– Великолепно! – воскликнул Сева и посмотрел прямо на меня. – Просто потрясающе! Я не сомневаюсь, что фотографии обалденные. Прямо сейчас пойду проявлю и посмотрим.

– А еще фотографировать ты будешь? – с надеждой спросила я. – Я и купальник привезла. Знаю, что на кастингах его просят. И туфли на каблуках.

– Оставь, – Всеволод махнул рукой. – Я и так вижу, что у тебя и с фигурой, и с ногами все в порядке. А что на каблуках ходить умеешь – это факт, коли ноги на гололеде не переломала. Я видел, какие шпиленции у твоих сапог.

– Хорошо, – согласилась я.

Мне было ясно, что спорить не стоит. К тому же от того, что мне не придется раздеваться перед двумя ценителями настоящей женской красоты, я испытала невольное облегчение.

– Жека, развлекай нашу юную модель один, а я пойду займусь пленкой.

Сева удалился, прихватив с собой фотоаппарат. Я осталась наедине со своим идеальным мужчиной, отметив, что, насколько бы хорош ни был его друг, с Женей ему не сравниться.

– Поздравляю, – неожиданно изрек мой визави.

– С чем? – не поняла я.

– Ты была великолепна. Я не раз видел, как Севик работает с моделями-профессионалками, но им до тебя далеко. Ты выдала такой огонь и в то же время не потеряла себя. Если и дальше так пойдет, уверен, Басаргин порекомендует тебя какому-нибудь агентству. А уж что портфолио сделает, не сомневайся.

– Было бы супер! – вздохнула я.

До меня только теперь дошло, что Женя сидит от меня буквально в нескольких сантиметрах, а его колено касается моего. От осознания этого простого факта по телу пробежали мурашки, а в голове родилось кощунственное желание – больше всего на свете я мечтала, чтобы он сейчас наклонился и поцеловал меня. Это было так глупо с моей стороны, что приходилось усомниться в своих интеллектуальных способностях. Разве такие, как он, целуют таких, как я?

Естественно, Женя меня не поцеловал. Наоборот, он отодвинулся на край кухонного уголка и налил нам по новой порции чая. Я опасалась, что скоро благородный напиток польется у меня из ушей, но не отказалась. Передавая чашку, мужчина-идеал случайно мог коснуться моих пальцев, а ради этого я была готова одним глотком выпить литр рыбьего жира, что уж говорить о чае.

Женя умело разрядил обстановку, не замечая моего смущения или делая вид, что не замечает. Он просто не мог не знать, какое впечатление производит на женщин, особенно таких неискушенных, какой в то время была я. Вскоре я уже не так остро реагировала на его присутствие. И разговор снова потек плавно и приятно.

Сева вернулся часа через два. В руках он держал пятнадцать фотографий. Его лицо светилось.

– Вот, смотри, и это без специальной подготовки и макияжа. Я в шоке! Ты меня покорила, Ксюха!

Я взяла в руки снимки. Они были хороши, но ничего особенного в них я не увидела. Я прилично получалась даже утром со сна, если меня застать врасплох. А уж если старалась, как сегодня…

– Я хочу, чтобы завтра ты приехала ко мне в студию. Я приготовлю костюмы и приглашу визажиста, – возбужденно затараторил Сева. – Женька, привезешь ее к часу. Ты можешь в это время? – Он запоздало вспомнил, что у меня могут быть планы на воскресный день.

– Конечно, могу, – быстро согласилась я.

О горах домашних заданий, которые накопились за неделю моей болезни, я предпочла не вспоминать. Уроки можно будет сделать сегодня ночью или вообще положиться на русский авось и понадеяться, что меня пожалеют и не вызовут к доске. Я уже знала, что выберу второй вариант. После столь насыщенного дня я просто не смогу сосредоточиться.

Женя доставил меня домой к десяти. Возвращаться позже мне не разрешали. Сейчас я остро завидовала Лерке, которая приходила, когда ей заблагорассудиться, а то и вовсе оставалась ночевать у друзей. К тому же сестре было двадцать, и она наверняка знала, как сделать так, чтобы мужчина поцеловал ее на прощание. Будь у нас с ней отношения поближе, я бы обязательно ее об этом спросила.

