– Давай я отдам тебе корзину с товаром, а сам отнесу травы и займусь продажей книг. Встретимся уже на площади, ближе к полудню.

Малик кивнул. Когда братья подступили к распахнутым деревянным воротам Больших Вардов, в небе уже ярко светило солнце. Они зашли за ворота и оказались на площади. Здесь всегда проводились ярмарки, здесь голосовали, скандалили, совершали обряды, выбирали и казнили. Иными словами, вся общественная жизнь проходила именно на площади. Посередине нее стоял позорный столб, куда когда-то привязывали особо провинившихся, но на памяти Уильяма таких случаев еще не происходило.

Однако сейчас всю площадь занимали торговые ряды, куда съехались ремесленники и перекупщики со всех окрестных деревень и малых городков.

Дважды в год, по весне и осени, здесь случались такие большие ярмарки, как эта. Их приурочивали к праздникам Аарда и Лионоры – это были двое из четырех посланников Ямеса, сезонов года. Их очень любили и поклонялись им не меньше, чем самому единому богу.

В эти два дня в Вардах с шумом отмечали день Аарда. На окна и двери вывешивали вышитые зелеными нитями полотнища из белой ткани – они символизировали обновление, очищение. Жители облачались в праздничные светлые одежды, устраивали ярмарки и гуляния. Юные девицы рвали фиалки, златовики и горицветы, плели из них венки, чтобы затем подарить их своим избранникам, выражая симпатию. Это было время признаний в любви, время создания новых семей и зарождения жизни.

Отвязав книги от корзины и отдав ее Малику, Уильям покинул гудящую площадь. Он нырнул на тихую улочку, по которой дошел до самого ее конца. Там, на окраине городка, рядом с заросшим садом, стояла хижина старухи Удды. Ее дом был построен из плоского камня и обмазан глиной, но от времени покосился: крыша просела, а створки единственного окна, заколоченного досками, как и двери, провисли. Вокруг стояли старые яблоньки, за которыми давно никто не ухаживал. А на заднем дворе был разбит небольшой травник – единственное пятно жизни вокруг дома, что получало хоть какую-то заботу и внимание от хозяйки.

Уилл постучал в просевшую дверь.

Раздалось шарканье, и через минуту дверь со скрипом отворилась. Старая Удда, с остатками седых волос на макушке, сгорбленная от прожитых лет, посмотрела на гостя.

– О-о-о, Уильям, мальчик мой, – ее беззубый рот растянулся в радостной улыбке, – Как я счастлива тебя увидеть. Заходи, заходи, я хоть посмотрю на тебя. Ишь, как возмужал!

Уилл, поздоровавшись, ответно улыбнулся. Ему пришлось наклониться, чтобы пройти в крохотную дверь. Сняв с кушака мешочек с травами, он положил их на стол. Собственно, больше особо класть было и некуда. Стол, низкая лежанка, стул и небольшой очаг – вот и все предметы быта в доме.

– Бабушка, вам бы дверь починить, а то совсем уже провисла на петлях. Давайте я к вам зайду с инструментами чуть позже, через пару дней, и поправлю все…

– Ай! Эта дверь так висит уже лет десять – и еще десять провисит. Не трать свое драгоценное время на этот пустяк! Так ты травы принес?

– Да, бабушка Удда, вот же они.

– Где?

– Да вот, – Уилл показал на стол. – Тут, как вы и говорили, черный глаз, поперчник, зимолюбка, ортил-трава. Травы разобраны по небольшим льняным мешочкам. Когда все будет готово?

– Громче говори… Ааа, поняла. В следующую полную луну. – Удда перебирала травы, подносила их к подслеповатым глазам, а после нюхала. – А это не черный глаз, а обычный трутник!

Она достала из связки одну травинку, затем с фырканьем бросила её в горящий очаг. Наконец, через время она удовлетворенно снова разложила травы по мешочкам и обратилась к гостю, который все это время терпеливо ждал.

– Как здоровье твоей матушки? Как она перенесла эту зиму?

