На юге к точно такой же войне стремился Массачусетс. Дельцы из Бостона активно пропагандировали свои взгляды в других американских провинциях Англии и даже просочились в сам Лондон, заводя там потихоньку своё активное лобби. Война становилась выгодна всем, на юге грезили наяву об окончательном решении «канадского вопроса» на севере, на севере мечтали о реконкисте и наказании зарвавшихся англичан.

Стороны вновь, как и в 1680-е годы, шли к взаимной схватке. Это стремление дополнялось взаимной, вековой ненавистью друг к другу.

Эффект реваншистских настроений в Канаде дополнялся слабостью английских оккупационных гарнизонов в Акадии. Для контроля территории в 1710 году был создан так называемый полк Ветча (спустя сорок с лишним лет ставший знаменитым 40-м Пешим полком Филиппса) из отдельных американских независимых рот, состоявший из 500 солдат и офицеров и 10 рот.

В ноябре 1743 года этот полк по факту имел 80% личного состава. 5 рот стояли в Порт-Рояле, 4 роты в местечке Кансо у северо-восточной оконечности полуострова Новая Шотландия (рядом с Луисбургом) и ещё одна рота занимала бывшее французское поселение Пласентию на Ньюфаундленде.

В действительности к весне 1744 года в ротах полка осталось по 20-30 штыков, а остальные или слегли от болезней, или умерли за время зимовки. Французы же только в Луисбурге имели семь или восемь рот колониальной морской пехоты по 70 человек, половину роты швейцарцев-наёмников Каррера (ещё 150 бойцов) и роту артиллеристов (по факту – 560 человек, не считая сотни больных весной).

Это формировало известный соблазн. Нанести удар первым, до того, как из Новой Англии прибудут запоздалые подкрепления. Следует сказать, что хватило бы и одного пехотного батальона, прибывшего из Европы, при поддержке роты осадной артиллерии и эскортной флотилии, прояви центральное французское правительство соответствующий минимальный интерес к американским делам.

В Версале после начала большой войны были более заинтересованы перспективами очередной безуспешной высадки на Британские острова в 1744 году, чем заокеанским реваншем. «Окно» для удачных действий в Америке было королевской властью благополучно упущено.

В начале мая 1744 года французы в Луисбурге узнали о начале новой войны с англичанами (война за Австрийское наследство, в Америке – война короля Георга). Это произошло трёмя неделями раньше, чем новости дошли до их соперников-англичан. Собрав десантную «армию» из 350 человек под эскортом из 2 фрегатов, французский офицер Дювивье немедленно бросился в атаку.

Первый превентивный удар имел полный успех. Был атакован и разрушен Кансо, сезонная рыболовецкая фактория в Акадии, а её население и гарнизон оказались уведены в плен в Луисбург.

Однако наступление против Порт-Рояля (английского Аннаполиса) застопорилось. Укрепление представляло собой сооружение по всем правилам европейской фортификации на мысу, замыкающем рейд. Оно оказалось не по зубам врагу.

Комбинированная атака с моря и с суши оказалась плохо скоординирована (по факту, было произведено три отдельных разрозненных нападения) и провалилась. К тому же, французы не имели осадной артиллерии, а англичане перебросили морем подкрепления из Массачусетса, доведя гарнизон к июлю 1744 года до 270 человек и до ещё большего числа осенью.

Кампания 1744 года провалилась. Помешала внутренняя несогласованность (Луисбургу грозил голод, там бунтовали не получавшие жалование швейцарцы), банальная нехватка ресурсов. В новом 1745 году ожидалось мощное контрнаступление англичан, цели же так и не были достигнуты.

Следует сказать, что переброска крупных подкреплений морем из Франции ничего не давала. Британцы в 1743 году сформировали для действий за Атлантикой «Западную эскадру» под началом коммодора Уоррена из десяти линейных кораблей, она внимательно следила за любыми перемещениями через Атлантику.

Новый 1745 год застал американские колонии Англии в подготовке к войне. Заключались союзы, готовились корабли, оружие, запасы, собирались и обучались отряды ополчения. В Бостон перешла эскадра коммодора Уоррена.

