– Даже убить?! – расширила она глаза от ужаса.

– Не исключено, хотя сам он этого делать не станет, для таких грязных дел люди всегда найдутся. Я договорился с управляющим банка, чтобы тебе дали отпуск на десять дней за свой счет. Родителям позвони и объясни, что тебя якобы срочно командируют по работе. А на самом деле пойдешь прямо сейчас в районный центр по моему адресу. Тебя встретят.

* * *

Через три дня заточения Пустой все же решил сделать вылазку. Риск был немалый. Так ведь его жизнь и состояла из сплошных рисков, без них он не представлял своего существования. «В первую очередь надо связаться с Леной, если ее не перехватил Моисеев». Пустой знал, что майор – жук еще тот, профессионал, каких мало, но и про его принципы в отношении к ворам был наслышан.

«Связаться с Леной нужно попробовать самому, доверять кому-то не следует. Если даже ее взяли и раскололи, уходить в бега не стоит. Лучше отсидеть уж положенное и, вернувшись, спокойно транжирить “капусту”, не оглядываясь на каждый шорох за спиной».

В пять часов вечера, забрав сумку с деньгами, он отправился на заброшенную стройку, где надежно их спрятал. Лену встретить решил у подъезда ее дома, опасаясь засветиться у банка, и к шести вечера добрался до знакомого подъезда. Оперов, сидящих в стареньком желтом «жигуленке», он не заметил, хотя и почувствовал какую-то тревогу. Дальше все произошло мгновенно. Из тронувшегося с места «жигуленка» на ходу из двух дверей выскочили крепкие ребята и, не дав Пустому опомниться, повалили его на землю, защелкнув за спиной наручники.

– Итак, гражданин Пустовалов, – заговорил на допросе Моисеев, вызвав его под конвоем в кабинет следователя, – все карты раскрыты. Где деньги? А?! Пустой.

– Какие деньги, гражданин начальник? – сделал удивленное лицо Валерий.

– Значит, решил комедию ломать? Лена, к твоему сведению, у меня. И спрятана надежно. У тебя есть шанс. В попятную идти не советую. Свидетельских показаний Лены, уличающих твои действия в банке, хватит для того, чтобы упрятать тебя по максимуму. А ее я отмажу, в крайнем случае дадут условные.

– Я что-то никак в толк не возьму ваш разговор, Вячеслав Владимирович, – сменив тон, ответил Пустой.

– А веду я к тому, Валера, что деньги, спрятанные тобой, могут за время твоего долгого отсутствия сгнить. Или попасть случайно нашедшему в лапы. Поделись, Пустой.

– Чем? – удивленно взглянул тот на Моисеева.

– Тридцатью процентами от суммы, которую унес из банка, и я построю дело так, что останешься на свободе.

– А какие гарантии, что не надуешь?

– Гарантий, Валера, нет. Я отпущу тебя, сославшись на нехватку доказательств. А ты принесешь деньги, тридцать процентов, на условленное место.

– А если я смотаюсь?

– Объявим всесоюзный розыск, и будешь ты, как лиса, прятаться от каждого человека, видя в них оперов, до тех пор, пока не попадешься. Такая вот перспектива.

– Не многовато ли тридцать процентов?

– В аккурат, чтоб купить свободу.

Пустого выпустили на другой день после разговора с Моисеевым. Положиться на него он мог. Слов на ветер майор не бросал. Недаром среди воров ходил слушок, что он строг, но справедлив, и с ним они старались считаться, видя в нем настоящего мента. Убедившись, что слежки за ним нет, что майор ведет честную игру, он направился к стройке, откопал деньги, переложил оговоренную сумму в рюкзак и, выкурив сигарету, спрятал черную сумку обратно на то же место. На железнодорожном вокзале, пройдя в камеру хранения, подошел к десятой ячейке и, удостоверившись, что она пуста, бросил рюкзак вовнутрь, набрав осевший в мозгах шифр.

Мужчина в кожаном плаще и в сапогах, с виду грибник, наблюдавший за парнем, удалявшимся от камер хранения, медленно спустился по лестнице и, не заметив ничего подозрительного, побрел в ряды камерных секций. Здесь, набрав шифр в десятой камере, он открыл ее, проверил содержимое рюкзака, закинул его на спину, вышел на перрон и сел на отправляющуюся электричку. Вячеслав Владимирович Моисеев ехал на дачу. С рюкзака, находившегося рядом с ним, он не спускал теперь глаз, с трудом веря, что теперь эти деньги принадлежат ему.

