Читать книгу «Падение Вавилона» онлайн полностью📖 — Инессы Рафаиловны Давыдовой — MyBook.
image

Глава вторая

10 июня 2015 г.

Россия, г. Москва

На утренней планерке Пахотин обобщил найденную к этому часу информацию и доложил:

– Из конструкторов с допуском к секретной части программы в живых остались только Северцев и Мардарь. Новак – официально без вести пропавший. Султанов умер от почечной недостаточности в 1999 году. Володин утонул в 1996-м, Иванов скончался от инфаркта в 2002-м.

– Прям череда смертей, – хмыкнул Дудкин, попивая из кружки дымящийся кофе. – Мы будем это расследовать?

– Смерти между собой не связаны, – заверил шефа Пахотин.

– Железобетонно? – уточнил Вахрушев.

– Я запросил протоколы вскрытия, отправлю экспертам для проверки. Как только получим подтверждение, официально обрубим этот след – пока не вижу смысла на этом концентрироваться.

– Согласен, только приобщи к списку Тороненко Петра. По словам Дежнева, он умер в 1993 году, – распорядился полковник. – Что на счет оставшихся в живых?

– После долгих уговоров Северцев согласился приехать в Штаб к девяти часам. Мобильник Мардаря недоступен. Проеду по месту жительства и работы.

– На счет следователей, ведущих дело о пропаже Новака, – вклинился Ильин. – Из ныне здравствующих остался только один старший следователь – Авилов Матвей Савельевич. Обещался подъехать к часу.

– По Новаку есть инфа?

Ильин вывел на электронную доску несколько фотографий.

– Пока расскажу, что есть в общей доступности. Карел Новак – выходец из семьи инженеров. Мать и отец работали на строительстве электростанций и попали в Киргизию после войны по распределению. Карел был женат на Вере Кондратьевой.

На доске появились две фотографии жены Новака – жгучей брюнетки с большими глазами. Дудкин присвистнул.

– Вот это барышня!

Даже Пахотин, обычно скудный на похвалу, не удержался от комплимента:

– Софи Лорен отдыхает.

– В 1975 году у них родилась дочь Злата, – Ильин вывел фотографию девушки, но такого восторга, как у матери, ее внешность не вызвала. – На момент исчезновения отца ей было пятнадцать. Жена Новака работала врачом. Попытался ее найти – дохлый номер.

– Ищи, Боря. Мать и дочь нам позарез нужны. Если Новак сбежал, то семья об этом знала. Наверняка он заранее позаботился о том, как с ними воссоединиться, – полковник дал знак продолжать.

– Я запросил его личное дело во всех ведомствах. Наш новичок, Никита, вчера дал понять, что Новак был задействован в различных операциях.

– Даже так? – удивился Вахрушев.

– Да. В частности, в упомянутой Дежневым встрече с американской делегацией. Новак был тщательно проинструктирован о том, что нужно спрашивать и как отвечать. Он задавал технические вопросы, прощупывал почву для дальнейших проектов, короче говоря, создавал некий задел для сотрудничества.

– Ясно. Что еще?

Ильин заглянул в блокнот.

– Только что пришла информация: от нашего Управления к Новаку был приставлен куратор Малик Ижаев, кодовое имя Вавилон.

– То есть Новак работал на военную разведку? – Дудкин присвистнул.

– Напрямую не подтверждают, но у меня создалось такое впечатление.

– Уточню у шефа, – быстро проговорил Вахрушев.

– Может, Новак не сбежал? – выдал очередную теорию Ильин. – Может, его отправили в Штаты нелегалом или намерено сделали перебежчиком? Сидит сейчас где-нибудь в подполье и шлет донесения.

– Мы можем связаться с Вавилоном? – спросил его Вахрушев.

– Я сделал запрос, пока тишина.

– Если Новак работал на военную разведку, побег исключен, – сделал вывод Пахотин, и все закивали.

– Все равно не понимаю, нас должны были оповестить, – возмутился Дудкин.

