Читать книгу «Кшесинская и Романовы. Жизнь в изгнании. Документальная повесть-роман» онлайн полностью📖 — Галины Вервейко — MyBook.














– Между прочим, это мой собственный дом! И я могу здесь ходить так, как хочу!

Они удивлённо посмотрели на балерину. Человек из Таврического Дворца провёл Матильду Феликсовну в нижний кабинет и любезно предложил сесть в её любимое кресло, где она раньше часто сидела. Сопровождающий спросил у какого-то приличного солдата, почему они так задерживаются в этом особняке. Он, молча, показал на угловое окно, из которого был виден Троицкий мост и набережная. И дал понять, что для них это очень важно: удобное место для наблюдения за мостом и возможного его обстрела. Матильда Феликсовна поняла позже, что в её доме находились большевики, которые готовились к новому перевороту.

Её проводник предложил Кшесинской позвонить в тот дом, где сейчас жила, по телефону, и предупредить родственников, где она в данный момент находится. Она вызвала квартиру брата Юзефа и поговорила с сыном Вовой. Говорила уверенно, успокаивая сына, что вокруг неё хорошие люди, и что с ней ничего не случится.

Потом ей позволили подняться в её спальню. Здесь картина была ещё ужаснее: дорогой красивый ковёр, который Матильда заказывала в Париже, весь был залит чернилами! Всю мебель из спальни вынесли вниз. Остался один хороший шкаф, из которого вырвали с петлями дверь и вынули полки. Теперь там стояли ружья… Кшесинская поспешно вышла: слишком тяжело было ей смотреть на всё это варварство. Рядом, в уборной Матильды, была ванна-бассейн, которая теперь стояла, вся наполненная окурками!


Она стояла удручённая увиденным. И в это время к ней подошёл студент Агабабов, который первым занял её дом. И предложил обратно переехать в него, как ни в чём ни бывало: как будто теперь он был хозяином её дома! И жить вместе с ними. По доброте душевной он обещал уступить хозяйке две комнаты сына. «Боже! Какое нахальство! Верх нахальства!», – подумала Матильда и промолчала.

Не менее отвратительной была картина и в нижнем зале: рояль знаменитой берлинской фабрики Карла Бехштейна зачем-то втиснули в зимний сад между двумя колоннами. Этим они были сильно повреждены.

В доме ещё находились некоторые люди Кшесинской. К ней подошёл старший дворник. Он рассказал ей о судьбе её белого голубя:

– В тот день, когда Вы, Матильда Феликсовна, покинули дом, Ваш белый голубь выпорхнул в окно и больше не вернулся…

– Как? Ведь он прежде каждый день вылетал и сам вечером возвращался ночевать в зимний сад! Он же привык там жить…

Дворник пожал плечами, а Кшесинская подумала: «Наверное, какой-то инстинкт заставил его покинуть дом вместе со мной…»

«С тяжёлым сердцем вышла я снова из своего дома; с такой любовью построенный, вот во что он превратился…» – с горечью записала она в мемуарах.


Матильда Феликсовна сидела за письменным столом и грустила. Как она любила свой особняк в Петербурге! Говорят, что он стоит до сих пор и внешне очень хорошо выглядит. Ещё бы! Он был так добротно построен! А внутри всё перестроили. А тогда, в 1917 году, в Вовиных двух комнатах – детской и игровой с балконом, куда так любезно приглашал её «новый хозяин» Агабабов, обосновался позже, в апреле, сам вождь пролетарской революции – Ульянов-Ленин. Именно с этого балкона он и выступал перед людьми. А потом, кто-то из туристов из Франции рассказывал Матильде Феликсовне, что сделали в них его мемориальный кабинет…


Матильда Феликсовна взяла в руки книгу своей «Таточки» – Тамары Карсавиной, и стала читать в ней о том времени, о котором писала: «Я помню вечер благотворительного спектакля – небольшая группа седовласых изнуренных людей сидела в царской ложе. Это были старые политзаключённые, пару месяцев назад возвратившиеся из Сибири. Теперь отдавали дань их мученичеству. Но наступила вторая фаза революции, и они оказались смыты новой волной и превратились в посмешище. Эта фаза покончила с оптимизмом. Фронт был прорван, дезертиры хлынули домой; дезорганизованные солдаты заполнили поезда – они ехали на крышах вагонов, цеплялись за буферы. Из голодных городов ежедневно толпы устремлялись в поисках пропитания. Правительство предпринимало отчаянные попытки продолжать войну. На каждом углу устраивались импровизированные митинги. Приехал Ленин; он произнёс речь с балкона особняка Кшесинской, где устроил свой штаб».