– Пока, Ксю. Завтра ровно в двенадцать буду здесь, – улыбнулся Женя. Он взял мою руку в свои и слегка коснулся губами запястья. Не могу сказать, что я мечтала именно о таком поцелуе, но даже от него меня бросило в жар.

Когда «ягуар» отъехал, я запоздало заметила застывшую в паре шагов от меня Зотову в обнимку с бритым бугаем. Кажется, его звали Денис, он учился в одиннадцатом классе и слыл полным отморозком. Ксюша провожала отъехавшую тачку изумленным взглядом и, судя по всему, судорожно пыталась вдохнуть. Я сделала вид, что не заметила свою заклятую подругу, и с самым равнодушным видом прошествовала в подъезд.

Все, в школе можно не появляться. Зотова растрезвонит по всей округе, что у меня завелся взрослый хахаль на дорогущей тачке и черт знает, что еще приплетет. Если прежде вся женская половина нашего коллектива меня просто ненавидела, то с этого дня каждая первая девушка будет считать своим долгом смешать меня с грязью. Да и парни вряд ли обрадуются крутому сопернику.

Я тяжело вздохнула. Мне бы так хотелось, чтобы сказки, которые напридумывают себе мои одноклассники, были хотя бы наполовину правдой. Я коснулась пальцами запястья. Невинный поцелуй до сих пор жег мне кожу.

Тетрадки я даже не открывала. Вместо этого полночи листала «Космо» в надежде выудить парочку полезных советов на тему как соблазнить мужчину. Не найдя ничего путного, я легла спать ближе к утру, поэтому, когда прозвонил предусмотрительно выставленный на десять будильник, чувствовала себя отвратительно. Но одна мысль о предстоящей фотосессии и новой встрече с Женей придала мне сил, заставив выбраться из уютной кровати и, нацепив на ноги тапочки, побрести в душ.

И родители, и сестра еще спали. Обычно я так рано в выходные тоже не просыпалась, но сегодня день был особенный. Я ощущала это всем своим существом, и за спиной словно вырастали крылья.

Вместо знакомого «ягуара» у подъезда меня встретил огромный «мерседес» с белым кожаным салоном. Женя стоял возле него и курил, с интересом разглядывая снег под ногами. – Привет, – поздоровался он и сделал то, чего я никак не ожидала, – поцеловал меня в щеку. От его дыхания по спине побежали мурашки. Мне стало щекотно и очень весело. Сердце пустилось в пляс. Я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Студия Всеволода Басаргина находилась в самом центре. Мы припарковались на платной стоянке, и Женя, галантно приоткрыв передо мной дверь, проводил в просторный, хорошо освещенный холл. За длинной конторкой восседала сонная девушка-секретарша.

– Привет, Маш, Севка уже приехал? – поинтересовался Женя.

Девушка тут же подобралась и, жеманно улыбаясь, откинула за спину длинные волосы. Она была настоящей красавицей. Хоть сейчас на обложку журнала. Мой идеал ответил на ее заигрывания парой ничего не значащих комплиментов, но я в тот момент едва не лопнула от ревности. – Басаргин уже час здесь торчит, и настроение у него… – Маша немного замялась, подбирая правильное слово. – …шебутное.

– Ясно, ну, мы пойдем.

Женя ухватил меня за руку и потащил к лифту. Дверцы со скрежетом разъехались, и мы оказались вдвоем в тесной кабинке. Его плечо прижималось к моему, ладонь касалась моей. Я была крайне взволнованна, и вторая, решающая встреча с фотографом здесь была совершенно ни при чем.

– Вы опоздали на пять минут сорок три секунды, – посетовал взъерошенный Сева, когда мы вошли в огромную светлую комнату, где практически не было мебели, если не считать обширных декораций в дальнем углу. Что-то из начала двадцатого века, по крайней мере, мне так показалось. Сам хозяин студии восседал рядом с установленным на штативе фотоаппаратом и примерялся к представленной картинке. На нас он даже не посмотрел, но губы скривил, словно съел что-то очень кислое.

