О пользе игры в карты

Легендарный журнал «Театр и искусство» родился в Петербурге ровно сто лет назад. Первый его номер вышел в свет 5 (17) января 1897 года. Напечатанный на хорошей бумаге большого формата, с прекрасными иллюстрациями, номер стоил 20 копеек (годовая подписка – 6 рублей).

Создал новый журнал выдающийся критик, публицист, режиссер, драматург, театральный деятель Александр Кугель. Множество блестящих по стилю статей, очерков, фельетонов; больше десятка книг о театре, об актерах, режиссерах, драматургах, театральных антрепренерах; литературные воспоминания; созданный вместе с женой, артисткой З. В. Холмской, театр сатиры и пародии «Кривое зеркало» (он существовал с 1908-го с небольшим перерывом до 1931 года, пережив своего создателя на три года) – это все сделано Кугелем.

«Ежедневная газета имеет преимущество в смысле быстроты и свежести заметок, – писал А. Кугель в предисловии к первому номеру нового журнала. – Но в ежедневной газете быстрота убивает подчас точность, а еще чаще красоту художественного отражения. Быстрота размножения обратно пропорциональна жизнеспособности размножаемого».

В первом номере «Театра и искусства» представлены были многие виды и жанры театральной публицистики и критики: в их числе статья о современных театральных течениях, очерк самого Кугеля о великой итальянской драматической актрисе Элеоноре Дузе – она находилась тогда в расцвете таланта и славы и успела побывать на гастролях в России.

Печаталась и самая первая хроникальная заметка, весьма примечательная: «Государь Император по всеподданнейшему ходатайству председательницы Императорского общества поощрения художеств, Ее Императорского Высочества Принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской, Всемилостивейше соизволил наградить профессора скульптуры академика Марка Антокольского чином действительного статского советника». В табели о рангах так именовался четвертый по значимости чин (соответствовавший в армии чину генерал-майора).

Далеко не все имена ведущих авторов журнала «Театр и искусство» что-либо скажут современному читателю. Среди самых заметных – прозаик, критик, журналист В. Г. Авсеенко; литературный и театральный критик, фельетонист А. В. Амфитеатров; театральный критик и драматург Ю. Д. Беляев; театральный деятель, переводчик, историк искусства П. П. Гнедич. Они в значительной мере определяли уровень, стиль и направление нового журнала.

Позднее к этим авторам присоединился еще один – Анатолий Васильевич Луначарский. С 1906-го по 1917 год он жил в эмиграции и оттуда посылал в журнал свои корреспонденции. А потом вспоминал о тех годах в предисловии к книге А. Кугеля «Профили театра»: «Я помню, в годы нашей большой близости, когда я работал под руководством Кугеля в его театральном журнале, как „корреспондент из Парижа”, я как-то раз сказал ему, как много мне приходится писать и как быстро я пишу. Вместо похвалы я услышал из уст Кугеля строгое порицание. Он сказал мне: „Я доволен вашими статьями, у вас это выходит очень недурно, но если вы действительно пишете так быстро, это значит, что вы могли бы добиться как писатель гораздо большего. Я никогда не позволяю себе писать что-нибудь сразу или диктовать свои статьи…”.

Статьи Кугеля представляются крылатыми, быстролетными, импровизированными, но в них заключается не только много таланта, но и много добросовестности».

Начиная свои собственные воспоминания о рождении театрального журнала, А. Кугель увлеченно развивает идею человеческого легкомыслия как залога оптимизма, бодрости духа и воли к жизни. Природным своим легкомыслием, по его собственному утверждению, и был он подвигнут на создание журнала «Театр и искусство», хотя совершенно не владел тогда необходимыми для подобного начинания азами деловитости, коммерции, экономики. Да и начального капитала имелось маловато – около трехсот рублей.

Но судьба потворствовала легкомысленному мечтателю. В те дни один театральный знакомый пригласил его поиграть после обеда в карты. Кугель играть не любил и не слишком-то умел, но отказаться посчитал неудобным. Игра затянулась далеко за полночь. Было смертельно скучно, хотелось спать. Но, как это случается с неофитами, он вчистую обыграл своих партнеров и в одночасье приобрел значительную сумму, которая и помогла появиться на свет первому номеру «Театра и искусства».

Дитя легкомыслия оказалось вполне жизнеспособным. Впрочем, не буду пересказывать своими словами прекрасные страницы воспоминаний самого создателя журнала…

Юрий АЛЯНСКИЙ

«Наследие» № 2 (411) опубликовано 11.01.1997 в № 5 (1430) «Санкт-Петербургских ведомостей»

Целитель Александровской колонны

В 1861 году императору Александру II доложили, что на отполированной поверхности Александровской колонны появились опасные трещины. Вскоре выяснилось, что проблемы подобного рода возникали и прежде, еще при жизни архитектора, возводившего этот памятник. Тогда О. Монферран в своих рапортах объяснил, «что обозначившаяся на колонне полоса вид трещины имеет только вследствие оптического обмана, происходящего от особенных свойств гранита, в сущности же колонна нисколько не повреждена».

