Глава 2

– Курить идите на улицу, – безапелляционно заявила Светка, тряхнув светлой челкой. Несмотря на невысокий рост, моя невеста умела смотреться солидно и внушительно. – Ребята, я не шучу.

Мирон с Мерзким посмотрели на меня со сложной смесью чувств во взглядах, но я, вздохнув про себя, решительно развеял их надежды:

– Да, мужики, давайте покурим на общем балконе.

– Какая ты, Светик, молодец, – одобрительно заметила Наташка, жена Мирона, поправляя аккуратное каре темных волос. – Я вот своего так и не могу с балкона выгнать.

Факт вообще поразительный. Наташка в юности профессионально занималась художественной гимнастикой, откуда вынесла не только стройную, подтянутую фигуру, но и железный характер. Чтобы она и не настояла на чем-то – поверить было решительно невозможно.

– Э-э-э, – возмущенно вскинулся мой друг. – Мы этот момент еще до свадьбы обговаривали…

– Обговаривали, – махнула рукой с зажатой в ней вилкой его супруга. – Я молодая, глупая была…

Надо признать, что я в своих прогнозах немного ошибся. Пьянки не получилось, ну и слава богу. Стараниями моей невесты Светки и жены Мирона Наташки повод набубениться в хлам превратился в причину организовать милые семейные посиделки.

Меня заставили вытащить в комнату из кухни стол, а Мирона приодели в чистую рубашку, хотя, возможно, она была просто новой, поэтому и смотрелась пока еще максимально прилично. Светка еще с вечера закупилась всяческими деликатесами, а с утра затеяла вселенскую готовку со словами, что просто не имеет права ударить в грязь лицом перед уважаемыми людьми.

Непонятно только, почему виновник торжества мой друг, а заморачиваюсь со всем этим делом я. Поводом для праздника стал перевод в Москву моего друга Мерзкого, вернее в миру именуемого Максимом Мерзликиным. Эдик, он же полковник госбезопасности Седых, начальник отдела, занимающегося всяческими потусторонними делами и происшествиями, так впечатлился знакомством с моим однокашником, что немедленно решил завербовать его в свои стройные ряды.

К моему удивлению, Мерзкий согласился сразу, хотя до недавнего времени вообще не подозревал о существовании ведьм, оборотней, вампиров и прочей публики, которую большинство считает только героями развлекательной литературы. Более того, он абсолютно спокойно воспринял даже тот факт, что я сам являюсь оборотнем – человек, с которым он проучился целых пять лет в пограничном институте.

Бюрократические формальности много времени не заняли, когда Эдику что-то нужно, он умеет решать вопросы без лишних проволочек, и буквально через месяц после нашей поездки на Кавказ я уже встречал Максима в аэропорту.

Для Мерзкого перевод в Москву был шансом взлететь достаточно высоко по карьерной лестнице. Вопреки общепринятым правилам, он переводился в столицу с повышением, причем сразу в отдел центрального подчинения. Вернее, очень-очень центрального.

Иногда у меня складывалось впечатление, что Эдику даже Президент не указ. Нет, он конечно же ходил на всякие совещания, докладывал что-то товарищам с генеральскими погонами на плечах, но всех окружающих не оставляло стойкое ощущение, что он делает так лишь потому, что так положено.

А вот если завтра его интересы будут расходиться с приказами вышестоящего руководства, то извините. Это уже будут проблемы того самого вышестоящего руководства.

Эдик, кстати, тоже был приглашен на праздник. На мою невесту полковник, несмотря на невысокий рост и крайне невыразительную внешность, почему-то произвел самое положительное впечатление, хотя я до сих пор не пойму, в какой именно момент он успел ей так понравиться.

Чекист появился в квартире строго в назначенное время, в неизменном темном костюме, при галстуке, и незамедлительно стал героем в глазах наших дам, подарив им по букету цветов – белые розы Светлане и бордовые пионы Наташе.

– Мои любимые, – зарылась в цветы лицом жена Мирона, а мой напарник только крякнул и прошептал мне на ухо:

– Никогда не знал, что она пионы любит.