«Все, покантуюсь еще месяца два для отвода глаз и уйду на законную пенсию. С этими бабками я старость себе обеспечил. Пустого я отмажу, как договорились. А вот Матюхе за хулиганские действия придется пару лет попыхтеть на “дядю”. Все же что-то надо показать. Завтра придется позвонить брату в район, пусть Елену отправляет домой. Скоро само собой все уляжется и дело о банке утихнет, как и остальные закинутые в архив нераскрытые преступления».

С тех пор утекло немало воды. Но Пустому, прошедшему за вскрытие сейфов еще не раз через тюрьмы и лагеря по пути к статусу законника, этот случай сильно запомнился. Моисеев, сдержав слово, испарился, сошел, как говорится, со сцены. О нем он больше не слышал. Лена, узнав правду о его чувствах, построенных на обмане, вышла замуж за городского интеллигентного парня и сейчас воспитывает двоих детей. Матюха освободился, отсидев два года, и вновь исправно трудится на выбранном пути, делая очередные ходки.

* * *

Олег с Фаном добрались до Усть-Неры без приключений и, сняв комнатушку у одной пожилой женщины, стали искать скупщиков золота. Молодой чеченец, на кого они вышли, стоял на лестничной площадке местной одноэтажной гостиницы.

– Здорово, браток, – поздоровался Олег, подымаясь к нему, на что тот кивнул головой в знак приветствия. – Рыжевье кое-какое имеется. Интереса не имеешь?

– А как вы меня нашли? – спросил в ответ чеченец.

– По слухам, брат. Город-то небольшой. Так что не боись. Нам «лавешки» нужны. На материк хотим слетать, погостить чуток.

– И много у вас?

– С килограмм найдем.

– Подходите сюда через час вместе с рыжевьем, – и он, спустившись с крыльца, не оборачиваясь, направился в сторону центра.

– Не жалко тебе по такой цене отдавать? – спросил Федя, когда они остались одни.

– Жалко, но на дорогу и на первое время «лавешки» где возьмешь? Да хватит нам рыжевья, не расстраивайся. Со следующего мая вернемся, чтоб намыть новую партию. Главное сейчас – доехать. Пойдем лучше принесем рыжевье.

Чеченец вернулся, как и обещал, через час, вместе с сопровождавшим его верзилой, тоже похожим на чеченца. Проверив качество и взвесив на карманных весах с аптечной точностью золото, скупщики отсчитали купюры и, передав Олегу, попрощались.

– Ну что, Фан, спрячем амуницию, стволы и в путь?

– На самолет, что ли?

– Нет, так дело не пойдет. Добираться будем на «Уралах». У водителей-транзитников тут есть свой постоялый двор, где они собираются со всей Колымы. Если повезет, за хороший куш без пересадки домчат до железки.

Как и предполагал Олег, им повезло. Два «Урала» с прицепами возвращались с Белой Горы в Нюренгри, остановившись в Усть-Нере на ночевку. Водители, узнав сумму проездного, без промедления согласились.

– За такие бабки могли бы и на самолете лететь. Обычно с нами ездят, у кого с этим туго, – сказал, один из них шутя, назвавшийся Петром.

– Да вон Фана в воздухе постоянно укачивает, а я уж с ним на пару, – отговорился Олег, заранее придумав, что будет говорить в случае такого вопроса.

На Севере основной транспорт по доставке грузов – большегрузные «Уралы» высокой проходимости. Ездят они постоянно на пару, так как здешним транспортным предприятиям не разрешено выпускать их по одному на дальние рейсы из-за опасностей в пути, особенно зимой и в дождливую погоду. Но, как бы там ни было, несмотря на все трудности, водители на Севере работали и работают, пусть и срываясь со склонов, пусть и утопая в холодных реках вместе с провалившимися машинами.

Собравшись утром, разделив снова золото на две части, запрятав его в заранее купленные новенькие баулы, Олег с Федькой отправились на место стоянки «Уралов». Долго ждать водителей не пришлось. Уже через полчаса они сели на машины и, помолясь, двинулись в путь. Первую машину, куда сел Олег, вел казах лет тридцати пяти по имени Алтын, что в переводе на русский язык означало «золото».