11 мая 1745 года флот англичан с десантной армией из 4270 человек провинциальной американской милиции на борту (за ополченцами североамериканских колоний Англии закрепилось такое наименование) вошёл в залив Габарус возле Луисбурга. Всего через полтора месяца после высадки, 26 июня, главная французская крепость в Америке капитулировала.

Тигр оказался бумажным. Луисбург был хорошо защищён с моря, но слабо – с суши, чем и воспользовались ополченцы, высадив десант и разрушив батареи и бастионы французов, смотревшие на океан, после чего в гавань вошёл флот.

Губернатор Богарнэ в Канаде поддержал луисбуржцев лишь вялым наступлением в сторону Олбани. В ноябре 1745 года канадцы захватили сожгли здесь форт Саратогу. Для активных действий в Акадии театр был слишком удалён, господства на море у французов не было, а к идее массового наступления на Олбани Богарнэ отнёсся с опаской.

В новом же 1746 году не исключено было вторжение уже в Канаду, на Квебек по реке Святого Лаврентия и Монреаль со стороны Нью-Йорка. Следовало подумать о защите уже собственной вотчины.

Впрочем, далеко не всё было потеряно. Французы ещё могли отбить Луисбург, появись они с экспедиционными силами возле города в апреле-мае 1746 года, когда едва сошли льды и гарнизон, оставленный зимовать (а осталось примерно 1800 несчастных из 2000 американских провинциалов и 1000 английских морпехов, оставленных на зиму; умерли, тем самым, примерно 1200 бойцов), был практически небоеспособен. Однако французское командование за океаном опять допустило опасное промедление.

В июне 1746 года в Луисбург прибыло 4 батальона английской линейной пехоты, предназначенных для атаки Квебека, и ещё 2 батальона 65-го и 66-го Пеших полков оказалось в спешке набрано из американцев на месте (всего – порядка 4500 офицеров и солдат), усиленные 4-тысячной милицией из Массачусетса, Коннектикута, Нью-Хэмпшира и Род-Айленда, а также местным луисбургским гарнизоном. На юге, в Олбани, сосредотачивались 3300 солдат американских провинциальных полков из Нью-Йорка, Пенсильвании, Мэриленда, Нью-Джерси и даже Вирджинии, подкреплённые несколькими сотнями индейцев Джонсона, для нападения на Монреаль. В случае прибытия ещё 8 регулярных батальонов генерала Синклера в Луисбург снова, как в 1711 году, над Канадой нависла угроза гибели, в колонии была проведена массовая мобилизация, 8000 канадцев и индейцев с оружием собралось для защиты Квебека.

Экспедиция Синклера на Квебек не состоялась (5800 его солдат и 16 линейных кораблей адмирала Лестока отплыли из Плимута только 14 сентября 1746 года), как и марш на Монреаль. Провидение снова хранило Новую Францию.

А в сентябре 1746 года прибыла наконец запоздалая подмога из Франции: 3000 солдат десантного корпуса и 6186 моряков экспедиции Анвилля. Однако из-за бестолковости и несогласованности действий (погибли транспорты с припасами, умер командующий при таинственных обстоятельствах, половина личного состава слегла из-за болезней) эта армада (10 линейных кораблей, 9 прочих военных судов и почти полсотни транспортов), попав в шторм, без дела проболталась в огромной гавани будущего Галифакса и удалилась во Францию ни с чем.

Впрочем, гарнизон Луисбурга (10 тысяч человек, много обстрелянных ветеранов) всё равно был этим силам не по зубам. Ни Анвилль, ни его преемники Эструмэль и Ла Жонкьер не попытались даже атаковать Порт Рояль, где сидела всего тысяча его защитников (большей частью – иррегулярные войска), не имея соответствующих распоряжений. В результате отряд из 400 партизан канадца Рамзе, с огромными лишениями шедший горами, лесами, болотами и реками из самого Квебека, выйдя к месту встречи, увидел лишь пустой рейд и печальные последствия пребывания тысяч французов здесь.

