Сашку разбудил стук по трубам: у кого-то после отключения воды засорился редуктор, и этот кто-то отчаянно долбил по нему чем-то железным, пытаясь прочистить. Значит, воду уже пустили. Первой мыслью было ринуться в ванну, чтобы все-таки хорошенько промыть там все, но смысла уже не было. Если какая-то из его улиток, как он выразился, была способна шевелиться, за ночь она уже доползла до финиша. Пока Саша потягивался, разгоняя сладкие сны, я все-таки сходила в душ, без удовольствия ополоснулась, ушла на кухню и включила кофеварку. Фу, не люблю кофе из кофеварки. Дома варю в турке, так намного вкуснее. Я почувствовала, как меня начинают раздражать мелочи. Настроение было тоскливым и тревожным, хотя ничего страшного не случилось. Пока все поправимо. Просто сам факт вызвал неприятные воспоминания, и я знала, что это еще не предел. Приехав домой и войдя в пустую одинокую квартиру, я предамся им по полной. Опять начнется подсчет прошедших месяцев и лет: возраста нерожденного ребенка. Сколько бы ему сейчас было? Или ей? В каком классе бы уже учился? А если бы я решилась остаться в Штатах? Как бы сейчас жила?

Ну нафиг.

– Кофе с лимоном? – раздался над ухом приятный Сашкин баритон, и я вздрогнула.

– Почему с лимоном, со сливками, – буркнула я, изо всех сил стараясь придать голосу приветливость. Ну не будем же мы из-за этого отношения портить? Ну промахнулся человек. Я и сама обо всем в тот момент забыла. Нереально хорошо было. И это совсем не та история, что пьяный секс с Бобой, когда он просто бездумно спустил и отвалился, тяжело дыша. И Сашка мне, в отличие от Бори, ничего не обещал и детей не просил, а наоборот, сразу обо всем предупредил.

– Да у тебя физиономия кислая, словно лимон жуешь, – усмехнулся Саша, наклонился надо мной и чмокнул в затылок. Я почувствовала его горячее дыхание, и в груди потеплело, а внизу даже немного зажгло. «Ох, только не спугни его своим бурчанием и недовольным видом!» – приказала я себе, а у самой затряслись губы.

Потерять его и правда было очень страшно. Потому что за этим последуют несколько месяцев переживаний, а дальше я уже совсем старая стану. И точно никого не встречу. А уж такого, как он! Мне вдруг до чертиков стало себя жалко, и до боли заныла переносица. И несмотря на все мои мысленные приказы собраться и улыбнуться, я почувствовала, как слезы предательски закапали из глаз. Сашка, который в это время закончил возиться с засорившейся кофеваркой, наконец обернулся на меня и сделал изумленный вид.

– Ты чего? – пробормотал он.

– Не выспалась. – Я криво улыбнулась. – Вот совсем что-то плохо спала.

– Ты что, из-за вчерашнего? – вдруг вытаращился он и медленно опустился за стол напротив меня.

– Да нет. – Я поспешила вытереть слезы и еще раз улыбнулась, уже менее натянуто. – Ерунда все, просто вспомнилось грустное, ну и как-то понеслось. Прости, сейчас пройдет. Вообще не бери в голову.