Потом посмотрел, как счастливо улыбается его супруга, и добавил мрачным тоном:

– Вот не нравится мне этот полковник, зря ты его пригласил.

Следом за полковником в квартиру прошествовал сам Мерзкий, вооруженный тортом и двумя трехлитровыми банками пива. С меня ростом, но худенький и подтянутый, облаченный сейчас не в камуфляжную форму, а в светлые джинсы, кроссовки и кислотного цвета оранжевую футболку, он смотрелся студентом старших курсов, но никак не майором госбезопасности. Если что-то и выдавало в нем военного, то только коротко подстриженные черные волосы.

– Чего это ты? – удивился мой напарник, узрев стеклянные тары в авоське. – Я коньяк специально купил, кизлярский…

Услышав это, Максим болезненно скривился, а потом все-таки объяснил:

– Я этого коньяка напился, наверное, на две жизни вперед. А как в Москву приехал, понял, что соскучился по пиву. Причем хорошему, вкусному. Так что, извините, ребята, но с коньяком и водкой я пас!

– Ну и ладно, нам больше достанется, – абсолютно не расстроился Мирон.

– Так, все в сборе, – объявила Светка, успевшая поставить в вазы оба букета. – Прошу всех к столу.

И потекла неспешная застольная беседа. Официальный тост был только один. Его произнес Эдик, поздравив Мерзкого с переводом в Москву, поближе к друзьям и цивилизации, а потом мы пили друг за друга и просто радовались хорошей компании. Наташка и Светка были не в курсе, чем занимаются мужчины, сидящие за столом, поэтому мы в основном обсуждали общих знакомых и рассказывали байки из прошлого.

Предложение перекурить прозвучало внезапно, и только глянув на часы, я понял, что мы сидим уже больше часа. Дымить дома Светка мне и вправду запретила, да я не особо и сопротивлялся. Что я маленький, не понимаю, что в доме ребенок появился.

Эдик от перекура отказался, а Мирон с Мерзкими ломанулись на лестничную клетку с такой скоростью, как будто их никотиновая ломка скрутила. Я по-хозяйски оглядел стол, отнес на кухню две опустевшие салатницы и пошел вслед за ними.

– Запрет курить дома – первый шаг к семейному рабству, – тем временем уже разглагольствовал на общем балконе Мерзкий. – Сначала нельзя вот это, и ты уступаешь, считая, что не стоит ссориться из-за ерунды. Потом не стоит делать вот так, и второй раз прогнуться уже проще. А потом просыпаешься как-то поутру и понимаешь, что тебя обставили флажками со всех сторон.

– Все ты правильно говоришь, Максим, – горячо поддерживал его Мирон, никого на свете не боявшийся, кроме своей жены. – Бабам только дай волю, живо аркан на шею набросят и всю оставшуюся жизнь тобой помыкать будут.

– Какие вы умные, – хмыкнул я. – А для чего тогда жить вместе? Если такая охота быть свободным, так и надо оставаться вечным холостяком.

– Дело не в свободе, а в том, чтобы женщина знала, кто в доме главный, – не сдавался Мерзкий.

– Макс, ты сейчас сам понял, что хотел сказать? – саркастически ухмыльнулся я, но мои друзья решили убедить меня в своей правоте уже вдвоем.

– Андрюха, ты пойми, – пришел на помощь Мерзкому Мирон. – Светка у тебя замечательная, с этим не спорит никто. Но нельзя все время плыть по течению, надо иногда и характер показывать.

– А зачем? – Простодушно удивился я. – Меня и так все устраивает. Я вообще не очень большой любитель создавать себе трудности, а потом героически их преодолевать. Ну не хочет Светка, чтобы я курил в доме, так пожалуйста. Мне абсолютно не сложно выйти сюда, дел-то на пять шагов.

– Винни, – вспомнил мое институтское прозвище Максим. – Но это же правда только начало. Сегодня тебя просят не курить в квартире, завтра ты бросишь курить совсем, потом пить… Это падение может продолжаться бесконечно. Сегодня тебя ругают за то, что ты пришел с запахом пива, завтра, что из-за работы не ночевал дома… Дальше-то что? Работу менять?