Весь 1747 год прошёл для французов в рейдах в Акадии, Новой Англии и Нью-Йорке. Но это была лишь жалкая попытка оправдать поражения. После неудачи с экспедицией Анвилля Рамзе вернулся на перешеек Чебукто (современная граница провинций Новая Шотландия и Нью-Брансуик), где слёг с болезнью.

Его заместитель, де Виллье с отрядом в всего 286 человек совершил невозможное: выдвинулся и после долго зимнего перехода в феврале 1747 году атаковал и разгромил вдвое больший по численности батальон массачусетских провинциальных солдат Нобла при Гран-При. Подразделение далеко оторвалось от основных сил, его командир словно позабыл о такой элементарной вещи, как боевое охранение.

Это стало последним, хотя и довольно впечатляющим, успехом французов в войне короля Георга.

Между тем как англичане разворачивались во всю мощь. В Луисбург весь 1747 год прибывали подкрепления, и теперь целая армия охраняла стены крепости, нацелившись на Квебек. На Западе из Огайо выступили на тропу битвы ирокезы (правда, не все, на призыв англичан активно откликнулись только мохоуки, подкрепленные небольшими контингентами других племен – единства действий в отношении французов в Лиге уже не было, а память о том, как англичане не сильно старались в прошлых войнах помогать ирокезам в боях, жила), также объявившие войну подданным Наихристианнейшего короля (официальный титул правящего монарха Франции в 18 столетии).

К октябрю 1747 года в Америке была собрана огромная по меркам театра военных действий 30-тысячная британская армия (состоящая из 8000 английских регулярных солдат и 22000 американцев из провинциальных полков), снабжённая всем необходимым. Следующие две кампании, казалось, англосаксы перейдут в решающее наступление и окончательно сокрушат французскую Канаду.

Мир 1748 года опять спас положение. Французам вернули всё (в том числе с таким трудом захваченный и удержанный Луисбург, в обмен на город Мадрас в Индии (Баллард утверждает, что юридически это не был обмен захваченных сторонами городов в разных полушариях – просто разные статьи договора предусматривали возвращение Мадраса британской Ост-Индской компании, а Луисбурга – Франции – но это, по существу, казуистика)), был восстановлен довоенный статус-кво.

Американские колонисты вернулись домой разозлённые. Война была кровопролитна, погибли две тысячи только массачусетцев. В Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии зрело недовольство действиями центрального правительства, лелеялись мечты о реванше.

В Квебеке, Труа-Ривьере и Монреале теперь сформировались совсем другие настроения. Губернаторы менялись один за другим, Галиссоньер, Ла Жонкьер, Дюкен, все они были временщики, им мало было дела до Канады, в колонии умами правящей элиты (военных и высшего духовенства) постепенно овладевали отчаяние и уныние.

Становилось ясно, что новая схватка не за горами. Что в случае новой войны Новая Франция может и не устоять. И стороны яростно готовились к новому конфликту.

Отдав Луисбург французам, англичане, тем не менее, совершили ход конём и в 1748 году основали город-порт Галифакс, опорную военно-морскую базу на северо-востоке Новой Шотландии неподалёку от оставленной французской крепости. Теперь они ещё более укрепились в Акадии и получили возможность в два-три дня блокировать Луисбург (раньше выдвигаться приходилось далеко с юга, из Бостона и Нью-Йорка) и в две недели – устье реки Святого Лаврентия, закрыв пути следования продуктовых конвоев для полуголодной Канады.

Французы также действовали решительно. Замирившись с ирокезами в 1748 году, они постепенно переманили на свою сторону некоторых их вождей и начали проникновение в долину Огайо (срезая угол транспортной коммуникации, раньше шедшей через Детройт), а в 1753 году состоялась настоящая военная экспедиция из 1000 канадцев и 300 индейцев, в ходе которой на слиянии двух рек, Аллегейни и Мононгахелы (образующем собственно реку Огайо) был основан форт Дюкен (современный Питтсбург). Теперь «французские отцы», как их называли местные племена, могли угрожать своими набегами не только северным, но и южным американским колониям (например, Вирджинии).

