– Ой, да ла-а-дно! – Алька легко поддался на провокацию. – Читали мы всякое, и про Стикс этот ваш, кстати, тоже читали!

– Правда? Ну-ка, поведай!

– Стикс, порождение Тьмы и Хаоса, океан первобытного страха. Или река. Через неё нужно перебраться всем умершим, чтобы занять свое место в аду или в раю. Те мертвецы, кто не смог переправиться и упал в Стикс, обитают там в вечных муках, терзаемые подводными демонами. Ну как, всё верно?

– Почти. За исключением вот этой ерунды насчет мертвецов. В Стикс никак не может упасть мертвец, туда попадают только живые.

– Вот как? – Алька удивился. – И что же, они там в муках живут вечно?

– С чего бы? Живут, как везде. И умирают, как везде.

Алька даже приподнялся на локте, всматриваясь в лицо Азраила.

– А умирая, они все-таки попадают в рай?

– Ну что за ерунда? Рай – мир, не очень отличающийся от этого. Солнце там посветлее, ночами не так холодно, да ещё клопы там не водятся. И туда действительно некоторые попадают, кто переправился через Стикс, нашёл нужный проток. То же и с Адом, только там климат чуток пожёстче. А вот те, которые не переправились, умерли в Стиксе, вот они…

– Что? – Алька не дождался окончания умышленной театральной паузы.

– Они просто умирают. Кстати, и в Раю тоже умирают. И в Аду. Всё. Какая может быть жизнь после смерти?

– Значит, Рай и Ад есть, а спасения души нет?

Дьявол издал звук, словно собирался вот-вот завыть.

– Ну, вот на кой?

– Что?

– На кой сдалась кому-то твоя душа? Что там спасать?

– Ну… Богу?

– Послушай, он ведь создал вас по образу и подобию, так в вашей вере?

– Да.

– Значит, своя душа у него есть? Точно такая же, только первородная, наикрутейшая из крутых? Зачем тогда ему еще и ваши, синтетические души?

– Ну…

– И еще вопрос. Представляешь, сколько существ населяло ваш мир за всю его историю?

– Миллиарды?

– Не в цифре дело. В том, на кой ляд богу такое количество одинаковых бестолковых душ, которые всю жизнь заботились только о собственном благополучии? Чисто практически, что ему с ними делать?

Алька задумался.

– Я не знаю. Я не священник, и даже не философ. Они бы тебе, наверное, ответили.

– Вот-вот! Вот цена твоих знаний. И не только твоих. Зато люди из-за своих суеверий впадают в транс при одном только виде дьявола. Ну, почти все, – тут он подмигнул Альке.

– Кстати! Ведь Стикс и дьявол – это термины из совершенно разных эпох и религий? Народ, веривший в существование Стикса, поклонялся многим разным богам на Великой горе, а дьявола и сатаны не знал!

– Тааак, – весело подзадорил Азраил. – И о чем это нам говорит?

– Что ты не можешь происходить из Стикса!

– И вот наш игрок номер один получает приз за глупость! – дьявол сотворил в воздухе фигурку в виде жирной огненной единицы. – Нам это говорит о том, что упомянутый тобой народ был крайне ограничен в знаниях. Либо они понятия не имели о сути Стикса, либо никогда не сталкивались с такими, как мы. Впрочем, это не удивительно. Мы, дьяволы, редко выходим на свет. В вашем климате нам некомфортно. А что касается расы сатанов, то каждый второй из них – ксенофоб и социопат, они вообще не любят показываться кому-нибудь на глаза.

Азраил сладко потянулся и зевнул, продемонстрировав ужасающего вида оскал. Но Алька на сегодня выбрал полный лимит страха. Усталость чувствовал такую, что бояться в кредит тоже не стал, поленился.

– Если хочешь знать, во всех последующих мифологиях и религиях Стикс присутствует. Под разными названиями, в разных формах, но его можно найти везде. И это естественно, учитывая, что такое Стикс.

– Да? А что он такое?

Азраил хмыкнул, наклонился и дунул в костёр. Булыжники оплавились и стали светить ярче.

– Не могу объяснить. Там надо побывать, чтобы понять.

– Ну хоть попробуй!

– Ладно, – неожиданно легко согласился дьявол. – Какой в твоем мире главный религиозный символ?

Алька задумался, напряг память.