* * *

Ровно в девять утра перед зданием штаба остановился «мерседес», водитель помог пожилому мужчине выбраться из салона и всучил ему в руку трость. Старик что-то спросил, водитель с раздражением ответил, громко добавив:

– Ты уже это три раза спрашивал. Неужели не помнишь?

Вахрушев наблюдал за свидетелем через окно и подумал, что для этого допроса ему придется набраться вагоном терпения.

Шаркающей походкой Вениамин Витальевич Северцев прошел на КПП, где возник первый инцидент. Старик наотрез отказался сдавать личные вещи, мотивируя тем, что в его сумке целый арсенал таблеток, которые могут ему пригодиться в любой момент. Затем вцепился в трость с пирамидальной опорой и заявил, что шагу без нее не сделает. После длительных уговоров, сошлись на том, что трость останется на КПП, а таблетки в отдельном целлофановом мешке он может взять с собой.

Юрасов уже стоял наготове и, как только свидетель скрылся в штабе, двинулся к шкафчику, куда только что положили телефон конструктора.

Опираясь на руку сопровождающего его мужчины, Северцев вошел в комнату для допросов. Водитель сел рядом и не собирался покидать помещение. Вахрушев вошел следом, поздоровался и представился.

– А вы кто будете?

– Сын, Алексей, – быстро отозвался худощавый мужчина и пояснил: – У папы проблемы с краткосрочной памятью, он под постоянным присмотром сиделки. Я не могу его оставить. Я подписал все бумаги, что дали ваши люди, так что…

– Если вы хотите поговорить о программе «Аркан», то он все знает, – подал голос старший Северцев. – Леша работал со мной в ОКБ ИКИ.

Второго Северцева в списках не было, и полковник нахмурился. Опережая его вопрос, Алексей сам пояснил:

– Тогда у меня была другая фамилия – Васильев.

Васильев был среди тех девяти, что не имели допуск к секретной информации.

– Бурная молодость, – философски изрек конструктор. – Внебрачный сын. У Леши была фамилия матери. Он сменил ее только в… – повернувшись к сыну, он спросил: – Когда?

– Порядок, – прервал его полковник, не дожидаясь ответа на вопрос, – можете остаться.

Вахрушев ввел в курс ситуации об утечке программы и упомянул, что беседует со свидетелями тех событий.

– С кем уже удалось поговорить?

Полковник сделал вид, что не расслышал вопрос.

– Итак, приступим. Расскажите мне о…

– Э-э-э, – затянул Алексей и прервал его на полуслове. – Видите ли, папа не сможет отвечать на вопросы. Он либо говорит сам, что помнит, либо вообще не говорит. И еще… я вас заранее предупреждаю, что его показания из-за диагноза вы не сможете официально использовать. Астенический синдром ухудшает память.

– Я отлично помню те события, – заупрямился отец и зыркнул на сына. – Я не помню, что сегодня ел на завтрак, но помню, что было тридцать лет назад.

– Правда? В каком году я родился? – сын с вызовом посмотрел на отца.

Северцев замямлил, сын кивнул и повернулся к полковнику.

– Видите?

– Но я это и тридцать лет назад не знал! Твоя мать из-за этого злилась. Я всегда забывал про твой день рождения. Это она тебе всегда подарки покупала.

– Ясно, – Вахрушев скривился, но делать нечего, хотя такой подход сулил потерю времени, ему нужны были воспоминания ведущего конструктора КБ, пусть даже обрывочные. – Расскажите, что помните.

– Я помню все! – возмущенно выдал Северцев и прикусил губу. – М-м-м… помню, как получил назначение, и мы с женой решили, что я поеду один. У нас только родилась вторая дочь, и Катюша еще кормила грудью. Поэтому я отчалил из Мурманска в гордом одиночестве. Помню, как сейчас, была ночь…

Сын кашлянул и многозначительно посмотрел на отца.

– Ну да… не совсем один, – он виновато посмотрел на полковника и начал оправдываться: – Видите ли, я напрочь лишен бытовой коммуникации. Катюша ехать отказалась, а я один никак не могу, понимаете? – Полковник молчал, и тот натужно пояснил: – Взял с собой внебрачного сына и его мать.