В Акадии на стратегически важном перешейке Чебукто, где поперечный хребет спускался к морю, в 1751 году началось строительство форта Босежур. Именно отсюда де Виллье в 1747 году атаковал Гран-При и именно здесь находилась главная база канадских партизан в кампаниях 1746-1748 годов.

Навстречу двигались англичане. Для колонизации Огайо в 1747 году была основана целая компания, предполагавшая освоение края путём переселения примерно 200 семейств. В Акадии же вблизи Босежура состоялась целая мини-война, чуть было не переросшая в глобальную схватку между колониями. В ходе этой кампании карательная партия из Галифакса разорила и сожгла франкоязычное поселение Бобассен или Минас (так называемый «Бобассенский кризис»), вынудив его жителей искать спасения за перешейком Чинекто.

Старые враги и не собирались мириться. Война в Европе могла вновь столкнуть их лбами, но она уже фактически разгоралась здесь, в Северной Америке, без всякого участия Старого Света.

И Белой Лилии (официальному символу французских канадцев) ещё предстояло удивить весь мир своими победами…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧЕТЫРЕ УДАРА.

ГЛАВА I. НА ПОДСТУПАХ.

1.1. Описание французской Канады.

Канада… Бескрайние просторы лесов, озёр и рек… Бесконечные горы, формирующие неведомые хребты и плато с непроходимыми дебрями… Холодные суровые зимы, осень с её туманами и промозглыми ветрами, лето, тёплое, уютное, но (по европейским меркам) короткое, и весна, когда таял снег, вокруг всё оживало и бурные потоки вод устремлялись вниз, к океану.

Водоёмы здесь кишели рыбой, реки были бурны и изобиловали множеством перекатов и порогов, а в лесу водилось множество всякой пушной живности. Человеческое население оставалось малочисленно, теряясь на фоне огромной страны, будто бы и не было его вовсе.

Такими увидели Канаду первые европейцы, когда, страдая от качки и авитаминоза, сопровождавшего их во время долгого перехода через океан, прибыли к берегам этой страны. Длинные бесконечные берега высились вдоль полного мелких островов и опасного для навигации залива, сужающегося к истоку и незаметно переходящего в Реку, самую огромную из всех видимых ранее.

Река эта тянулась, подобно дороге, далеко в глубь материка и, подобно водам Нила в Египте, давала жизнь протяжённой долине, широкой и тёплой, раскинувшейся между двумя горными цепями на северо-востоке и юго-западе от неё. На расстоянии 400 километров от Залива Святого Лаврентия, в узкой теснине между двумя крутыми скалами, был воздвигнут Квебек, прошедший с 1608 года путь от небольшого форта-поселения на месте индейской деревушки до города-крепости, Нового Гибралтара, охраняющего покой уходящей на юго-запад страны от.

Непросто было выжить в этом краю, холодном и суровом. Зимние холода были трескучими, а снегу выпадало столько, что не имело смысла выходить из дома. Весной же, когда приходили корабли из Европы, начинались болезни, нередко выкашивавшие поселения первых колонистов почти целиком…

С середины ноября по середину апреля (иногда позже, иногда раньше) эти земли были отрезаны от Европы: лёд доходил до двух метров толщиной, иногда больше, судоходство в такой период становилось невозможным. За месяц до и после ледостава безопасность навигации оставляла желать лучшего из-за ветров, штормов и туманов, а весной ещё и из-за остаточных плавучих льдов. Тем самым, до половины года обитатели Канады оставались изолированы от Старого Света, существуя тем, что было им припасено заранее.

«Не более нескольких арпанов снега!» – восклицал французский просветитель Вольтер, подразумевая прежде всего экономическую целесообразность Канады. И действительно, существование колонии, как и в прежние времена, определялось завозом из Европы, по морскому пути жизни, шедшему мимо островов Ньюфаундленд, Иль Рояль (современный Кейп-Бретон) и Сен Жан (современный остров Принца Эдуарда) – прямо к устью реки Святого Лаврентия и далее к Квебеку, являвшемуся столицей и главным портом Канады.