– Проводи Ксюшу в гримерку, – распорядился фотограф. – Дорогу помнишь?

– Забудешь тут, – усмехнулся Женя.

Мне очень не понравился намек, скрытый в его коротенькой фразе. Как часто он приводил сюда девушек? Какие отношения его связывали с некоторыми из них или, может, даже со всеми?

Гримерка находилась дальше по коридору и была едва ли не больше самой студии. Повсюду стояли передвижные вешалки с одеждой, напротив окна висело великолепное зеркало во всю стену, рядом с которым притулилось штук десять кресел-вертушек. Нас встретила сурового вида женщина лет тридцати. Красивая строгой, классической красотой. Она окинула меня оценивающим взглядом. Должно быть, именно так смотрит художник на чистый холст, раздумывая, как бы создать из него шедевр. Я засмущалась, но глаз не отвела. Женя слегка приобнял меня за плечи, будто младшую сестренку, и подтолкнул вперед.

– Измайлов – вон! – непререкаемым тоном строгой школьной учительницы скомандовала хозяйка сокровищницы модных чудес. Женя послушно развернулся и вышел за дверь. Я почувствовала, как трясутся колени.

– Привет, маленькая, – сменив гнев на милость, обратилась ко мне «учительница». – Как тебя зовут?

– Ксюша, – выдавила я.

– В первый раз на съемки?

Я кивнула.

– Я стилист и визажист в одном лице. Зовут меня Ольга, – представилась она и подвинула одно из кресел-вертушек. – Садись сюда, сейчас я из тебя модель сделаю.

Я послушно села. Часа два меня одевали, рассматривали, раздевали и одевали вновь. Волосы накручивали для того, чтобы через пять минут снова распрямить. Раза три наносили яркий, непривычный макияж, а потом смывали, и все начиналось сначала.

– Вот теперь в самый раз, – облегченно вздохнула Ольга, поворачивая меня лицом к зеркалу. Я замерла от неожиданности, разглядывая свое отражение. Точь-в-точь девушка с обложки. Встреть я сейчас сама себя на улице, ни за что бы не узнала.

Волосы мне в итоге оставили распущенными, но слегка завили и неравномерными локонами уложили так, чтобы они смотрелись объемно и немного взъерошенно. Глаза густо подвели черным, особенно снизу, что делало их просто огромными и немного больными. Губы чуть тронули светлым блеском, а щеки подкрасили персиковыми румянами. Платье, на котором остановилась Ольга, едва доходило мне до колен. И вообще это было не совсем платье, скорее, старомодная комбинация или ночнушка, полностью закрытая со всех сторон. Так что ничего лишнего даже не угадывалось. Разве что ноги она открывала почти до ягодиц, но так, чтобы оставить простор для фантазии. Тонкие бретели украшали невинные бантики, которые смотрелись совсем по-детски. Не могу сказать, что, читая Набокова, я именно так представляла себе Лолиту. И уж точно, героиня романа была меня младше. Но сейчас речь шла не о достоверности передачи литературного образа, а о высокой моде, и это две совершенно разные вещи.

В ожидании меня Сева и Женя о чем-то возбужденно беседовали, но стоило мне появиться на пороге, как мужчины тут же замолчали. Две пары глаз оценивающе уставились на мой наряд. Что означал их взгляд, я не поняла.

– Иди сюда, – скомандовал Сева.

Сегодня он мало чем напоминал себя вчерашнего: собранный, требовательный, такой, каким в моем понимании и должен быть фотограф. Я послушно приблизилась и присела на небольшую старомодную кушетку, облокотившись на подушки, с видом, как и было заказано, одновременно невинным и распущенным. Но распущенным не по-взрослому, а скованно, неумело, по-детски. Вряд ли, учитывая небогатый опыт в таких делах, у меня могло получиться иначе.

Когда затвор камеры щелкнул в первый раз, мир снова изменился, я стала тем, кем меня хотели видеть, и меняла позу за позой, то садясь, то ложась, то вставая. Я была игривой девчонкой, которая впервые открывает свою сексуальность, но не может понять, что это такое, и малолетней хищницей, которая вот-вот набросится на свою жертву, беззащитную перед полудетским обаянием. Я сама не знала, откуда во мне взялось знание, как все сделать правильно. Это просто было внутри меня, словно я родилась именно для этого мига.