– Ой, ладно тебе, – махнул я рукой, чувствуя, как внутри все-таки что-то напрягается. – Тоже мне, большой специалист по семейным отношениям выискался. Вот встретишь девушку, тогда посмотрим, как ты у нас запоешь…

– Андрей, а ты вообще собираешься рассказать Светлане, чем занимаешься? – сегодня Максу явно удавались неудобные вопросы.

Вопрос был интересный, и я сам частенько задавал себе его в последнее время. По-хорошему бы надо, но я абсолютно не мог представить себе ее реакцию на новость о том, что мир не такой, как кажется. И будет ли она жить спокойно, зная, что соседка вполне может оказаться практикующей ведьмой, а красавчик с работы по ночам любит пить кровь у случайных прохожих?

С другой стороны, все тайное рано или поздно становится явным. И чем дольше я буду скрывать правду, тем оглушительнее может быть скандал, когда все вскроется. А терять Светку мне совсем не хочется, я успел привязаться и к ней, и к ее дочери.

Алиска сейчас отдыхает в Артеке, Эдик с путевкой немножко помог, так у меня сердце кровью обливалось, когда я девочку провожал на вокзале. Даже сам удивился, раньше за собой такой сильных чувств не замечал. А тут прямо-таки папой себя почувствовал.

Хотя, ко всему прочему, есть подозрение, что Алиска-то потустороннее чувствует, не зря говорят, что дети видят гораздо больше, чем взрослые. При Светке мой домовой Степан шастает по квартире абсолютно не стесняясь, и она даже не подозревает о его присутствии, а вот маленькую девочку он боится, как огня. А рано или поздно мне придется объяснить спутнице жизни, кто убавляет газ под кастрюлей с супом, чтобы он не выкипел или почему в нашем санузле всегда стерильная чистота.

– Не знаю, – честно ответил я на вопрос Мерзкого. – Сложный вопрос, просто так нахрапом не решается.

– А я решил, что ничего говорить не буду, – выпустил струйку дыма Мирон. – В мире и так много всякой мерзости, зачем грузить любимую женщину дополнительными подробностями…

– Вот и я не знаю, – вздохнул Максим. – Подумал просто, вдруг познакомлюсь с девушкой, а она спросит у меня, кем я работаю. И что отвечать?

– Тю, – махнул рукой Мирон. – Нашел, о чем заморачиваться. В твоем случае вообще все просто. Ты же на государевой службе, тебе вообще ничего объяснять не надо. Сделай глаза пошире и шепчи таинственным голосом – «Я не имею права всего тебе рассказывать! Но поверь, это жутко секретно!»

– Ага, – рассмеялся я. – Эдик как-то рассказывал, что один мужик двадцать лет проработал в наружке, а жене говорил, что на заводе вкалывает. И тут воскресным утречком супруга гладит вещи, а мужа по телевизору показывают, как он шпиёна американского вяжет. Не по статусу, конечно, но спецназ то ли не успел, то ли не привлекали. И вроде все правильно сделали, мужика со спины снимали, в прессу слили специально отобранные кусочки, чтобы скандала никакого не было, но тут-то жена! Она своего мужа с любого ракурса узнает…

– И что? – С любопытством спросил Мерзкий, когда я прервался на сигаретную тягу.

– Да ничего хорошего, – улыбнулся я. – Два месяца больничного после удара горячим утюгом. Мужик-то рядом сидел, ничего не подозревая и по привычке делая вид, что его ничего не касается.

– Наверное, потом еще с завода приходили, – расхохотался Мирон. – Объяснять жене, что она все-таки обозналась.

– Чего не знаю, того не знаю, – развел я руками, поддерживая общее веселье. – Продолжение истории Эдик не рассказывал.

Мы вернулись в квартиру, где выяснилось, что полковник госбезопасности не только знает веселые истории, но еще и мастерски их рассказывает. По крайней мере, наши девчонки заливались от смеха, слушая байку про неудачливого шпиона, оставлявшего посылки для резидента в мусорном баке у Чистых прудов, которые честно вынимали окрестные бомжи.