Располагавшиеся выше по течению Труа-Ривьер и Монреаль снабжались из столицы по Реке на меньших судах из-за сложной навигации. Имелся ещё Великий тракт (или Королевская дорога) со столбовой разметкой, открывавший сухопутное сообщение между Квебеком и Монреалем. Он был открыт в 1741 году, использовался преимущественно для почтового сообщения (цена доставки корреспонденции колебалась от 5 до 10 су), мелкие водные преграды (например, реку Кап-Руж, в 15 километрах выше Квебека) пересекал мостами, через более крупные (ту же реку Батискан) оказывались переброшены паромные переправы.

Экономическую жизнь королевской колонии можно определить к середине 18 века двумя словами: меха и коррупция. Большими достижениями французской Канаде, увы, похвастаться было нечем.

Как мы помним, первые экспедиции, от которых по примеру испанцев ожидали золотых рек, разочаровали тогдашних правителей Франции. Но вскоре некоторые купцы были заинтересованы сравнительной легкостью добычи мехов в этой суровой стране.

Первые поселенцы занимались меновой торговлей с индейцами, обходившейся сравнительно дешево. И спустя полтора века основным предметом экспорта Канады – теперь королевской колонии, – продолжали оставаться меха, чья доля достигала 70%, обеспечивая не только французские шляпные мастерские, но и, через посредничество голландцев, другие страны Европы. Результатом ориентированности колонии на добычу и торговлю мехами стало слабое развитие или пренебрежение другими отраслями.

Всё промышленное производство этой северной области в середине 18 столетия состояло из нескольких пороховых мельниц, построенных на государственные дотации для колониальных нужд, и такого же убыточного (несколько раз разорялся, начальники постоянно ловились на казнокрадстве) железоделательного завода «Кузни Святого Мориса, в 15 километрах к северу от срединного города Труа-Ривьера, открытого в 1737 году на берегах одноимённой реки. В лучшие времена на последнем трудилось до 400 рабочих.

Было некоторое количество лесопилок. Но строевой лес, не в последнюю очередь из-за больших расстояний, не играл большой роли в экспорте колонии. Местное же судостроение из-за полной неразвитости смежных отраслей при французском правлении налажено не было.

Уже отмечалось, что в колонии было небольшое количество крестьян относительно непроизводящих слоёв населения – солдат, чиновников, купцов и представителей торговых кампаний, завязанных на добычу пушнины через королевские лицензии. Собственно, этот факт и превращал колонию в дотационную.

Без сомнения, эта проблема осознавалась на протяжении всего французского владения Канадой. Прежде всего она понималась крупными держателями земельных владений, на которых нередко просто некому было работать. Однако на пути её решения вставали многие препятствия: сеньориальная система владения землёй, бюрократическая система управления и, увы… ориентированность колонии на торговлю мехами.

Все эти факторы оказывались взаимосвязаны между собой. Установление прямого королевского управления колонией, бывшее благом в начале, с течением времени становилось палкой о двух концах.

Хотя в колонии от имени короля – главного собственника всех земель – осуществлялись значительные земельные пожалования, значительные их участки долгое время оказывались неразработанными. Такая ситуация возникала из-за низкого уровня иммиграции, значительно отстающей от соседних английских колоний. Французские сеньоры совершенно не желали, чтобы их крестьяне убывали в далекие страны, да и сами крестьяне вовсе туда не стремились (ждать их там могли те же феодальные повинности местным сеньорам).

Поэтому слой крестьян-цензитариев – абитанов – в Канаде пополнялся бюрократическими методами. Причём это делалось путем нередко насильственной отправки зафрахтованных слуг, которые по истечению трех лет получали право осесть на земле (и, соответственно, нести феодальные повинности местному сеньору), а также предоставления возможности поселения на земле отслужившим шесть лет солдатам Вольных рот.

Последние, кстати, отнюдь не всегда стремились этим правом воспользоваться. Нередко отставные солдаты предпочитали или вернуться во Францию, или продолжить службу, или встать на путь свободного траппера – курьера де буа, «лесного бродяги».