Мне с огромным трудом удалось взять себя в руки и больше не реветь. Мы хорошо и вкусно позавтракали и даже шутили за столом, хотя я постоянно отгоняла навязчивую мысль о таблетках, которые мне нужно было купить. Проблем с этим быть не могло, они спокойно отпускаются без рецепта в любой российской аптеке, в отличие, по словам Бори, от американских. Как выяснилось, и это было неправдой. Тогда мне тоже просто нужно было купить таблетки, и это позволило бы избежать многих и многих страданий. С другой стороны, если бы не та история, наши тяжелые, нездоровые отношения длились бы дальше, разрушая меня, ломая еще сильнее, и неизвестно, чем бы все кончилось. Так что, возможно, тот безответственный Борькин поступок спас меня от еще большей беды. Жаль, что я поняла это лишь спустя годы, переживая долгое время о том, что такое вообще случилось. Ведь я в свои тридцать два так гордилась, что не сделала ни одного аборта, что сохранила организм в неприкосновенности и мне не пришлось мучиться, как подругам, которые все умудрились позалетать, да не один раз, пока приноравливались к началу взрослой – читай половой – жизни. И как же я была поражена, когда не залетев ни с одним восемнадцатилетним сопляком, я вдруг забеременела от взрослого и, казалось бы, ответственного мужчины. Очень взрослого. Он старше меня был на шестнадцать лет! Почему мои мальчишки относились к подобному делу серьезнее, чем этот престарелый нарцисс? Как так получилось?

Ответ был прост, конечно. Он застал меня врасплох, я была слишком расслаблена, чтобы следить за этим, ведь он предложил мне руку и сердце и распевал, что хочет детей. Он нежно называл меня fiancee, и я была уверена, что все движется к браку. А сколько мы делали совместных фотографий, чтобы доказать не фиктивность нашего предстоящего брака! Все выглядело настолько правдоподобным, что даже странно было переживать из-за возможной беременности. Мы вроде к этому и шли! Но слава богу, что не дошли.

– Ты уже собираешься? – удивленно спросил Сашка и нахмурился, когда после завтрака я стала одеваться, чтобы идти в аптеку. – Я думал, ты вечером в воскресенье уедешь, как обычно. Все так серьезно?

– Да мне ж в аптеку надо, – ответила я и немного повеселела, отметив, что он явно не хотел отпускать меня домой прямо сейчас. – Чем раньше, тем лучше. Чтобы уж наверняка. Схожу и вернусь.

– А сколько еще времени есть? – серьезно спросил он и встал, сложив руки на груди и как-то невзначай преграждая мне путь к входной двери.

– Ну, насколько я помню, максимум семьдесят два часа после незащищенного полового акта, – канцелярским языком отчеканила я, – но лучше, конечно, сделать это в первые сутки.

– Ага, – процедил Сашка, о чем-то сосредоточенно размышляя. – Ну, значит, время есть еще, до вечера, по крайней мере.

Я слегка оторопело глядела на него, не понимая, к чему он клонит.

– Давай чуть позже вместе сходим, – предложил он.

Я пожала плечами:

– Да мне не сложно самой сбегать. Мне просто так спокойнее.

Он вел себя странно, и на лице его эмоции менялись одна за другой, но я не в состоянии была прочесть ни одну. Я просто снова стала волноваться, и какой-то неопознанный страх липкой волной захлестнул мое горло. Мне опять захотелось заплакать.

– Саш, давай я все-таки схожу сразу, – попросила я, с тревогой взглянув на него. Я чувствовала, как меня понемногу начинает бить нервная дрожь.

– Ладно, пошли, – сдался он, и я выдохнула.

Мы быстро купили нужные таблетки, точнее, их купил Саша и сунул к себе в карман куртки. Затем мы зашли за продуктами на вечер – Саша обещал что-то очень вкусное – а потом я потащила его в алкогольный отдел.

– Давай сегодня мартини возьмем? – протянула я. – Очень хочется сладенького.

На лице его опять отразились сложные и непонятные мне чувства, он долго таращился на поблескивающие ряды бутылок в нарядных этикетках, потом, словно нехотя, стащил со стенда литровую мартини «Бьянко». Напиток нашего знакомства. Что-то в его поведении меня очень настораживало. Он был новый и неприятный. И у меня в который уже раз замерло тревожно сердце. А что, если вчерашняя ситуация и моя на нее реакция произвели настолько нехорошее впечатление, что он больше не хочет повторений? Дотянет до завтрашнего вечера, чтобы проститься, и дальше пошлет меня ко всем чертям. Да, мартини в таком случае будет как нельзя кстати и символичнее. С него начали, им и закончим. Я уже пожалела, что попросила его купить.