Больше всех, как потом выяснилось, повезло двум ханыгам, умудрившимся вычислить не только шпиона, но и резидента. Они пристально следили за всеми манипуляциями господ-разведчиков, а затем прихватили в личное пользование коробку с гонораром за какую-то информацию. Собственно, и раскручивать всю эту ниточку начали с двух бомжей, снявших номер в Метрополе и умудрившихся за сутки спустить около десяти тысяч долларов на девочек, алкоголь и новую одежду.

В таком же ключе вечер и продолжался, пока Эдика телефонным звонком не выдернули на службу. Мерзкий хотел было дернуться следом, но полковник напомнил ему, что официально на службе он еще не числится, поэтому и на выезде делать нечего.

– Может, мне с тобой? – спросил я у него в прихожей, понимая, что полковник явно поедет куда-то не на рядовой случай.

– Спасибо, пока не надо, – похлопал он меня по плечу. – Максима мне не споите, ему еще на службу в понедельник.

– Ну так до понедельника, – улыбнулся я. – Но ты маякуй, если дело денежное. А не так, как с этими курганами…

– Какие деньги, Андрей? – возмутился Эдик. – Я вообще-то на государственной службе, живу от зарплаты до зарплаты. И тебе советую устроиться на нормальную работу, а не слоняться по могилам в компании своего импульсивного товарища.

– Да-да, обязательно, – успокоил я его. – Но ты все-равно позвони.

– Не в этот раз, – расстроил он меня. – Вампиры активизировались. Вернее, кто-то ушлый и неучтенный. Выпивает людей досуха, от них только сухие кожа и кости остаются. Судя по всему, сейчас я увижу четвертый случай.

– Опана, – вспомнил я. – Мы только сегодня двоих наглых у Моси видели, Мирон еще с ними чуть не сцепился.

– Вообще неудивительно, – хмыкнул Эдик. – У твоего друга тормозов нет, ему что вампир, что оборотень. Кидаться на танк с голой пяткой – это в его стиле. Но это наверняка не наши клиенты. Здесь какой-то отморозок, не видящий границ и оставляющий после себя трупы. В преддверии Праздника Осени совсем удивительно получается.

– Какого праздника? – не понял я. – Никогда про такой не слышал.

– Ну это сами вампиры такое пафосное название придумали, – поморщился полковник. – Раз в году главы всех семей определенной территории собираются в одном месте, чтобы обсудить, как будут жить дальше. Заодно хвастаются детьми, заключают соглашения, кто-то даже о браке договаривается…

– О как, – восхитился я. – Прямо-таки королевский бал.

– Ты удивишься, но почти так и есть, – кивнул Эдик. – В этом году всех к себе приглашает князь Грабецкий, он старейший вампир на территории Москвы, Подмосковья и окрестных областей. Так вот упырям смысла нет привлекать чье-либо внимание, а особенно мое, такими убийствами. Все стоят на ушах, но сушеные тела продолжают появляться. Поэтому оставайся, береги девушек и моего Максима. У меня на него большие планы.

Я вернулся к столу, озадаченный словами полковника госбезопасности. За столом, впрочем, моей задумчивости никто не заметил. Шутки и анекдоты сменяли друг друга, пиво подходило к концу, а хорошего настроения было море.

– Кстати, что-то домового твоего не видно, – заметил Мирон, раскуривая сигарету во время очередного перекура. – Порадуй меня, скажи, что он раскаялся в грехах и удалился на пенсию.

– Вау, у тебя и домовой имеется, – восхитился Мерзкий, забирая у моего напарника зажигалку. – А почему ты нас до сих пор не познакомил?

– Потому что я сам решаю, с кем знакомиться, а с кем не стоит, – опередил мой ответ знакомый голос.

Степан шагнул на балкон прямо из стены, изрядно перепугав Мерзкого с Мироном. Впрочем, тут я их понимаю. Представьте себе вечер, легкий ветерок обдувает, вы такой расслабленный стоите с сигареткой, думаете о вечности бытия и прикидываете, сколько еще пива в холодильнике осталось…

И тут вдруг у вас под ногами материализуется непонятное лохматое чудовище в рваных кроссовках явно китайского производства, давным-давно потерявших свой белый цвет, непонятных штанах, явно спертых из детского магазина, и тельняшке с зелеными полосками.