Старуха снова украдкой посмотрела на возмужавшего Уильяма, на его открытое красивое лицо, ум на высоком челе и честные глаза. «Эх, повезет же какой-нибудь девице с таким мужем», – подумалось ей.

– Плохо, бабушка, плохо. Эту зиму перенесла очень тяжело, шла кровь из носа, по ночам просыпалась и не могла дышать. Я переживаю за нее. Боюсь, с каждым годом ей все сложнее переносить эту болезнь. Весной становится лучше, вот сейчас она практически не кашляет… И только летом и осенью обычно чувствует себя здоровой, – Уилл грустно посмотрел на лежащие на столе травы, перевел дыхание и продолжил. – Когда мне было семнадцать лет, матушка лишь чувствовала себя чуть хуже зимой да время от времени покашливала. В мои двадцать она уже встречала зиму сильным кашлем, ее то лихорадило, то знобило. Потом вы стали давать травы, и ее вроде отпустило в один год… Но вот сейчас, спустя еще три года, она стала кашлять кровью и говорит, что болит в груди, часто задыхается. Что же будет дальше, бабушка?

Удда с сочувствием посмотрела на него и погладила его по плечу, потому что выше, увы, рука у нее уже не поднималась, да и Уильям был высок.

– Мальчик мой, мы не вечны… Рано или поздно все к Ямесу уходим. Меня вот он чего-то не забирает. Все жду и жду, и так каждую зиму. А весной, как потеплеет, вроде и жить снова хочется! Твоя матушка умница, смогла вырастить двух сыновей после ужасной смерти мужа и потери дитя под сердцем. – У старухи вдруг заблестели от слез глаза, и она вытерла их грязным рукавом платья. – Уильям, ты бы лучше о своем счастье подумал! Ты молод, читать умеешь, у тебя все впереди, а прозябаешь в деревне.

– Как же вы так можете говорить?

– А вот могу! Послушай мудрую бабку!

– Малик же не справится один…

– Справится, справится. Этому лентяю удобно, что ты рядом. Еще и заботы о пропитании своей жены на тебя повесил. Ишь, устроился хорошо! А, поди, если ты сам захочешь невесту завести, так откажут!

Удда нахмурилась. Сердце у нее терзалось из-за того, что Уильям отдавал свою молодость, чтобы поддерживать больную мать и грубого брата. Да, жертвовать собой ради матери – это благородный поступок. Но ради старшего братца, этого толстого хама, который при любой возможности оскорблял его и дома, и в кругу своих знакомых? Но Удда также понимала, что наговорила лишнего, а потому, в попытке сгладить остроту своих слов, она посмотрела на опечаленного Уильяма и сказала:

– Но не слушай старую Удду, не слушай. Будем молиться, чтобы твоей матушке стало лучше… Тогда и ты сможешь заняться своей жизнью, мальчик мой!

Они попрощались. А когда провисшая дверь со скрипом закрылась за гостем, Удда тут же прильнула подслеповатым глазом к щели между ставнями и стала подглядывать. Она, наблюдая за парнем, качала головой и горько вздыхала, всхлипывая.

– Ох, Нанетта… И сама себя мучаешь, и детям покоя не даешь. Какой же долгожданной иногда бывает смерть!

А Уилл уходил от дома травницы с тяжелыми мыслями. Он догадывался о том, что старуха Удда точно знает, как протекает и что делает эта болезнь. Догадывался и о том, что жить его матушке осталось недолго, может год или два.

Чтобы отвлечься, он рассеянно перевесил связку книг на другое плечо и стал думать, кому вообще он может продать их. Да и найдется ли желающий купить? В связке лежали всего три книги, которые были ему уже неинтересны: зачитанный до дыр сборник стихов «Соловьи, том второй», «Налоги» и «История Северного графства Офурт с 100 по 200 годы».

