Афанасий Афонский
преподобный

5/18 июля

Достойный бессмертной похвалы прп. Афанасий родился в городе Трапезунте; в благочестии книжном возрастила его Византия, а в Кименской обители и на Афонской горе он созрел, как драгоценный плод Богу. Родители его были благородные и благочестивые люди. Отец его умер до рождения Афанасия, а мать его, родив его и дав ему через крещение вторичное рождение, отошла к Богу вслед за мужем.

Имя ребенку было дано «Авраамий», и его, осиротевшего в пеленах, приняла и воспитала одна благородная черноризица. Еще в отроческих летах являлись над ним знамения будущей его жизни. Он был разумным и благонравным отроком. В своих детских играх, сверстники не ставили его ни царем, ни воеводой, но игуменом и имели к этому основание, ибо он иноческому житию старался подражать с малолетства. Видя, что возрастившая его черноризица пребывает в молитвах и посте, он старался ей подражать: постился и молился, сколько было возможно для отрока. Отданный в учение, он превосходил своими успехами сверстников и быстро рос и телом, и разумом и так достиг юности. В это время отошла к Богу черноризица, заменившая ему мать, и он, вторично осиротев, оплакал ее, как родную свою мать. Он стремился в Византию, куда влекла его любовь к книжной премудрости, и Господь, пекущийся о сиротах, устроил исполнение его желания. В Греции царствовал тогда благочестивый Роман, который послал однажды своего вельможу в Трапезунт собирать царскую дань с торгов. Вельможа этот, увидев отрока Авраамия, прекрасного телом и душой, взял его с собой в Византию и поручил его образование одному учителю, мудрому человеку, именем Афанасию. И в скором времени ученик сравнялся с учителем.

В то время был в Византии воевода, именем Зефиназер, обручивший со своим сыном родственницу Авраамия. Познакомившись и породнившись с Авраамием, он пригласил его жить к себе. В этом богатом доме был роскошный стол, но юноша Авраамий ради плотских наслаждений не отказывался от постнического воздержания, которому научился у воспитавшей его черноризицы. Авраамий не хотел трапезовать за столом воеводы, не любил сладких блюд, но утолял свой голод сырыми овощами. Он старался постоянно бодрствовать и, побеждая естественную немощь и сонливость, наполнял лохань водой и в нее погружал свое лицо, чтобы не дремать.

За такую добродетельную жизнь и глубокий разум все любили его. Сам царь узнал о нем и поставил его наставником в высшем училище наряду с его бывшим учителем Афанасием. Авраамий преподавал лучше Афанасия, и к нему больше собиралось учеников. Афанасий стал завидовать своему бывшему ученику и возненавидел его. Вскоре блаженный Авраамий это понял и оставил учительство, не желая наносить печали своему учителю. Он продолжал жить в доме воеводы так же добродетельно.

Однажды вышло от царя повеление воеводе идти к Эгейскому морю. Отправился воевода в путь и взял с собой Авраамия, который, увидев Афонскую гору, привязался к ней и задумал на ней поселиться. Исполнив царское поручение, они вернулись домой, и в то время по Божьему усмотрению пришел из Кименского монастыря Афонской горы в Царьград прп. Михаил Малеин. Узнав об его приходе и слышав раньше о богоугодном житии его, Авраамий обрадовался и пошел к нему. С усладой беседовал он со старцем и был охвачен горячим желанием оставить мир и в иноческом чине работать Богу. Он открыл это желание прп. Михаилу, рассказал ему всю свою жизнь: откуда происходит, кто были его родители, как был воспитан и почему живет в доме воеводы. Преподобный же Михаил, прозревая в нем сосуд Св. Духа, с великим сочувствием слушал его рассказ и много поучал его, на доброй земле его сердца сея семя слова Божия для того, чтобы оно принесло сторичный плод добродетели. Во время их духовной беседы пришел к прп. Михаилу навестить его племянник его Никифор, знатный воевода, ставший потом царем в Царьграде. Увидев своего юношу Авраамия, Никифор спросил у старца, кто он такой. Святой рассказал ему о жизни Авраамия и о намерении его быть иноком. Так познакомился Никифор с Авраамием.

Вскоре преподобный Михаил из Царь-града вернулся в свою обитель, и тогда не стерпело более сердце Авраамия, среди молвы житейской влекомое любовью к иночеству, и он ушел к преподобному. Достигнув обители Кименской, он упал в ноги старцу Михаилу, со слезами умоляя его облечь его в иноческий образ и причесть к избранному стаду Христову. Ласково принял его Михаил и, не медля, не подвергая никакому искусу, постриг его тотчас в иночество, как человека уже искусного, зная, какая великая любовь к Богу скрывается в этом сердце. При постриге старец назвал его Афанасием.