– Добрый вечер, – учтиво приподнял Степан бейсболку мытищинского хоккейного клуба «Атлант», сгинувшего со спортивного небосклона в незапамятные времена. Росточком Степан едва доставал Мерзкому до пояса, поэтому был вынужден смотреть на него снизу вверх. Домового, однако это ни капельки не смущало.

– О, малой! – Обрадовался при виде моего маленького друга Мирон. – Все еще продолжаешь косить под пограничника?

– Будем знакомы – Степан, – домовой солидно протянул Мерзкому маленькую ладошку. – Не обращайте внимания на шутки этого необразованного гражданина. Он просто до сих пор не может простить себе, что должен мне по гроб жизни.

Мирон не стал отвечать, только что-то буркнул себе под нос и затянулся сигаретой. Потому что возразить нечего. Должен.

Мы оба должны этому маленькому герою за то, что он грудью встал на нашу защиту от одного из ковенов ведьм, которые мечтали порвать меня на мелкие кусочки.

Мирон даже пытался продемонстрировать свою благодарность, приперевшись однажды ко мне домой с огромным тортом для домового, но долго перемирие не продлилось. Степан начал ерничать, причем довольно обидно, Мирон возмутился, домовой опрокинул ему на голову пакет муки… В общем, расстались друзьями…

Мерзкий тем временем изумленно разглядывал малыша, видимо, не до конца веря, в то, что можно вот так запросто перекурить на балконе с самым настоящим домовым.

– Максим, – аккуратно пожал мой друг маленькую ладошку. – Приятно познакомиться. Интересно, а в моем доме такой же живет?

– Зависит от дома, – мгновенно отозвался Степан. – Нынче с домовыми напряженка. Дома растут, а кадры брать неоткуда. Да и престиж профессии подрастерялся. Большинство жадными стали, глотка молока для защитника жилища пожалеют. А некоторые кусок засохшей колбасы еще полгода вспоминать будут, как будто у них дорогущий деликатес исчез в неизвестном направлении.

Вот и мне на орехи досталось. И не кусок, а целая палка. Между прочим, кроме нее в холодильнике больше ничего не было, в результате из-за этого пакостника мне ночью пришлось тащиться в Макдак за пропитанием. И аргумент, что колбаса две недели валялась, здесь не действует, может быть это стратегический запас на черный день был. День наступил, а колбасы не оказалось… Обидно…

Мерзкий смотрел на Степана, широко открыв рот. Скорее всего, даже его, привычная ко всему, психика оказалась не готова к такому словоблудию от домового.

– Но мне кажется, что вы более адекватный молодой человек, чем два этих неотесанных мужлана, – разливался соловьем мелкий засранец, найдя благодарные уши, – и сумеете оказать на них положительное влияние. А я, со своей стороны, буду рад помочь вам по любому вопросу.

– Спасибо, – выдавил из себя Максим, а затем перевел ошалевший взгляд на меня. – Однако, весело у тебя, оказывается.

– Москва, в принципе, город веселый, – согласился с ним я. – Степан, ты по делу али как?

– По делу, – на глазах посерьезнел домовой. – Мне с тобой поговорить требуется, так сказать, наедине.

– Ой, ой, ой, какие мы таинственные, – рассмеялся Мирон и начал подталкивать Мерзкого в сторону коридора. – Общайтесь, мы же понятливые.

И уже закрывая дверь, добавил:

– Степан, я тебе фуражку подарю! Только не морщи так лоб больше!

И сам же рассмеялся над своей плоской шуткой.

Я посмотрел домового и поразился, насколько серьезным и испытывающим был его взгляд. Вроде только что стоял ерничал, а тут на тебе…

– Что-то случилось? – спросил я, стараясь смотреть прямо в глаза Степану.

– Андрей, мне нужна твоя помощь, – негромко ответил он и… неожиданно для меня шмыгнул носом.

– Степка, ты чего? – Присел я перед ним на корточки, все больше и больше обалдевая от происходящего.

– Мне кажется, – всхлипнул домовой, утыкаясь мордочкой мне в плечо, – от меня хотят избавиться.