Дома остались лежать «Сказки и легенды Севера», генеалогическое древо королевства Гаиврар «Покровители Севера» и самая сложная, но и самая притягательная для Уилла книга – «Алхимия». Эта истрепанная книжка попала в его руки благодаря случаю. Старый учитель как-то поведал, что ее привез издалека его отец, служитель Фарриа из Влесбурга, для обучения своего сына. Но алхимия сына не заинтересовала, поэтому книга так и осталась пылиться в хозяйственной пристройке, гордо называемой библиотекой. Годами она лежала там, никому не нужная, никому не интересная, потому что и прислуга, и жители, не умеющие читать, считали, что это обыкновенный молитвенник. Уже позже она попала в руки к любознательному и пытливому Уиллу.

Несмотря на то, что Уилл научился читать еще в детстве, «Алхимия» ещё долгое время оставалась для него непостижимой. Рука писаря, может быть того самого Фарриа, часто делала в книге сокращения, а сам текст состоял из слов, которые Уильям просто не понимал. Практически каждый вечер он пытался разобраться в ней, делал заметки угольком, стараясь понять логику написанного. Со временем тайны книги стали раскрываться перед ним, и он начал понимать, что имел в виду автор в своих строках, символах и хитрых формулах. Да, Уилл ещё не всё расшифровал, оставалось ещё много над чем подумать, но это и притягивало его молодой и пытливый ум. Ему казалось, что когда-нибудь он обязательно достигнет успеха и тайны «Алхимии» покорятся ему, открывшись.

Большинство рецептов и формул из «Алхимии» были слишком сложны, а перечисленных в них ингредиентов Уилл ни разу в жизни не видел и подозревал, что и не увидит. Но он сумел отыскать в книге парочку довольно простых рецептов и теперь раздумывал над их воплощением.

– А по сторонам не хочешь посмотреть? – неожиданно раздался насмешливый голосок за спиной.

Уилл обернулся. Перед ним стояла Линайя, его любимая Лина! Она хитро улыбалась, а в ее голубых глазах будто плясали озорные чертята. Тут же дурные мысли о болезни матушки на время пропали, и он не мог не улыбнуться. Тяжело оставаться мрачным, когда перед тобой стоит такой очаровательный, смеющийся чертенок.

– Давно идешь за мной?

– С самой ярмарки. Не зря о тебе говорят, что с Ямесом любишь поболтать, – она хихикнула и подошла ближе. – Ты надолго в городе?

– Как получится, но нужно успеть вернуться домой до заката. Сама знаешь почему.

Он заметил, что девушка держит руки за спиной.

На Лине было голубое платье, зашнурованное спереди тонкой черной тесьмой, его широкие рукава заканчивались чуть ниже локтя. На тоненьком запястье тускло блестел серебряный браслетик. Свои длинные черные как смоль волосы Линайя собирала в несколько кос, а после переплетала их между собой. Ее нельзя было назвать писаной красавицей, однако было в ней что-то такое, отчего многие сходили по девушке с ума.

– А что у тебя в руках? – прищурившись, Уилл попытался заглянуть за спину Лине.

Однако та лишь отошла, рассмеялась и одной рукой поманила к себе; другую она продолжала прятать.

– Иди за мной, там увидишь!

Она дразнила Уильяма, пока пятилась в сторону сада, а он медленно шел за ней и улыбался. Ничего не замечал он вокруг, кроме этих смеющихся голубых глаз. А в них продолжали плясать озорные чертята, словно она делает что-то запретное. Когда они скрылись от посторонних взглядов под сенью яблоневых деревьев, она сделала шаг навстречу и, едва прикусив нижнюю губу от волнения, достала из-за спины венок из фиалок.

– Ты каждый год приходишь на ярмарку в первый день праздника Аарда. Так-то я ждала тебя. Все утро высматривала на площади! – и она надела венок на голову своему избраннику.

Уилл скинул книги с плеча, чтобы заключить девушку в объятия, и принялся жарко расцеловывать ее губы, щеки, лоб, нос и глаза. Он знал, зачем она возложила венок.

– Как я по тебе соскучился! Ты уже устала ждать, когда же я сдержу свое обещание и попрошу твоей руки, чтобы мы могли покинуть этот город вместе. А я, как последний негодяй, все затягиваю с этим моментом, дурю тебе голову.