– Что, Олег, рано навострил лыжи, надоело работать или работы нет?

– Да и то, и другое, мы же шабашничали. Получили деньги и опять в дорогу. Романтика!

– Сейчас куда?

– На Камчатку нацелились, на рыбный промысел.

– А чего не через Сусуман поехали?

– Там же погранзона. Вдруг не пропустят.

«Уралы», ревя моторами, медленно поднимались на крутой склон, словно ползущая змея, вышедшая на охоту. Выскочивший откуда-то из-за огромного валуна дикий олень, играя большими рогами, пробежал недалеко от машины и спрятался за выступом склона.

– Черт! Ружье отдал в ремонт! – с досадой вскрикнул Алтын. – Всегда так. Тот раз ехал тоже без ружья – медведя встретил. Огромнейший, аж жуть берет! Не попадались вам? – глянул он в сторону Олега. Тот помотал головой. – А знаешь, якутки, когда в лес идут за ягодами, пуговицы платья всегда расстегнутыми держат.

– Зачем это? Чтобы геологу легче было их раздевать? – пошутил Олег.

– Да нет, – не обращая внимания на насмешливый тон Олега, продолжал Алтын. – Медведь, говорят, не трогает голых женщин, хотя недавно около Хандыги медведица задрала беременную женщину. Может, та не успела раздеться, не знаю. Но бабу жалко, конечно.

Так, травя северные байки и ночуя в перевалочных домиках, расположенных по пути на трассах, они доехали до Нерюнгри.

Билет на поезд Нерюнгри – Москва, отправляющийся на другой день согласно расписанию, купили сразу по приезду. Устроившись после долгой мучительной дороги в гостинице, собрались вечером посетить местный кабак. Свободных столиков, готовых принять гостей, было достаточно. В составе посетителей были в основном мужчины, и лишь в углу около подиума музыкантов один столик занимала парочка молодых девушек, не обращающих ни на кого внимания. Официант без задержки обслужил столик Олега и Федьки, доставив заказанное. Пропущенные пара рюмок водки заиграли в животе, постепенно увеличивая скорость движения крови по жилам и туманя мозговые извилины. Появившиеся музыканты, судорожно дергаясь, открыли «Фестиваль кабака» и, спев несколько песен, объявили певицу Анжелику, после чего одна из сидевших около сцены дам предстала перед небольшой аудиторией, вытягивая медленную песню.

– Пойду-ка приглашу вон ту блондинку, чувствую, скучает без подруги, – и Олег, встав с места, направился к столику, где сидела подруга певицы. Противиться блондинка не стала, наоборот, охотно станцевала с незнакомцем, прижавшись к нему всем телом. Галантно проводив даму до столика, Олег вернулся на место. За ним следом подошел парень лет двадцати пяти, среднего роста, завидного телосложения, с короткой стрижкой и, нависнув с грозным видом над столиком, внятно, делая ударение на каждом слове, обратился к Олегу:

– Слышь, фраерок! Эта телка наша. Не хочешь неприятностей – оставь ее, – и, не получив ответа, беззвучно удалился с чувством выполненного долга.

– Да, – протянул Олег, – шустрый малый. Надо проверить, подойдет еще раз или нет.

– Бодаться хочется? – улыбаясь, проговорил Федя. – Иди. Ставлю стольник, что подойдет к нам.

– А я говорю нет, – возразил Олег и, услышав звук медленной музыки, направился к даме, скучающей в ожидании подружки, на ходу перекладывая «шпагу», которую по привычке всегда таскал с собой, из коробки со спичками в карман брюк.

– Тебе что-нибудь сказал тот паренек обо мне? – спросила блондинка, прижимаясь к уху Олега, танцуя в такт музыке.

– Да он просто без ума от тебя и попросил об этом передать.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Как они мне тут все надоели со своими прибамбасами! Глянь, опять идет, – показала она на направляющегося к ним культуриста. – Тебе лучше уйти, он не один, вот и ерепенится. Ни себе, ни другим!

– Я вижу, ты не понял, залетный, – перебил блондинку культурист. – Отпусти ее.