– Кажется, круг, символ идеала. Разделенный по центру чертой на две равные половины, символ мужского и женского.

– Ага, вот. Считай, что Стикс – это черта, которая легла на всю эту религию. Река слёз, юдоль отчаяния. Пространство без места и время без меры, последнее пристанище обречённых. Так понятнее?

– Тот свет? Загробный мир?

– Ну-у-у, нет. Не вполне. В какой-то степени, но не в том смысле, в каком ты понимаешь эти слова.

– Обалдеть, как ты здорово объяснил! Спасибо. Как бы мне теперь всё забыть?

– Зачем? – не понял Азраил.

– Чтобы еще раз спросить! Узнать заново, но нормальным языком, что ж за место? Иначе, боюсь, у меня мозги свернутся, будет кефир в голове.

– Ладно, попробую по-другому. Когда бог разочаровывается в каких-то своих созданиях, то лишает их пригляда и исключает из своих помыслов. Судьба изгоев коротка и трагична, а единственный способ выжить – это найти дорогу в Стикс. А найти её можно только своими ногами и только в том случае, если отчаяние изгоя достаточно, чтобы открыть этот путь.

– Получается, в Стиксе живут не только демоны?

– А по-твоему, он должен быть заселён сплошь монструозными тварями?

– По логике вещей должно быть так. Отвергнутые, преследуемые, опасные для всего мира – какими же ужасными они должны быть? Невообразимо!

– Типа меня? – усмехнулся Азраил.

– Ну… Нет, ты не лучший пример. С тобой можно у костра байки потравить и уснуть спокойно, имея шанс проснуться с головой на плечах. И с сердцем в груди, а не в котелке над огнём. Твари из Стикса должны быть пострашнее.

– В какой-то степени ты прав. Стать ненужным никому, включая собственного бога… Для этого нужно сделать что-то из ряда вон. Только ты заблуждаешься, считая жестокость главным критерием отбора. Многим богам в вашем, человеческом пантеоне жестокость не претила. Если бы не хотели допустить, могли бы поставить запрет на её проявление? Сразу, в скрижалях, определяющих замысел божий. Ведь по образу и подобию, ты помнишь? По образу и подобию!

– Но что тогда?..

– Подумай сам, что может быть страшнее всего для создателя мира? Не для обитателей, которые только продукт создания, а для автора грандиозного эксперимента?

– Ну… Не знаю… Может, гибель всех обитателей?

– Не то, опять же не то! Ты мыслишь другими категориями! Представь, к примеру, такой мир, где цель эксперимента – проверить, насколько быстро вымрут обитатели. Ну думай, думай!

– А если они вдруг не вымрут?…

– Ну! Ты в шаге от истины!

– Получается… Самое страшное, если творения нарушат правила эксперимента?

– В точку! Промысел божий, слышал про такое? Никому не дано понять замысел его, но все должны ему следовать! А кто не будет следовать…

– Тот будет отвергнут и проклят.

– Ну наконец-то.

– Но это же не объяснение?

– Почему же?

– Как понять, следуешь ты замыслу или нет? Какой путь ведёт к проклятию, а какой к богу?

– И вот тут мы подходим к самой сути. Слышал ли ты когда-нибудь фразу «Благими намерениями вымощена дорога в ад»? Пытался ли осознать, почему в стольких языках есть такие похожие афоризмы?

– Чтобы навлечь проклятие, надо совершать благие дела?

– Тьфу, дурак. Надо осознать несправедливость бытия, понять суть высшего замысла и действовать наперекор. Исходя из собственных устремлений или из блага для всего мира – не важно. Действовать так, как ты понимаешь, а не как было задумано.

– Тогда выходит, что Стикс должен быть заселён…

– В большинстве своем адекватными существами. Но особенными. Теми, кто не согласен с правилами, не желает в них укладываться. А главное, мешает это делать другим.

– Философы? Подвижники?

– Ну-ну-ну, ты ещё скажи – праведники. Я же говорил «нарушают правила», а не «подстраиваются». Мораль и гуманизм никогда жителей Стикса не отличали, можешь не обольщаться.

Алька надолго задумался. Потом вспомнил.

– А Люцифер?

– Ой-ой, вот это моя самая любимая песня от вида Homo sapiens.

Азраил устроился поудобнее, подперев голову рукой.