На сей раз высочайшим повелением был учрежден «Комитет для исследования повреждений памятника Александра I». В него были назначены известные архитекторы К. А. Тон, А. П. Брюллов, А. И. Штакеншнейдер, Г. А. Боссе, знаменитые ученые Г. П. Гельмерсен, Э. И. Эйхвальд, А. Я. Купфер. В Комитет был направлен и инженер-генерал-майор В. Д. Евреинов – как «наиболее в сем случае могущий быть полезным».

После возведения вокруг колонны лесов все смогли убедиться, что повреждения на колонне не являются обманом зрения, а действительно представляют собой трещины, заполненные еще перед установкой колонны какой-то мастикой, уже потрескавшейся и местами выпавшей.

В. Д. Евреинов обратил внимание представительного собрания на то, что «совокупность трещин как на юго-западной, так и на северо-восточной стороне колонны образует как бы полосу, перерезывающую колонну сверху вниз, по направлению… несколько наклонному, так что постоянное увеличение числа и размеров трещин со временем может породить обрушение колонны, соскальзыванием верхней части вниз». Он предложил трещины заполнить раствором из портландского цемента и осуществлять искусственную полировку – чтобы вода не замораживалась в теле колонны.

Летом следующего года колонну «лечили» по способу, предложенному Евреиновым. И сейчас можно видеть свисающие с капители медные цепи. К этим цепям крепили люльки, с которых регулярно (до 1917 года) осматривали колонну и устраняли на ней мелкие повреждения. Обычно цепи лежали на капители – не висели без дела, якобы изображая собой, по разумению некоторых, «разорванные узы тирании».

Кто же был генерал-майор В. Д. Евреинов, человек, «вылечивший» Александровскую колонну?

Архивные документы позволяют нам восстановить память о нем.

Вячеслав Дмитриевич Евреинов с отличием окончил Благородный пансион при Московском университете почти в одно время с М. Ю. Лермонтовым. Затем уехал в Петербург, где в 1828 году поступил в Институт корпуса инженеров путей сообщения.

Математические способности Вячеслава Дмитриевича позволили ему стать первым в выпуске 1831 года, и имя его было выбито на мраморной доске в конференц-зале института. Он был оставлен «для продолжения наук». Через некоторое время Евреинов был утвержден в должности профессора по курсу гражданской архитектуры и строительного искусства.

В памяти своих воспитанников он остался не только как «прекрасный профессор», но и как владелец «прекрасного катера о четырех парусах». Во время летней геодезической практики Евреинов набирал из студентов команду для плаваний по Неве. В. А. Панаев вспоминал: «…По Неве плавают беспрестанно палубные соймы, очень быстроходные, отлично лавирующие и очень круто ходящие по ветру. Евреинов не мог видеть этих сойм, чтобы не обгонять их. Обрезать сойму можно было только идя круче их к ветру. Надо было видеть беснование Евреинова, когда кто-нибудь из нас… вздумает переносить парус не вовремя… и сойма в это время проскочит мимо нас. Он серьезно сердился и объявлял, что впредь такого преступника брать к себе на катер не будет».

…Сейчас нам трудно представить себе то потрясение, которое испытало население Петербурга, когда 18 февраля 1855 года было извещено о кончине императора Николая I. Было решено воздвигнуть монумент почившему самодержцу в центре столицы. Огюст Монферран составил чертежи и рисунки для порученного ему памятника, и уже в 1856 году на Исаакиевской площади был вырыт котлован, начата кладка фундамента. Увы, вскоре, в мае 1858 года, архитектор умер…

Главноуправляющий путями сообщений и публичными зданиями генерал-адъютант К. В. Чевкин, в чьем ведении находилась постройка памятника, «всеподданнейше» предложил Александру II: «Строителем по окончательному сооружению памятника императору Николаю I назначить корпуса инженеров путей сообщений полковника Евреинова, имевшему и доныне по поручению моему наблюдение за выполнением работ онаго». В июле 1858 года Евреинов был утвержден.

Многосложная и колоссальная постройка была завершена к заданному сроку – к 25 июня 1859 года. В. Д. Евреинов был награжден единовременной выдачей 4 тыс. рублей, орденом Св. Анны с короною, стал генерал-майором.

Вскоре ему представилась возможность вновь реализовать свои организаторские способности.

Главным событием празднования тысячелетия России должно было стать сооружение памятника, посвященного этому знаменательному юбилею. Местом постановки памятника был избран Новгородский кремль. В 1859 году объявили конкурс на проект памятника. Из 53 присланных проектов первым был признан рисунок М. О. Микешина – художника-баталиста, недавнего выпускника Академии художеств. Строителем памятника был назначен В. Д. Евреинов, и работы успешно завершились за три года…

Последним памятником, с которым В. Д. Евреинову пришлось иметь дело, стал памятник Екатерине II в сквере у Публичной библиотеки.

Евреинов внес свои предложения по проекту, но в реализации его не участвовал. К тому моменту, когда на постройку были выделены деньги, его уже не было в живых: в декабре 1868 года в возрасте 57 лет он скончался.

В. А. Киприянов, современник В. Д. Евреинова, так описал его: «Это был человек высоких правил, в высшей степени честный и притом с большим умом. С развитием ума и образованием он соединил в себе доброту сердца, а бескорыстие и самоотвержение отличали собою все его служебные отношения и его собственную личную жизнь…».