В том монастыре не было обычая одевать иноков при пострижении власяницей, но блаженный Михаил облек Афанасия во власяницу, как в броню, вооружая на супостатов доброго воина Христова. Афанасий умолял святого старца положить ему заповедь вкушать пищу однажды во всю неделю, но премудрый наставник, отсекая волю своего ученика, приказал принимать ему пищу через два дня. И проходил Афанасий все послушания монастырские, являясь усердным в иноческих подвигах и в посещении церковной службы, хотя ему от монастырских дел оставалось времени очень мало. Он упражнялся в списывании священных книг по приказанию своего старца, вся братия его любила за трудолюбие, и за четыре года он достиг совершенства в иноческой жизни. Тогда старец его велел жить ему в безмолвии в одинокой келье на пустынном месте, в версте от обители. И дал ему старец новую заповедь о посте: вкушать пищу не через два дня в третий, как раньше, а через день есть сухой хлеб и немного воды, а все Господские и Богородичные праздники и по воскресенья, начиная с вечера под праздник до 3 часа дня, проводить без сна в молитве и славословии Бога.

По прошествии некоторого времени воевода Никифор, о котором была уже речь, племянник прп. Михаила, по делам царской службы следовал мимо того места, где была обитель преподобного, и зашел к своему дяде, и в беседе с ним спросил его:

– Где, отче, тот отрок Авраамий, которого я видел у тебя в столице?

Старец отвечал:

– Он молит Бога о спасении вашем. Он теперь инок и зовется Афанасием.

С Никифором был в то время брат его Лев, патриций, и оба они, узнав о добродетельном житии Афанасия, захотели его видеть. С разрешения старца пошли они к месту уединения отшельника.

Встретив их, Афанасий беседовал с ними словами духовной премудрости, ибо уста его были исполнены благодати Святого Духа. Они же так усладились этими словами, что желали навсегда остаться с ним, если бы было возможно им освободиться от своих должностей и от суеты мирской. Вернувшись к преподобному Михаилу, они сказали ему:

– Благодарим тебя, отче, что ты показал нам сокровище, «сокровенное на селе» паствы твоей.

Старец же, призвав Афанасия, велел ему снова предложить учительное слово о спасении души к пришедшим, и благодать Господня так сильно действовала в его устах, что слушавшие умилялись над словами его, сокрушаясь сердцем своим, и плакали. И сам старец удивлялся благодати учения, исходившего из уст Афанасия.

С тех пор Никифор-воевода и Лев-патриций сильно привязались к блаженному Афанасию. Придя к нему наедине, Никифор открыл ему свою мысль:

– Я желаю, отче, уйти от бури мирской, избегнуть житейских попечений и в безмолвии иноческом поработать Богу. Это желание и намерение образовалось во мне под влиянием твоих боговдохновенных слов, и я имею надежду на твои святые молитвы, что получу желаемое.

Блаженный же Афанасий отвечал ему:

– На Бога возложи надежду твою, господин, и Он устроит жизнь твою, как Ему будет угодно…

После длительной беседы воевода и патриций продолжали свой путь, получив великую пользу для душ своих.

Преподобный Михаил задумал сделать Афанасия после себя игуменом, так как сам он был стар и приближался к смерти. Узнав об этом, Афанасий, хотя и тяжко было ему расставаться с любимым им отцом, боясь тяготы начальствования и считая себя недостойным пастырского сана, пошел оттуда и скитался по горе Афонской, обходя пустынных отцов, возбуждая себя к большим подвигам примером их добродетельной жизни. Он встретил нескольких братий, живших недалеко друг от друга в каменных пещерах, поселился с ними и подражал жестокому их житию. Он вовсе не заботился о плоти, об одежде, о пище, о каком-либо имуществе. Он терпел мороз, зной и голод со сладостью Бога ради, питался дикими овощами, растущими в пустыне, в определенное время вкушая их в небольшом количестве.

В то время прп. Михаил Малеин отошел ко Господу, и Афанасий, узнав об этом, оплакивал его, как сын отца. Вслед за тем он узнал, что Никифор-воевода с братом своим Львом-патрицием должны были следовать мимо места, где находился Афанасий. Боясь, чтобы пришельцы не отыскали его, он оставил пустынников, с которыми жил, так как прочая пустынная братия их знала и часто посещала, и удалился в дальнюю обитель, называвшуюся по-гречески «Тузига». Там он встретил некоего старца, безмолвствовавшего в пустыне вне обители, и просил его, чтобы он принял его к себе. Себя Афанасий назвал Варнавою, чтобы его и по имени не могли найти.

Старец стал расспрашивать его, кто он, откуда, почему сюда пришел. Афанасий сказал ему: «Я из корабельщиков, отче, потерпел несчастье, обещался Богу отречься от мира и оплакивать грехи мои. Поэтому я облекся в этот святой иноческий образ и, наставляемый Богом, пришел сюда, к твоей святыне, желая остаться с тобой и быть тобою наставляемым на путь спасения. Имя же мое – Варнава».

Старец поверил словам его, принял к себе, и мнимый Варнава стал жить со старцем, повинуясь ему во всем, как отцу.

Однажды он сказал старцу: «Научи меня, отче, грамоте, чтобы я мог хоть понемногу читать псалтирь. Когда я был в миру, я не знал ничего кроме морского дела».