Ульянов-Ленин был создателем Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). Он был в то время довольно-таки известным в России. Владимир Ильич Ульянов был на два года старше Матильды Феликсовны Кшесинской. Родился 22 апреля 1970 года.

Летом 1914 года, когда началась Первая мировая война, Ленин в жил в Австро-Венгрии в местечке Поронин. На международных конференциях в Циммервальде в 1915 году и в Кинтале в 1916 году отстаивал свой тезис превращения империалистической войны в гражданскую. По сути по отношению к своей стране это было государственной изменой.

В феврале 1916 года состоялся переезд из Берна в Цюрих. Здесь через год Ленин неожиданно узнал из газет о Февральской революции в России.

Ленин совсем даже не ожидал революции 1917 года. В то время он писал в большевистских газетах в своих статьях, что ему, видимо, уже не придётся дожить до социалистической революции – это удел молодых революционеров. Он считал, что своей деятельностью только готовил почву для будущих революционных свершений. И, узнав о Февральской революции, расценил её как результат деятельности «заговора англо-французских империалистов». Но позднее его мысли уже работали в другом направлении. Он решил использовать ситуацию в России в пользу своей партии.

В первые дни апреля 1917 года германские власти при содействии Фрица Платтена (швейцарского социалиста, который позднее станет коммунистом) позволили Ленину с тридцатью пятью соратниками выехать на поезде из Швейцарии через Германию в Россию.

3 апреля Ленин приезжает в Петроград. Петроградский Совет организовал ему торжественную встречу. Семь тысяч солдат вышло на площадь «по наряду». Ленина лично встречал председатель исполкома Петросовета меньшевик Чхеидзе Николай Семёнович.

Первое же выступление Ленина на Финляндском вокзале вызвало смущение даже у его соратников. Он призывал перейти от буржуазной революции к пролетарской. Его речью были очень возмущены революционные матросы, которые в последующие дни стали сбрасывать прямо в море со своих кораблей большевистских агитаторов. После выступления Ленина солдаты Московского полка приняли решение о разгроме большевистской газеты «Правда».


В это самое время вождя большевиков и поселили в особняке балерины М. Ф. Кшесинской, откуда он выступал с балкона перед людьми со своими новыми идеями. Внутри дворца он проводил конференции. В первую же ночь с 3 на 4 апреля Ленин выступил с известными «Апрельскими тезисами». Новые идеи вождя казались слишком радикальными даже для его соратников. Он выдвигал лозунги: «Никакой поддержки Временному правительству!», «Вся власть – Советам!». Предлагал курс на перерастание буржуазной революции в пролетарскую. Цель – свержение буржуазии и переход власти Советам и пролетариату. Согласно его мнению, Первая мировая война со стороны Временного правительства продолжала носить империалистический «грабительский» характер.

8 апреля один из руководителей немецкой разведки в Стокгольме телеграфировал в МИД в Берлин: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы хотели бы». Получалось, что все действия Ленина в это время были на руку врагам России. В марте 1917 года, до его приезда, в стране господствовали умеренные настроения.

«Апрельские тезисы» в первые дни не хотели печатать в «Правде», а когда напечатали, то Каменев высказал в этой же газете свой взгляд, считая, схему Ленина «неприемлемой». Плеханов называл их «полным бредом». Но Ленину за три недели всё-таки удаётся добиться от своей партии принятия «Тезисов». Одним из первых, 11 апреля, его поддерживает И. В. Сталин. Троцкий Л. Д. по этому поводу выражался так: «Партия оказалась застигнута врасплох Лениным не менее, чем Февральским переворотом… прений не было, все были ошеломлены, никому не хотелось подставлять себя под удары этого неистового вождя».