– Совсем не дуришь…

– Дурю!

– Нет. Я понимаю, твоя матушка хворает, и поэтому мы не можем уехать в Офуртгос. Я готова ждать сколько угодно, Уилл… Но на ожидание больше нет времени… – Она прижалась к нему, крепко обняла, и из груди вырвался вздох, полный печали. Уилл не на шутку встревожился. – Я отказываю всем женихам, что приходят свататься в наш дом. Мой отец больше не хочет слышать никаких оправданий. Он хочет заключить союз с Вождем города, выдать меня за его сына Генри. О, Уилл!

Уилл чуть отстранился.

– За Генри? Я… Да как же так, – его взгляд стал тверже, в глазах появилась решительность. Он поцеловал ладонь девушки, а после прижал к своему сердцу. – Прости меня. Тебе все это время приходилось врать отцу. Хватит, пора уже перестать прятаться и обманывать! Послушай, завтра я встречусь с твоим отцом и все ему расскажу, а после попрошу твоей руки. Не выдаст он тебя за Генри!

– Нет, не надо!

– Но разве не этого ты хочешь?

– Нет! Если отец узнает, что мы тайно встречаемся уже столько времени, он прибьет тебя… Он… он ни за что не поверит, что ты не касался меня. Уильям, прошу, давай сбежим прямо сейчас! У меня есть накопления! Их хватит, чтобы добраться до Офуртгоса и прожить там некоторое время, пока не найдем работу. Да я хоть прачкой готова, Уилл… Только не нужно идти к отцу, умоляю! А твоя матушка… Малик позаботится о ней. Уилл, пожалуйста…

В глазах Линайи больше не плясали весёлые демонята – теперь они были полны слёз и отчаянья.

– Нельзя так! Извини, Лина, но это неправильно.

– Но мы хуже никому не сделаем…

– Послушай. Не бойся, у нас все получится. Я поклянусь господину Осгоду жизнью, что буду тебе хорошим мужем. Ну беднее наша семья. Ну отказались растить из меня служителя из-за той проказы. Ну и что? Да я все сделаю, чтобы в будущем не опозорить его род! Я люблю тебя.

И он нежно поцеловал ее в лоб, а потом снова обнял. Так они и стояли молча, пока в Уильяме уверенность в успехе деле все продолжала зреть, а в Лине она, наоборот, таяла.

Тут хрустнули прошлогодние веточки за лачугой бабушки Удды. Раздался звук чьих-то приближающихся шагов. Встрепенувшись, Лина поспешно сняла венок с головы своего возлюбленного, спрятала его за спину. И как раз вовремя – в сад из-за угла выбежал Элиот, ее семилетний брат. Завидев старшую сестру, он воскликнул:

– А-а-а, вот ты где спряталась!

Уилл, уже отстранившись на пару шагов, поздоровался:

– Привет, Элиот. Как твои дела?

– О, Уилл, это ты, привет! У меня хорошо. Ну, наверное.

Затем мальчик вновь посмотрел на сестру, словно вспоминая, зачем искал её, и выпалил:

– А тебя дома ждут! Отец ищет, вот! Он отведет нас в Малые Вардцы к тете. Говорит, что за ней надо присмотреть!

– Что с тетей Маргари? И почему отец отправляет и тебя?

Элиот пожал плечами и снова задумался. Несколько секунд он буравил взглядом Линайю и Уилла, вспоминая, как те подозрительно отпрыгнули друг от друга, а потом, уперев руки в боки, ответил:

– Вообще-то, отец сказал присматривать за тобой, пока ты будешь присматривать за тетей. Говорит, что она снова захворала. А мне сказал присматривать за тобой, вот, чтобы ты «даже рядом не стояла с этим безбожником Уильямом, Ямес бы его побрал»! – Последнюю фразу мальчик произнес басом, явно подражая отцу. Затем он прищурил глаза и лукаво посмотрел на пару. – Будем считать, что я ничего не видел… Но за это я потом что-нибудь попрошу у тебя, сестричка!