Я так вошла в роль, что, когда Сева попросил меня пойти и переодеться, я почувствовала себя расстроенной.

Еще четыре раза я меняла одежду, фотограф в свою очередь перестраивал декорации. Каждый раз от меня требовали вести себя немного иначе, и мне удавалось это без особого труда.

– Камера тебя любит, – сообщил мне Басаргин, когда последняя часть съемок подошла к концу.

Я чувствовала себя вымотанной, но совершенно счастливой. Только теперь я вспомнила о присутствии в студии Жени. Он вынырнул из-за угла, где сидел все это время, и громко зааплодировал.

– Ты просто молодец! Правда, насколько я знаю Севку (а знаю я его как себя), он в тебя просто влюбился. – Женя скалился, словно кот, объевшийся сметаной. Его слова пролились бальзамом на мою душу. Я едва сдержалась, чтобы не повести себя как маленькая девочка и не запрыгать от удовольствия.

– Клиент будет ошеломлен, когда увидит это, – Сева погладил свою камеру, будто это был не неодушевленный предмет, а его любимая девушка. – Фотографии подготовлю к среде, заезжай посмотреть. Я сделаю тебе портфолио. На следующей неделе пойдем в агентство, я познакомлю тебя с кем надо. Такой талант не должен просто так пропадать.

Я не верила собственным ушам. Журнал, портфолио, агентство… Это было больше, чем то, на что я смела надеяться, отправляясь сюда. И все же что-то не давало мне покоя. Теперь, когда я общаюсь с Севой напрямую, Жене больше незачем возиться со мной. А это значило только одно: я больше его не увижу. Разве что через несколько лет, когда вырасту и стану известной. Я почему-то не сомневалась, что мне на роду написано пройти путь настоящей звезды. Может быть, тогда Измайлов заметит меня и начнет воспринимать как женщину. Но до этого еще столько лет! Слезы навернулись на глаза, но я уверенно смахнула их так, чтобы никто не заметил. Басаргин взял мой телефон и вручил свою карточку.

– Позвони прямо с утра, я скажу когда приезжать, – попросил он и закрыл за нами дверь. Мы с Женей спустились на первый этаж. Секретарши Маши уже не было на месте, а на улице давно стоял промозглый ноябрьский вечер и снова шел снег.

До моего дома мы добрались молча, лишь изредка обмениваясь коротенькими фразами. Мне хотелось плакать, но еще больше прижаться к плечу своего мужчины-идеала. Ни того, ни другого я не могла себе позволить.

«Мерседес» остановился у моего подъезда.

– До встречи, Ксю, – Женя взял меня за руку и, как вчера, поцеловал в запястье.

– До встречи, – эхом повторила я. Я так и не решилась спросить, когда она, эта самая встреча, будет.

Выйдя на прохладный воздух, я замерла. В паре шагов от меня снова стояла Зотова все с тем же ухажером, что и вчера. Если после нашей прошлой встречи я могла попрощаться со спокойной жизнью в школе, то теперь с моей репутацией было покончено раз и навсегда. Ксюша ни разу не видела моего спутника, зато прекрасно рассмотрела две совершенно разные и очень дорогие машины. Я бы и сама сделала надлежащие выводы, окажись я на ее месте, а на моем – любая другая девчонка.

Стараясь не смотреть в злобные маленькие глазки одноклассницы, в которых зависть была разбавлена торжеством, я ввалилась в подъезд и наконец дала волю слезам. Я стану моделью. Мечта почти исполнилась. Теперь я не сомневалась, что все получится именно так, как мне хотелось. Но Женю я больше не увижу. Если можно было бы попросить добрую фею исполнить одно мое желание, я попросила бы повернуть ситуацию так, чтобы красавец журналист влюбился в меня, и, если бы для этого пришлось отказаться от наклюнувшегося шанса создать карьеру в мире моды, я сделала бы это не раздумывая. Естественно, феи в наших краях отродясь не водились, зато имелся грязный, вонючий бомж дядя Ваня, который сегодня был чуть менее пьян, чем всегда. Он с сочувствием посмотрел на меня и промямлил что-то из разряда: «мужики не стоят твоих слез, красавица». И тут же попросил пять рублей на хлеб, но я точно знала, что он истратит деньги на водку.