– Ну давай, расскажи мне! Что там Люцифер?

– Он родом из Стикса?

Азраил ожидал чего-то другого, даже хмыкнул разочарованно.

– Как тебе сказать… Скорее нет, чем да. Стикс может только принять в свои воды, но не может быть родиной никому и ничему. Люцифер довольно известен в Стиксе, частенько появляется, но не живёт в его течении постоянно. Отсиживается в одном негостеприимном месте, где его никто не тревожит.

– Ну так и что, он тоже на твой взгляд… Адекватный и понимающий?

– Как ты мощно сгладил! Обычно здесь следуют рассказы о съеденных живьём младенцах, замученных праведниках, а также обвинения и проклятия.

– Я уже понял, что у нас с тобой сильно разнятся оценки и суждения.

– Но ты всё равно спрашиваешь? Похвально. Тогда я намекну на два важных момента, а там думай сам. Во-первых, Люцифер происходит из высших. Причём, не из тех высших, которых бог бросил вместе со всей надоевшей планетой. Он высший, самостоятельно восставший! Его попытка выйти из рамок, противодействие богу – это невероятно редкое по масштабу событие. Даже для Стикса.

– Значит, людские книги не врут?

– Скажем так, они верно улавливают суть драмы. Но ты же понимаешь, эти книги писали люди, оставшиеся в лоне верности своему богу. Они не могли сохранять беспристрастность. Разумеется, история была очень сильно приукрашена в ущерб одному и в угоду другому.

– Не так страшен чёрт?…

– Вот не надо на эту тему, а? Особенно, если ты не видел никогда настоящего чёрта и не представляешь, насколько он может быть страшен.

 
* * *
 

Уходили они в спешке.

Азраил разбудил Альку грубо и немилосердно, пнув ногой под зад и буркнув: «Вставай! Собирайся быстро!» Собирать было нечего, а торопиться некуда, поэтому Алька ответил грубой бранью. Но уже уловил носом тонкий запах гари, уже услышал гул множества голосов. Проснулся и рывком сел.

В голове помутилось. Всё тело болело от побоев, словно чувствительность, притупившаяся за последнюю неделю, после сытного ужина вспомнила о своих обязанностях. Ныл перегруженный живот, тошнота подступала к горлу. Но всё это сейчас было неважно.

За дальним краем ямы, под каменными сводами пещеры метались огни и тени. Пока Алька соображал, что происходит, на дно с хрустом полетели большие охапки хвороста, тканевые тюки и вязанки веток.

– Они что, собрались нас сжечь?

– Не думаю. Рудокопы знают, что я рождён в огне. Они уже как-то раз пробовали, горько пожалели.

– Почему же тогда осмелели?

– Потому что это не наши знакомые поселенцы. Я вижу там солдат в тяжелых панцирях. У них пятиметровые пики, осадные машины, а ещё арбалеты из пружинной стали с механическим взводом. Это даже не регулярная армия! Это лучшие штурмовики наместника.

– Ты не справишься с ними?

– Без крыльев? Нет. В таком виде я способен только пугать пьяных крестьян, против пудового стального гарпуна моя шкура не устоит.

Тем временем приготовления наверху закончились. Несколько громыхающих латами солдат подбежали к краю ямы и бросили вниз факелы. В местах их падения к потолку пещеры взлетали снопы искр. Хворост быстро занялся огнём.

– Ну вот, а ты говоришь…

– Подожди. Нас нельзя сжечь на таком расстоянии, если дров так мало. Здесь что-то другое.

Азраил раз-другой шумно втянул воздух и вдруг закашлялся.

– Проклятье! Их опять кто-то подучил!

– Что такое?

– Ладан, змееловник, стодым, дикая конопля. А главное, жёлтая сера. Мешков сорок серы!

– И что?

– Они хотят не сжечь, а выкурить нас отсюда. Или уморить. Эта адова смесь отравит быстрее, чем яд анчара! Бежим!

Бело-голубые клубы дыма быстро поползли над землей. Сначала они потянули свои щупальца вверх, вслед за сквозняком, и Алька успел ехидно заметить, что солдаты нюхнут своего зелья первыми. Но из жерла каменоломни высунулась хитрая машина, завертела лопастями, погнала ветер в обратную сторону. Направление тяги сменилось, дым ещё быстрее распространился в яме.

