Сайгидул Батала

Изображенье креста на печати,
Дождем ли, слезами ли адрес размыт,
В черном конверте, придя на закате,
В хунзахской конторе посланье лежит.

Царское войско сражается где-то;
Не с края ли света пришла эта весть?
Легко ль из пакета черного цвета
Вынуть письмо это, чтобы прочесть?

Горькой росой обливаются травы,
Затянут клубящейся мглой небосклон.
Хмурое утро настало, и в траур
Почтовый чиновник уже облачен.

Гибель героя от вражеской пули
Во сне даже странным виденьем была.
Не верилось людям в горском ауле,
Что скошен в бою Сайгидул Батала.

Горе на сердце отцовское пало,
Что камень сорвался с высокой скалы,
Замерло сердце, но все ж устояло,
Стальным было сердце у Шапиулы.

Весть получивший о гибели сына,
Впервые седой головой он поник,
Но, как настоящий горский мужчина,
Все ж не проронил и слезинки старик.

Люди узнали, что смертью геройской
В Китае погиб Сайгидул Батала
Был храбрым, как тигр, юноша горский
В солдаты Россия его призвала.

Встретясь с японцами на поле битвы,
Он в храбрости не уступал никому.
Не будем читать по герою молитвы
И слезы горючие лить по нему.

В дыму поднималось кровавое солнце,
Оплакали тучи солдат без числа.
Не одного положил там японца
Сорвиголова Сайгидул Батала.

Смело на скалы влезал он когда-то,
Отчаянным сердцем с орлами паря,
И неженатым забрит был в солдаты,
Обрушатся беды пускай на царя.

Сабля дамасская, лихо и властно
Не вырвет тебя из ножон Батала.
Ржешь ты, скакун карабахский, напрасно.
Тебе не носить молодого орла.

Ах, до чего ж он красив был и строен,
Душа разудала и совесть чиста.
Кто-нибудь сглазил, наверно, героя,
Когда покидал он родные места.

Повесьте на небе с месяцем вровень
Ту саблю, что он из ножон вынимал.
Как не беречь пуще царских сокровищ
Его казанищенский острый кинжал.

Слышится конское ржанье ночами,
Привычно скакун высекает огонь,
И шапки снимают однополчане:
Мчится вблизи нерасседланный конь.

В аул переслали матери старой
Кресты боевые, что сын заслужил.
Ходят по землям китайским хабары^[22]
Про то, каким храбрым джигит этот был.

К бою коней еще только седлают,
А он уже шпоры дает скакуну,
К бою клинки из ножон вынимают,
А он уже срезал башку не одну.

Пусть государю под сводом дворцовым
Вручат окровавленный горский башлык,
Чтоб в Петербурге пред взором царевым
Отважный кавказец мгновенно возник.

На поле брани, где счет уже ранам
Потерян давно, потому что велик,
Может войскам послужить талисманом
Солдата лихого аварский башлык.

Молвил пред боем он, саблю целуя:
«Иль крест заслужу, иль, была не была,
Сам потеряю башку удалую».
Был первым в бою Сайгидул Батала.

В круг вылетает и кружится быстро
Танцор, когда грянет лезгинку зурнач,
Так Батала откликался на выстрел,
Кидаясь в атаку, удал и горяч.

Храбрый солдат не христьянской был веры,
И, хоть отличался в сражениях он,
Не произвел его царь в офицеры,
Герой не носил офицерских погон.

Все предначертано высшей судьбою,
Но для правоверного – смерти любой
Смерть предпочтительна на поле боя:
И счастлив, кто первым кидается в бой.

Рухнул в сражении сокол бесстрашный,
Убит от родного аула вдали.
Рядом, сраженные им в рукопашной,
Три желтых японца костьми полегли.

Кажется странным поросли юной,
Что мертвым упал он за дальней верстой,
Простреленный некогда пулей чугунной;
Как мог погибнуть от пули простой.

Кто известит дагестанца сегодня,
Что прибыл приказ возвращаться войскам.
Все лошадей продают в его сотне,
Не с кем ударить ему по рукам.

Отчей ему не пройти стороною,
В тесном кругу не сидеть у стола.
Стоит глаза мне закрыть – предо мною
Встает, как живой, Сайгидул Батала.

Пусть в Чан Чан-зе ему будет наградой
Надгробье, отлитое из чугуна,
Пусть обнесут золотою оградой
Обитель его беспробудного сна.

Заточенная в башне

Прими и прочти
Эти строки мои,
Они как над бурною
Речкой мостки.
Я их написал
Под диктовку любви
Чернилами цвета
Сердечной тоски.

Вино не спасает
От грусти меня,
Бессилен утешить
Заботливый друг.
И лекарь не может
Умерить огня,
Чей жар я ношу,
Как смертельный недуг.

Кто слышал пророка,
Тот будет весь век
Слова его помнить,
Сомнения нет.
А если увидел
Тебя человек,
Не сможет забыть
До скончания лет.

Шуринская тройка^[23]
Летит по горам,
Заливист ее
Колокольчика звон.
А может,
Когда приближался байрам^[24]
Тобой обернулся,
Серебряный, он.

Отец твой владеет
Отменным конем.
Когда бы имел
Я такого коня,
Увез бы тебя,
Как абрек, я на нем
Средь полночи черной
Иль белого дня.

Кудахчет мамаша твоя
По дворам:
Закрыта, мол, дверь
Перед ним на засов,
Мол, нет ему доступа
К божьим дарам,
Мол, не заведет он
Поющих часов.

Хоть даже имей я
Наместника чин,
Займи хоть я даже
Российский престол,
Забыть о тебе
И на миг бы один
Не смог я в дороге,
Куда бы ни шел.

Надменным твоим
Я не нравлюсь родным,
Ответят отказом мне,
Наверняка,
Хоть самого
Белобородого к ним
Я в качестве свата
Пошлю старика.

Но если женою
Другого в горах
Ты станешь,
Судьбе подчиняясь земной,
Пусть ангела смерти
Немедля Аллах
На грешную землю
Отправит за мной.

Покину я мир,
И людская молва
О том разнесется
В нагорном краю.
Умру, но заставлю
Гнездиться сперва
В груди у соперника
Пулю мою.

Ответ девушки:
Хоть в башню меня
Заточила родня
И птицы завидно
Парят за окном,
Средь полночи черной,
Средь белого дня
Все думы мои
О тебе лишь одном.

Наводишь на башню
Ты зеркальце вновь,
И лучик надежды
Влетает ко мне,
Он, теплый, как будто бы
Весть про любовь,
Горит на холодной
И темной стене.

Лишь тело сумели
Мое заточить,
А сердце – на воле.
И Бога давно
Молю воедино
Я соединить
И сердце и тело
С тобой заодно.