Афанасий представился некнижным, чтобы его не узнали те, которые искали его. Старец написал ему алфавит и учил его, как безграмотного простеца. Афанасий представлялся, что с трудом одолевает премудрость грамоты, так что старец даже печалился, иногда же, разгневанный им, отгонял его от себя. Мнимый же Варнава говорил тогда со слезами: «Не отгоняй меня, отче, безумного и худого, но потерпи Бога ради и помоги мне молитвами твоими, чтобы Господь подал мне разумение письма». И стал ученик мало-помалу как бы понимать слоги и вселил в старца надежду, что он усвоит то, что ему преподают.

Между тем воевода Никифор, узнав, что Афанасий ушел из Кименского монастыря, скорбел душой и раздумывал, как бы его найти. Он писал к правителю Солуни, чтобы тот отправился на Афон и хорошенько разузнал об Афанасии. Правитель отправился на Афон и, призвав прота, начальника над всеми игуменами Афонских монастырей, стал расспрашивать об иноке Афанасии, описывая его лицо, внешний вид и его ученость – все, как писал ему Никифор.

Прот отвечал: «Муж, какого вы ищете, не приходил на эту гору, но наверно ничего сказать не могу. В скором времени у нас будет собор, на который должны собраться все насельники этой горы. Если инок, которого вы ищете, находится где-нибудь здесь, то надо думать, что он во всяком случае придет с другими на собор, и мы тогда узнаем его».

Затем посетитель отбыл в Солунь.

В то время был на Афоне обычай три раза в год собираться в лавру, называемую Карейской, в три великих праздника: в Рождество Христово, Пасху и Успение Пресвятой Богородицы. Все собирались на праздничную службу и приобщались Божественных Таин Тела и Крови Христовой, затем вкушали общую трапезу.

И вот настал праздник Рождества Христова, и сошлись отцы и братия в Карею из всех прочих монастырей и пустынножительных келий. Пришел и старец, учитель мнимого Варнавы, со своим учеником. Прот же, тщательно вглядываясь во всех приходящих, искал такого, который бы отвечал признакам, описываемым Никифором. Увидав инока, пришедшего с тем старцем, он спросил его об имени. Тот назвался Варнавою, и это смутило прота. Он захотел проверить книжные знания пришлого монаха, и когда настало время чтения и была разогнута книга, прот велел иноку, назвавшемуся Варнавою, прочесть вслух собору надлежащее чтение. Тот отказывался, говоря, что он простец и невежда. Старец же его улыбнулся и тихо, смеясь, сказал проту: «Не тревожь его, авва: брат этот еще до сих пор учится слагать буквы и изречения первого псалма». Прот же строго настаивал на своем приказании.

Тогда блаженный Афанасий, видя, что не может утаиться, так как прот грозил ему запрещением, оказал повиновение власти, поставленной от Бога, и стал читать, как умел. У него же был дар громкого, выразительного и приятного слова, так что все слушавшие удивлялись. Удивился и старец его и ужаснулся, видя и слыша то, чего не ожидал, стыдясь, что учил его, как безграмотного, и радовался, благодаря Бога, что сподобился быть учителем столь учительного мужа, и слезы текли у него из глаз.

Тогда узнали все Афанасия, и все оказывали ему уважение. Один из отцов, именем Павел, стал пророчествовать к братии, говоря: «Этот брат, позже нас пришедший на эту гору, упредил нас в добродетели и будет первым среди нас во славе Небесного царствия, ибо многим он будет отцом и наставником спасения». Прот же сказал Афанасию, что Никифор-воевода с братом своим Львом ищет его. Афанасий умолял прота скрыть его, чтобы ему не пришлось расстаться со Святой Горой. Прот понял, что для Афона будет ощутительным лишением, если Афанасий покинет Святую гору, и обещал ничего не говорить тем, кто его искал.

Он позволил Афанасию безмолвствовать отдельно в пустынной келье, в трех верстах от лавры. Там прп. Афанасий стал работать Богу, питаясь трудами рук своих. Будучи прекрасным переписчиком, он работал так быстро, что в шесть дней переписывал всю псалтирь, не оставляя и обычных правил, и за книги отцы подавали ему хлеб.

В то время, как прп. Афанасий жил в окрестностях Карейской лавры в безмолвии, – упомянутый выше Лев, брат Никифора, начальствуя над западными войсками, с помощью Божией и Пресвятой Богоматери, одержал славную победу над свирепыми скифами. Возвращаясь с похода, он зашел на Афонскую гору воздать за победу благодарность Христу Богу и Пречистой Деве. Совершив благодарственную молитву, он принялся прилежно искать Афанасия. Узнав о нем, он поспешил в его безмолвную келью и при виде его сильно обрадовался. С любовью обнимая его, он плакал от радости и проводил в беседах с ним день и ночь, наслаждаясь его премудрыми словами.

Иноки, видя столь великую любовь воеводы к Афанасию, просили его исходатайствовать у Льва милость, чтобы он создал им в Карейской лавре новую, просторную церковь, так как старая была мала и не вмещала всей братии. Афанасий передал эту просьбу, и христолюбивый воевода в тот же час дал ему множество золота и серебра для церковных дел и, простившись с Афанасием и прочими отцами, продолжал свой путь к Царьграду, где рассказал своему брату Никифору о свидании с Афанасием.