– Потому что не мог посуду помыть и борщ сварить? Поэтому ты взял нас с собой? А мать знала? – вспылил Алексей. – Черт! И я с тобой вожусь!

Конструктор с опаской вжался в кресло. Вахрушев жестом дал понять, чтобы сын не мешал, тот отсел от отца на приличное расстояние и обижено отвернулся.

– Продолжайте, – мягко подтолкнул свидетеля полковник. – Приехали вы в Бишкек, что дальше?

– Когда говорят Бишкек, моя память отключается. Ненавижу это название. Кому в голову взбрело переименовывать город? Для меня он навсегда останется Фрунзе. Мы даже никогда не связывали его с фамилией красноармейца, в честь которого его назвали, просто этот набор букв поразительно отражал сущность города. Фрунзе, – он мечтательно закатил глаза к потолку. – Когда мы подлетали к аэропорту, я поразился обилию зелени. Город утопал в деревьях. А горы! Какие необыкновенные там были горы. Три яруса. Первый – зеленый, иногда даже рябой, если межсезонье. Второй – серо-коричневый с белыми прожилками, а третий – зимой и летом усыпан снегом. Невероятно величественная картина.

Он тяжело вздохнул и уставился на стену. Прошла минута, полковник хотел подстегнуть свидетеля, но Алексей предупреждающе покачал головой. Внезапно Северцев очнулся и деловито спросил:

– Что вас интересует? Спрашивайте! – глаза его горели, будто он погрузился в события тех дней и чувствовал себя намного уверенней.

Вахрушев вспомнил молодого Северцева, запечатленного кинокамерой и представил его в лаборатории. Талантливый ученый в окружении коллег. Все полны надежд и амбиций.

– Программа «Аркан», в частности, модульный дешифратор. От кого могла пойти утечка?

– Космос… мы со звездами дружили дальними… – Северцев вытянул губы, какое-то время смотрел в пустоту, потом заговорил ясно и осознанно, чем удивил не только полковника, но и сына: – Космос – это не отдельное направление в науке, и не самостоятельная отрасль, как скажем, машиностроение или металлургия. Исследование космоса – симбиоз всех производств и наук. Специфика эксплуатации диктовала свои требования. Перед нами была поставлена задача: разрабатывать малогабаритные приборы с небольшой массой, которые потребляют минимум энергии. Первыми моими разработками были радиометры космических излучений для спутников «Р-2» и «Р-2М». Наш институт первыми внедрил интегральные микросхемы, микропроцессорные комплекты, микроэлектронику и лазерную технику. Наверное, поэтому нам доверили программу «Аркан». Карел тоже приложил к этому руку, его заслуг никто не принижает, но основной фактор – кадры и техническое оснащение лабораторий. У нас были идеи и возможности.

– Кто занимался разработкой модульного дешифратора?

– Все. Понемногу. Если вы беспокоитесь о том, что его чертежи попадут на черный рынок, то зря, там нет ничего уникального. На тот момент было, но не сейчас. Это же не программное обеспечение, которое можно вскрыть или, как сейчас модно говорить, хакнуть. Поскольку это механизм, а точнее микросхема, ее невозможно повредить удаленно. Так что нет там ничего ценного.

– Как это? – вмешался Алексей. – А криптомодуль?

Конструктор оторопело воззрился на сына и растеряно произнес:

– Ах да… криптомодуль. Тогда это проблема, – он повернулся к полковнику и в приказном тоне выдал: – Вы немедленно должны найти злоумышленника и вернуть украденную разработку!

– Алгоритм шифрования криптомодуля широко применяется в системе обороны страны, – пояснил Алексей.

– Откуда вам это известно? – Вахрушев прожег его пытливым взглядом.

– Я ведущий инженер оборонного КБ, – Алексей протянул удостоверение.

Вахрушев сфотографировал его на телефон, отправил коллегам на проверку и вернул владельцу.

– Порядок. Давайте вернемся к утечке. От кого она могла произойти?