На следующее утро в школу я шла как на гильотину. Мои худшие опасения оправдались, стоило мне только переступить порог. Зотова не поленилась еще вечером обзвонить кого надо, и теперь все параллели от первой до одиннадцатой были в курсе моего «позорного» поведения. Какой-то сопливый первачок показал мне неприличный жест, когда я переодевала сменку, а развязного вида одиннадцатиклассник предложил провести с ним ночку в выходные, с таинственным видом сообщив, что в субботу его предки уедут к друзьям.

– Отвали, Ульянов, – буркнула я в ответ на «лестное» предложения и поплелась к кабинету алгебры, прекрасно осознавая, что неприятности только начинаются.

Класс замер при моем появлении, двадцать пять пар глаз вперились в меня, словно впервые видели.

– Вот и шлюха наша пожаловала! – завопила Зойка Фирсова, одна из тех, кто прежде соблюдал по отношению ко мне враждебный, но нейтралитет.

Ребята загудели, словно пчелы. Они кидались в меня неприличными фразами, демонстративно воротя носы. Мальчишки, которые раньше всегда меня воспринимали благосклонно, встали на сторону девчонок. Я с надеждой посмотрела на своего самого старого друга Вадика Седова, которого знала с детского сада, но он только отвел глаза в сторону.

– Заткнитесь, все! – Настя стояла на стуле, возвышаясь над головами присутствующих.

Одноклассники на миг оторопели и обернулись на голос. Никогда прежде им не доводилось слышать, чтобы «дурная толкиенистка», как Гордееву называли за глаза, кричала на кого-либо. Обычно она просто не замечала окружающих, воображая себя не то эльфом, не то еще кем.

– Заткнитесь! – повторила Настя. – Личная жизнь Ксюши вас не касается. А завидуйте молча, а то выглядите идиотами.

– А кто это у нас такой умный? – подбоченилась Литовцева. Она наслаждалась своим торжеством и даже распухла от радости.

– Я, Танечка, всего лишь я, – ехидно бросила Настя. – Иди сюда, – обращаясь ко мне, добавила она, указала на соседний с ней стул и, схватив меня за руку, заставила на него сесть. Я послушно опустилась рядом с подругой, стараясь выглядеть так, будто на мнение разбушевавшейся толпы мне плевать.

К счастью, через минуту в класс вошел учитель, строгий Дмитрий Владимирович, которого все боялись, но уважали за непредвзятость. Он быстро оценил ситуацию и, как только прозвенел звонок, вызвал к доске Литовцеву, которая с треском провалилась, схлопотав очередную двойку. За ней последовал черед Зотовой, а потом Фирсовой. В этот день по математике были пары у всех, кроме меня и Насти. Гордеева знала ответы на все вопросы, а меня Дмитрий Владимирович не вызвал, видимо, пожалел.

Звонок на перемену стал для меня похоронным звоном. Как только шумная компания высыпала в коридор, насмешки посыпались с новой силой. Каждый встречный норовил мне что-то сказать, и почему-то ни одного приятного комментария не последовало.

– Пойдем, – Настя уверенно взяла меня за руку и потащила к женскому туалету. Там она быстро задвинула щеколду, изолировав нас от вереницы злобных сплетников.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я свою спасительницу. – Слушай, то, что обо мне говорят, это не совсем правда…

Я толком не знала, что именно донесла до широких масс Зотова, но не сомневалась в одном – правды там ни на грош.

– А ты знаешь хоть, что говорят? – словно прочитав мои мысли, усмехнулась Гордеева и водрузила свою пухленькую задницу на обшарпанный подоконник.

– Догадываюсь, – пробурчала я, скидывая рюкзак прямо на пол и прислоняясь к стене. Я чувствовала себя невыспавшейся и разбитой.

– Без понятия, кто это все начал…

– Зотова, – пояснила я.