На партконференции 22—29 апреля тезисы были окончательно приняты. На этой же конференции Ленин впервые предложил переименовать партию РСДРП в «коммунистическую», но это предложение было отклонено.


Вот как описывал Суханов Н. Н. (русский революционер, экономист и публицист, который придерживался взглядов меньшевиков) в «Записках о революции» своё личное впечатление от заседания и «Апрельских тезисов», произнесённых Лениным на конференции большевиков: «Это было, в общем, довольно однообразно и тягуче. Но по временам проскальзывали очень любопытные для меня характерные штрихи большевистского «быта», специфических приёмов большевистской партийной работы. И обнаруживалось с полной наглядностью, что вся большевистская работа держалась железными рамками заграничного духовного центра, без которого партийные работники чувствовали бы себя вполне беспомощными, которыми они вместе с тем гордились, которому лучше из них чувствовали себя преданными слугами, как рыцари – Святому Граалю… И поднялся с ответом сам прославляемый великий магистр ордена. Мне не забыть этой громоподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, случайно забредшего еретика, но и всех правоверных. Я утверждаю, что никто не ожидал ничего подобного. Казалось, из своих логовищ поднялись все стихии, и дух всесокрушения, не ведая ни преград, ни сомнений, ни людских трудностей, ни людских расчётов, носится по зале Кшесинской над головами зачарованных учеников…

После Ленина, кажется, уже никто не выступал. Во всяком случае, никто не возражал, не оспаривал, и никаких прений по докладу не возникло… Я вышел на улицу. Ощущение было такое, будто бы в эту ночь меня колотили по голове цепами…»


С апреля по июль 1917 года, пока В. И. Ленин находился в особняке Матильды Кшесинской, он написал более ста семидесяти (!) статей, брошюр, проектов резолюций большевистских конференций и ЦК партии, воззваний. Деятельность его была кипучей.


Парижским вечером за ужином, когда сидели всей семьёй за столом, Светлейшая княгиня Романовская-Красинская делилась своими воспоминаниями с мужем и сыном. Они погрустили вместе о своём доме в России, который любили и где они все были счастливы.

– Андрей, а помнишь, ведь я тогда ещё подала в суд на Петроградский комитет большевиков. Я обвиняла их в захвате частной собственности.

– Да. Я помню, ты рассказывала, что судебное заседание состоялось 5 мая 1917 года, – ответил муж.

– От моего имени выступал присяжный поверенный Хесин Владимир Савельевич… – вспоминала Матильда Феликсовна.

– А от большевиков – Козловский.

– Да, у него было необычное имя – Мечислав Юльевич. И хорошо помню, что суд постановил выселить из дворца Кшесинской Петроградский совет большевиков и все другие организации.


«Документ», напечатанный после незаконного занятия особняка революционерами


Итог судебного разбирательства


– Которых к маю 1917 года насчитывалось уже около семнадцати… – подытожил Великий Князь. – ПК РСДРП (б), ЦК РСДРП (б), их Военная организация, Солдатский клуб, Центральное бюро профсоюзов, фракция большевиков Петроградского Совета, редакция газеты «Солдатская правда»… – перечислял он, загибая пальцы. – Каких организаций только не было тогда в твоём доме!

– И что? Постановление это полностью выполнено не было… Многие организации и дальше оставались в нём, – с грустью вспомнила Матильда Феликсовна.

– Ведь их нужно было выпроваживать военной силой, а Керенский на это не пошёл. Но всё-таки Секретариат Центрального Комитета Большевиков в конце июня 1917 года дом покинул… Хоть небольшая, но твоя победа была, – успокаивал жену Андрей Владимирович.

– И мне пришлось ещё раз побывать в своём доме. Мы тогда были с моим адвокатом Хесиным, который помогал мне освобождать его. Ещё с нами были танцовщики из Мариинского театра Петя Владимиров и Павлуша Гончаров. Мы решили на законном основании решения суда сразу действовать. Нас встретил тот самый солдат, что и в первый раз. Он был снова очень вежлив со мною. И повёл нас в маленькую угловую гостиную, которую я устраивала в стиле Людовика XVI. Там на полу стояло много ящиков серебра и футляров от вещей. Указывая на них, он мне сказал: «Вы видите, всё в полной сохранности». Но он говорил неправду: как мне потом рассказали, они уже были пусты, всё из них было разграблено.