– Утечка не могла произойти в принципе, не было такой возможности. Вы же поймите, это не флешку в компьютер вставить. Нужно было такой объем информации вынести, несколько десятков контейнеров. Повторюсь, даже если бы кто-то это сделал, то никогда бы не смог этим воспользоваться.

– Почему?

– Система безопасности программы была продумана так, что ключевые детали, которые должны были закончить цикл разработки, планировались нами на последней стадии. Требовалось финансирование, которое нам выделяли частями, а в последние месяцы перед исчезновением Новака нас все чаще стали подгонять и требовать результат. Во-первых, мы были от него еще далеки, во-вторых, проектирование и изготовление ключевых деталей должно было производиться не в стенах ОКБ ИКИ, а в специальной лаборатории, которую строили в Казахстане.

«Опять Казахстан», – подумал Вахрушев.

– Я вам больше скажу, без Новака «Аркан» безнадежно затянулся. Мы буксовали по каждому поводу. У него было абстрактно-прогрессивное мышление. В Москве это тоже понимали. К тому же случился развал страны, который, кстати, Новак предвидел. Неудивительно, что программу свернули сразу после отзывов следователей, которые вели поиск Карела.

С задумчивым видом Вахрушев постучал пальцами по столу.

– Давайте предположим, чисто гипотетически, что Новак сбежал…

– Он никогда бы не сбежал! Не того пошиба человек.

– И все же, я говорю чисто гипотетически. Смог бы Новак сам закончить программу при должном финансировании?

Северцев тяжело вздохнул.

– Дежнев не раз докладывал своему начальству, что Карел сбежал в Штаты. Пф-ф-ф! Нонсенс! Он обожал свою жену и дочь. Никогда бы их не бросил.

– Помните Беленко? – полковник обвел взглядом отца и сына. – Летчик-перебежчик, угнавший в Японию МиГ-25П. Он тоже до побега твердил, что любит жену и ребенка.

– Ради чего? – вскипел Северцев. – У Новака была не одна возможность сбежать: конференция в Париже, он также был в составе делегации на Кубе. Был и на этнической родине в Чехии. СССР был его домом. К тому же тогда еще были живы его родители.

По лицу полковника он понял, что его не убедили вышеперечисленные аргументы, и поднял руки, показывая, что сдается.

– Чисто гипотетически это возможно, практически – нет.

Вахрушев повернулся к младшему Северцеву.

– Вы тоже так считаете?

– Если бы Новак взялся за доработку криптомодуля, то сделал это совершенно иначе. Мы в корне с ним расходились в этом вопросе. Нам нужно взглянуть на чертежи, чтобы понять, наша ли это разработка.

Вахрушев отослал сообщение Пахотину с просьбой принести чертежи. После проверки Северцевы откинулись на спинки кресел и в два голоса заявили:

– Это наша разработка.

– Вы дружили с Новаком? – спросил полковник у Вениамина Витальевича.

– Да. Коллектив у нас был очень сплоченный. Бывало какие-то посиделки начинались на работе, а потом плавно перетекали в чей-то дом. Мы знали друг о друге почти все, ну разве что фантазиями не делились, да и то, если они были о космосе, могла разгореться нешуточная дискуссия.

– Вы знали его семью?

– Конечно! Наши жены работали в одной больнице. Что не говорил мне Карел, всплывало в женских беседах.

– При каких обстоятельствах пропал Новак?

Северцев театрально простонал, показывая, как ему больно вспоминать день исчезновения коллеги, и с неохотой поведал:

– Это было в канун 1991 года. Тогда мы базировались на окраине города. Было принято решение тридцатого числа не ехать в лабораторию, а присоединиться к остальному коллективу ОКБ ИКИ. Женщины суетились, нарезали салаты, а мы, мужчины, уже опрокинули парочку стопок и говорили о чем угодно, только не о работе. Сели за стол, а Новака нет. Все стали его искать – как без Карела за стол садиться? Он же местным заводилой был, шутником. Первый тост всегда его. Я попросил Лешу поискать Новака, – Северцев взглянул на сына так, будто обвинял его в исчезновении коллеги. – Да? Все так?