– Скорей, скорей! – подгонял Азраил. – Этим нельзя дышать. Два-три вдоха и потеряешь ориентацию, ещё пара – упадёшь, минута в дыму – и смерть!

Алька и без пояснений скакал по камням, что твой козёл. Ноги давно были сбиты в кровь, обуваться-то некогда, да и ботинок всего один. В темноте видел только Азраил, оставалось держаться строго за ним, чтобы успеть, прибежать… Куда?

Вариантов было не много. Втолкнув Альку вперёд себя в крысиную нору, дьявол кое-как втиснулся следом. Дым наползал, непреклонный и смертоносный, как замедленная волна цунами. Азраил, гремя цепями, поднял руки, упёрся в потолок, закряхтел от натуги. Своды не выдержали, хрустнули и осыпались, подняв тучу каменной пыли.

– Это задержит дым, но не остановит. Тяга в нашу сторону. Надо бежать дальше, вглубь.

– Да, я тоже об этом подумал! – Алька испытал в каком-то смысле гордость, что сам сумел догадаться. – Крысы всегда делают запасные выходы из своих нор. Мы сможем…

– Да при чём тут крысы? Что мы сможем? Я уже еле ноги передвигаю из-за тяжести цепей!

Руны на цепях, и правда, светились всё ярче и ярче. Из-за их блеска в норе было почти светло, без всякого звериного взгляда.

– На-ка вот, потаскай, принеси пользу, – Азраил протянул одну и цепей.

Алька ухватился за холодный металл и оценил, как ноша становится тяжелее с каждым шагом.

– Не могу больше, – заявил он наконец. – Сейчас брошу. Если мы не доберёмся до выхода из норы, зачем вообще сюда полезли? Остались бы и сдохли без лишних мучений внизу.

– Мой жизненный принцип – кусайся до последнего. И пока он меня ещё ни разу не подводил, а я немного постарше тебя. К тому же, есть одна шальная мыслишка. Теперь, когда крыса вышла из игры и кое у кого спутались все карты, я чувствую, как у меня чешется между рогов.

Алька осмотрел лысый лошадиный череп попутчика.

– У тебя нет рогов.

– Вырастут. Ещё как вырастут. Раз чешутся, значит всё.

– И как это поможет нам выбраться?

– Уже помогло! – Азраил остановился и стал когтями ощупывать-остукивать монолитную стену. – Да, вот мы и пришли!

С трудом подтащив к себе цепи, дьявол отступил от стены, насколько позволяли габариты норы, и резко ударил ногой. Стена дрогнула, но устояла. Ударил ещё раз, по камню пошли сколы и трещины. Азраил оттолкнулся и навалился плечом, всей массой, вызвав новый обвал.

Проход вёл в небольшой зал естественного происхождения, неправильной формы. По углам валялся какой-то мусор, белели голые кости. Возможно, здесь располагалась старая крысиная кладовая. На вид тут не было ничего примечательного, но Азраил даже напевал что-то под нос от радости.

– А вот и источник!

– Где? Тут пусто.

– Ну вот же! Неужели не видишь?

И тут Алька увидел. На полу в самом дальнем углу лёгкая дрожь пробежала по поверхности… Чего? Пол был ровный, чуть влажный, как в любой пещере. Но дрожь прошла снова. На этот раз Алька был уверен, водяные круги разбежались прямо в воздухе, на расстоянии по меньшей мере в ладонь от пола.

– Что это значит, Азраил?

– Это Стикс. Это значит, что мы всё-таки нашли его, и у богов снова ничего не вышло на мой счёт.

– Ты опять говоришь загадками. У каких богов и почему во множественном числе? И что у них к тебе за счёт?

– Ныряй вслед за мной. Если не струсишь, я расскажу тебе. И про Стикс, и про множество богов. И про самого несчастного из них, единственного бога, который действительно заслуживает уважения.

С этими словами Азраил, едва волоча за собой неподъёмные цепи, ступил в невидимую лужу. Провалился в камень сразу по колено, по всей пещере побежали волны. Сделал шаг, но не упёрся в стену, а стал растворяться в ней, словно камень был лишь декорацией, видением, за которым находилось совершенно другое пространство.

– Ну? Ты идёшь? – искушающе подмигнул дьявол и погрузился по шею.

Алька пошёл.