– Талантливый парнишка! Сразу видно, далеко пойдет. Ладно, мне пора на ярмарку. Нужно найти покупателей для книг. Вам бы тоже надо бы поторопиться, чтобы попасть в Вардцы до заката. Увидимся завтра, Лина… и Элиот, – натянуто улыбнулся Уилл. Он поднял стопку книг, повесил их себе на плечо и бросил многозначительный взгляд на девушку, подразумевая, что не изменил своего решения и на следующий день засобирается к ее отцу Осгоду.

Он решительно направился к выходу из сада, однако не выдержал и обернулся, не пройдя и десятка шагов. Элиот шел следом и размахивал палкой, словно сражаясь с какой-то могущественной тварью – может даже с огнедышащим драконом. Линайя же смотрела вслед Уиллу, держа в руках венок и перебирая вплетенные в него цветы. Встретившись взглядом с возлюбленным, она грустно улыбнулась и повесила венок на ветку дерева. Но пальцы ее все равно на мгновение задержались на нём, поглаживая нежные лепестки фиалок.

– Ну что ты там копаешься, Лина? – Элиот прикончил своего выдуманного противника, нанеся стремительный смертельный удар, и повернулся к сестре. – Давай быстрее!

* * *

Уилл ускорил шаг и вскоре снова вышел на Советную площадь. Здесь люди все продолжали прибывать на ярмарку; народ торговался, веселился, пил и ел, празднуя день Аарда. Он бродил меж рядов, ища взглядом хоть кого-то похожего на книжного торговца. В прошлом году ему довелось увидеть одного, но тогда он еще не думал о продаже. Возле одной из лавок он остановился и купил пригоршню сахарных сластей, но вместо того, чтобы съесть, заботливо завернул их в льняной мешочек и спрятал в карман.

Наконец, удача улыбнулась Уиллу. На истрепанной подстилке он заметил жирного торговца в желтом кафтане, сидящего с книгой в руках. Судя по старому мулу, потускневшей серьге и одежде, видавшей лучшие времена, дела у него шли не очень, хотя на еду денег явно хватало. Сейчас он спорил со стариком, лицо которого было скрыто за стоячим воротником серого плаща.

Разговор этих двух явно не заладился, потому что вскоре старик что-то проворчал, недовольно размахивая руками, и, в конце концов, удалился.

Тогда Уилл встал чуть в стороне и принялся рассматривать лежащие на подстилке книги. Томики были в разном состоянии: от хорошо сохранившихся до совсем ветхих, – и, судя по всему, хранились они у разных людей. «Перекупщик», – подумал он. Пока он стоял и глядел чуть сбоку, торгаш уже заприметил нового покупателя, выцепил взором стопку книг на плече, и его пухлые губы растянулись в услужливой улыбке.

– Доброго дня, друг! Желаешь продать свои книги?

Уилл коротко кивнул.

– Тогда ты попал туда, куда нужно! Я здесь единственный покупаю и продаю эти сокровища знаний за достойные деньги. Давай взгляну, что ты принёс на продажу, – и он протянул руку, ленясь поднять с льняника свое грузное тело.

Тогда Уильям радостно снял с плеча перевязь с книгами, освободил от веревок и передал их. Обслюнявив пальцы, перекупщик склонил заплывшее жиром лицо и принялся листать страницы.

– Ну что ж, все хорошо сохранилось, я вижу, ты был с ними аккуратен. Тут и «Налоги» есть, надо же! Чудесно!

– И сколько вы дадите мне за них?

– За эти три чудесных экземпляра я готов предложить тебе целых два дарена!

– Что? Как два дарена? За два дарена даже в таверне не поесть досыта! – внутри у Уилла все оборвалось.

– А зачем тебе сытно есть? – торгаш захохотал. – Я тебе предложил хорошую цену. Если ты думаешь, что за эти бумажки дадут больше, то иди в Офуртгос, откуда я и прибыл. Но кто знает, что случится с тобой за пять дней пути. Я слышал рассказы о тварях в этой округе…Ха-ха!