– Слушай, дятел, придержи баритон для другого случая. Давеча я тебе спустил, не желая портить аппетит корешу… – договорить Олег не успел. Культурист отдернул блондинку в сторону и замахнулся для удара на Олега. Тот, уклоняясь, нагнулся, вытащил «шпагу» и, зажав между пальцами, полоснул нападавшего по щеке. Блондинка закричала. Трое ребят, подбежавшие из-за стола культуриста, столпились возле него, схватившегося за щеку, придерживающего растекающуюся кровь.

– Кто-то хочет еще попробовать? – глядя на уставившихся ребят, процедил Олег, играя челюстью. – Сопли подберите, сосунки, прежде чем гавкать, – и, пятясь назад, пошел к выходу.

– Извини, Фан, что испортил ужин, надо чухать отсюда, пока не наехали «казаки», хотел потрахаться, да боком вышло. А стольник ты проиграл.

– Как проиграл? – недоуменно спросил Федька. – Подошел же он все-таки.

– Ну не к столику же.

На другой день поезд умчал их по московскому направлению в купейном вагоне, выкупленном на двоих. Доехав до родного города Олега, первым делом они сдали в камеру хранения ценный груз и, проведав родителей, ударились в поиски жилья для Феди, хотя мать настаивала оставить его пожить у них.

– Мать! Он приехал не на десять дней, не на месяц, а почти на год, так что по горло может надоесть вам, – отрезал Олег.

Однокомнатную квартиру с телефоном сняли недалеко от Олежкиного дома и сразу решили оторваться, пригласив двух бывших знакомых Олега – Олю и Наташу. Родители, правда, огорчились, что сын в первый же день не хочет ночевать дома, но, зная его непокорность, смирились.

Гудели на славу, меняя подруг, затаскивая их кто в ванную, кто на кухню, потом снова собираясь в зале для общего веселья. Долгая разлука с женщинами давала о себе знать. Уже под утро, когда пьяные от выпитого вина и усталые от сексуальных атак девушки спали, а между ними мирно дремал Фан, Олег растянулся в отдельной кровати и, сладко выспавшись в течение дня, решил проверить каналы сбыта, предварительно обдуманные до приезда.

* * *

Вечера стали холодными. Осенний дождь моросил, омывая асфальт и стекая в ливневые люки. Человек, шедший по тротуару, обходя лужи, прикрытый зонтом, никуда не спешил. Дождливую погоду Василий Николаевич Синицын обожал больше всего. В такую погоду зарождались гениальные мысли, благодаря которым он твердо стоял на земле, куда он был заслан богом, в качестве ювелирных дел мастера. Изделия, сделанные из дорогих камней, с детства восхищали его, с возрастом превратив в истинного знатока, умельца тонкой профессии. Мастерская, которой он заведовал, официально занималась обычным ремонтом и переплавкой мелких золотых изделий. В расположенных на первом этаже десятиэтажного дома нескольких просторных комнатах работало пять человек исключительно мужского пола. Кроме этих людей, без специального разрешения сюда пройти не мог никто. Помещение стояло под сигнализацией в отделе охраны РОВД. Кабинет, отведенный Василию Николаевичу, располагался рядом с цехом, напоминающим небольшой заводик, где трудились ювелиры, за которыми он мог наблюдать через глазок, прикрытый картиной. У входа в цех установили обнаружитель золота на тот случай, если кто-то из ювелиров захочет быстро разбогатеть. Иногда, по поступлении новой партии золота, ювелиры работали, не покладая рук, отливая украшения по специальным образцам, после чего человек, приехавший на черной «Волге» с двумя телохранителями, увозил готовую продукцию в саквояже. Все пять ювелиров были хорошо проверенными рекомендованными людьми, и никто из них лишних вопросов не задавал, получая за труд солидную зарплату, а при внеплановых заказах – кругленькую премию лично из рук Василия Николаевича. Никто из живущих в рядом стоящих домах и шастающих вокруг не догадывался и не мог представить, что в этой скромной мастерской располагался подпольный цех по изготовлению ювелирных изделий из золота высшей пробы.