Но Сашка, когда факт свершился, вроде как и забыл о своих сомнениях. Мы в разговорах ни о чем дошли до его дома, поднялись и принялись выгружать покупки.

– Таблетки, – наконец робко напомнила я, когда поняла, что он не собирается мне их отдавать. Забыл, видимо.

– А? Что? Ах да, таблетки, – пробормотал он, убирая в холодильник кусок говяжьей вырезки. Сегодня нас ожидал очень вкусный ужин. Как бы чудесно я ни готовила, жареные стейки и «прочие рибаи» у меня вообще не получались как надо. А Сашка в таком деле был мастер. От одной мысли об этом у меня потекли слюнки, но он тут же все испортил. – Давай чуть позже?

Это было уже не смешно. Я словно ощущала каждую истекающую минуту, приближавшую меня к часу икс: когда прием таблеток уже станет бессмысленным. И пусть на самом деле до этого момента было времени вдоволь, поведение Саши меня выбивало из колеи, и я все больше нервничала. И самое страшное, я не могла понять, зачем он так поступает. Он что, издевается? Это такой урок, чтобы в следующий раз сама следила за процессом? Но мне казалось, что он в этом плане совершенно спокоен, еще шутил насчет улиток. Зачем же так меня мучить?

– Саш, в чем дело? – Я почувствовала, как мой голос неприятно скрипнул. Некрасивый такой получился, резкий, надтреснутый женский голос. Чужой.

– Пум-пум-пум, – озадаченно пропел в ответ Сашка, словно оттягивая какой-то момент и пряча за этими глупыми словами что-то важное. И фатальное. В воздухе уже витало напряжение, он был будто наэлектризован. Только не знаю чем: моей паранойей или его заторможенностью. Кажется, он собирался объявить о расставании. Зачем тогда мясо купил?

Он уселся за стол, как-то жалко наморщил лоб и махнул мне рукой на противоположный стул. Сейчас точно будет толкать речь. Я робко присела на краешек, чувствуя, как снова подступают слезы. Блин, ну почему я не смогла спокойнее к этому отнестись? Вчера раскричалась, сегодня дулась. Да понятно, если отношения развалятся всего лишь из-за моей реакции на возможный залет, грош им цена. Но пусть уж лучше у меня останутся наши грошовые отношения, которые дороги мне больше золота.

Я посмотрела на Сашку, и он показался мне в этот момент таким желанным, красивым… и далеким. Сейчас, сейчас он скажет. Ему неловко, он даже, кажется, вспотел, хотя для него это не характерно. Да, сложно так в лицо говорить подобные вещи. А выслушивать – еще хуже. Лучше бы эсэмэской бросил, честное слово. Где-то я слышала про это возмущение: меня послали эсэмэской. Да радуйтесь! Когда в глаза говорят: «Пошла на хер!» – это намного больнее.

Сашка вытащил из коробки разноцветную узорчатую салфетку, промокнул влажный лоб и, нервно вертя ее в руках, принялся складывать в миллион сложений. Я, как приговоренная к казни, просто уже сидела и тупо ждала, когда опустится гильотина, отсекая все надежды на счастье. Маленькое такое, недоделанное, но счастье.

– Я тут подумал, – промычал Саша, глядя куда-то в сторону. – Я подумал тут…

«Да скажи ты уже, урод! – со злостью мысленно произнесла я, вглядываясь в его грубые, но приятные черты. – Давай, козлина, объяви!»

Он еще раз весь сморщился и, вприщур глядя на меня, наконец закончил свою мучительную фразу:

– Может, ты не будешь принимать таблетки?

Я сидела, замерев как истукан, и смысл фразы до меня не дошел от слова вообще. А он тем временем, немного осмелев, продолжил:

– Давай так: если вдруг там что-то получится, то значит, так тому и быть? А?

«Что?!»

Я тряхнула головой, пытаясь разогнать слипшиеся мысли, мешавшие думать. Что он сейчас сказал?