Писать о суде с большевиками Матильде Феликсовне совсем не хотелось. Она подумала: «А что если из-за этих строк запретят печатать мою книгу в России?». Ведь там до сих пор была власть в руках коммунистов – последователей В. И. Ленина, хоть прошло уже почти сорок лет после той революции, и страна теперь стала называться Советским Союзом.

Кшесинская, углубившись в воспоминания, снова переживала моменты той далёкой жизни 1917-го года. В особняке за ними ходили сзади два матроса и о чём-то шептались. Владимиров шёл рядом с ними и слышал их разговор. Он подошёл к Матильде Феликсовне и шепнул ей на ухо:

– Маля, тебе нужно срочно уходить отсюда! Не задерживайся ни на секунду.

Она поняла, что случилось что-то важное, и поскорее вышла из дома на улицу. Владимиров рассказал, что подслушал разговор этих матросов. Они говорили:

– Мы-то думали, что она рослая, а она такая маленькая и тщедушная. Вот бы её сейчас и прикончить…

Матильда и так была маленького роста, а тут ещё была в чёрном пальто с платком, который не делал её выше ростом. В общем, они все – её компания – ушли из дома, пока было не поздно.


Немного позднее Кшесинская, несмотря на то, что хлопоты по освобождению её дома ни к чему не привели, захотела использовать ещё один шанс. Она решила лично обратиться к Керенскому.

Пик популярности Керенского начался с назначением его военным министром после апрельского кризиса. Газеты именовали его такими выражениями: рыцарь революции, первая любовь революции, народный трибун, гений русской свободы, солнце свободы России, народный вождь, спаситель Отечества, пророк и герой революции, добрый гений русской революции, первый главнокомандующий.

Александр Керенский в это время старался поддерживать имидж «народного вождя», выглядел аскетическим, нося полувоенный френч и короткую стрижку. Ему удалось понравиться даже свергнутому царю. В июле, когда Керенский станет во главе Временного правительства, Николай Второй запишет в своём дневнике: «Этот человек положительно на своём месте в нынешнею минуту; чем больше у него власти, тем лучше».

Надеялась на Александра Фёдоровича Керенского и Матильда Кшесинская. «Он меня очень мило принял, усадил в кресло, но пояснил мне, что освободить мой дом нельзя, так как это повлечёт за собою кровопролитие, что ещё более осложнит дело. Потом я действительно убедилась, что он не в состоянии был этого сделать», – закончила свои воспоминания о борьбе за особняк Кшесинская.

Вспомнив Керенского, Матильда Феликсовна слегка усмехнулась: ему тоже не чуждо было желание стать «царём». Как министр Временного правительства, он переселился в Зимний дворец. И в Петрограде появились слухи, что Керенский якобы спит на бывшей кровати Императрицы Александры Фёдоровны, за что люди стали с иронией называть его Александром IV (ведь последним с этим именем был Царь Александр III).

Но об этом из этических соображений бывшая танцовщица писать не стала. Она знала, что Александр Фёдорович во время Октябрьской революции бежал из Петрограда, воспользовавшись для маскировки американским флажком на машине. Скрывался в Гатчине и пытался организовать наступление на столицу, но потерпел неудачу. Бежал на Дон, а оттуда эмигрировал в Европу. В Берлине и Париже издавал десять лет с 1922-го года революционную газету «Дни». В 1940 году, когда уже шла Вторая мировая война, он уехал в Америку. Русским находиться во Франции стало в то время опасно: могли забрать в гестапо, тем более, что Александр Фёдорович был масоном. До настоящего времени он жил в Нью-Йорке.


К своим воспоминаниям она приписала ещё: «Доброе отношение моих друзей меня сильно подбодрило, стало как-то легче на душе, я почувствовала, что и в беде есть друзья, которые меня не забыли».