Когда-то, в 70-х годах, еще молодой Василий Николаевич, работая простым ювелиром, услышал от приехавшего к отцу его родного брата из сибирских лесов историю о пропаже в тех краях вертолета с ящиками золота на борту. Тогда-то при виде из окна моросящего дождя и родилась первая гениальная мысль. Долго уговаривать дядю взять его с собой для ознакомления с Сибирью не пришлось. Получив благословение отца с матерью, он охотно согласился, обещав выдать племяннику ружье и обучить его стрельбе с последующим выходом на охоту. Дядя работал в таежном леспромхозе начальником автохозяйства. Жил он один, оставив жену и дочку в подмосковном городке вместе с квартирой, где его благоверная, не мыкаясь долго страданиями разлуки, вышла замуж за подвернувшегося хахаля. Одиночество не развалило дядю, а наоборот, открыло у него второе дыхание. Домик, где он обитал в гордом одиночестве, поразил Василия чистотой и убранностью, что самому ему давалось не очень легко. Дядя уходил на работу спозаранку, предоставляя ему полную свободу действия. Наслаждаться красотой тайги Василий не собирался, ему было нужно получить как можно больше информации о пропавшем вертолете, в существовании которого он не сомневался: «Раз пропал где-то здесь, значит, здесь и должен быть, не вертолет, так его остатки. Надо поспрашивать охотников, те-то наверняка в курсе такого события».

С этими намерениями он отправился в местный магазин. Около магазина на лавочке сидели трое бородатых мужчин.

– Здравствуйте, – сказал Василий, подходя к ним. – Скажите, у вас в магазине водка есть?

– А ты что, приезжий будешь? – заговорил один из них. – У нас тут для кого есть, для кого нет. В рабочее время продавать спиртное не положено. Ты на работу устраиваешься или гостишь у кого?

– К дяде, Синицыну Кириллу, я приехал.

– Знаем такого, – дружно закивали мужики.

– Может, я возьму белоголовую? Скучно одному, слоняюсь с утра, не зная, чем заняться, – предложил Василий.

– Коль такой добрый, мы не откажемся.

Продавщица, пожилая женщина, не расспрашивая и не устраивая допроса: «Почему, мол, не на работе», или признав в нем чужака, сразу передала Василию взамен красной десятки две бутылки водки. Обрадовавшись такому повороту обстоятельств, бородачи, разъяснив, где лучше пьется в это время суток, повели его вдоль домов к опушке леса. Здесь один из бородачей, разложив инвентарь в виде складного стаканчика, находившегося всегда в кармане, для таких неожиданных случаев и куска черствого хлеба, открыл бутылку и начал разливать, стараясь не переливать за края.

– Ну, за знакомство! – схватив протянутый стакан, залпом выпил Синицын, нюхая черствый хлеб. – Я Василий.

Бородач, что был выше всех, назвался Егором. Второй, с брюхом, свисающим аж через штанины, оказался Федотом, а третий – здоровенный, крепкий, с твердым взглядом на жизнь, со свежей молодой бородой – Захаром. После очередного круга сто пятьдесят граммового стаканчика заметно охмелевшие бородачи заговорили на все темы, касающиеся жизни и быта.

– Мужики, а правда, что у вас недавно вертолет с золотом сгинул? – перевел разговор в нужное русло Василий.

– Был случай! – подхватил Егор. – Охотился я тогда около Белогорска на медведя. Зимник у меня там стоит. Сам видел, как вертолет пролетел, точно в тот день, когда потом пошли слухи о его исчезновении.

– Откуда он направлялся?

– В верховьях реки Кия есть места, где работают артельщики. Вертолет-то был военным. Вот! Далее он следовал к реке Урюп, недалеко от Тисуля, за таким же грузом, чтобы потом вылететь в Новосибирск, – пропустив еще стаканчик, продолжил Егор, не закусывая и не занюхивая. – Артельщики около Урюпа вертолета не дождались. Там у меня работает кум. Говорит, такой шухер устроили грандиозный! Аж из Москвы военные вертолеты рыскали по тайге. Да без толку. Отправили солдат на тягачах да на «Уралах» прочесать весь участок пути вертолета. Так разве найдут. Там кругом болота.

– Золота много было на борту, никто не знает? – поинтересовался Василий.

– Килограммов сто, не меньше, – вмешался Захар, – по мелочам они не летают.

– Да неужели никто из вас не попробовал попытать счастья? Вы места знаете прекрасно, старожилы, можно сказать, – взволнованно спросил Василий. – Тем более, Егор, ты сам видел вертолет. Может, он недалеко от твоего зимника и бухнулся?