

Диктор переходит к следующим новостям, но ты не слушаешь. У тебя кружится голова. Ты откидываешься на спинку кресла и хватаешься за подлокотники.

Когда головокружение проходит, встаешь.

Я к Т, говоришь ты.

Не доешь? – удивляется Джером.

Не могу. Пережарено.

Ты идешь к Т. Он в фургоне, сочиняет музыку на компьютере, пьет пиво.

Хочешь? – спрашивает он.

Нет, спасибо. Бросила. Смотрел новости?

Какие новости?

Про тюрьму. Там бунт.

И что в этом нового? Он поглощен чем-то в компьютере.

Я видела девочек.