Ангел

136:7

Сказав так, пошёл Он в место Своё,

И создал всё по слову Своему.

Сказал так: Да будет время для меры замыслу Моему.

И стало время.

Сказал так: Да будет во времени Моём пространство,

Где поместить замысел Мой.

И стало пространство.

136:8

Как сказал Он, так и стало в мире Его.

Время готово было идти,

А пространство готово было вмещать,

Лишь ждали на то воли Его и слова Его.

Простиралась тьма над бездною,

Была она безвидна и пуста,

Он один носился над нею Духом бесплотным.

И видел, что это хорошо.

Ботинок был правый, тот самый, его ботинок.

– Где ты его взял?

– В норе подобрал, разумеется, где же ещё?

– А сразу почему не отдал?

– Ты бы начал обуваться прямо там, в темноте и дыму. А нам надо было торопиться.

– Зато тогда я не выкинул бы левый ботинок! – взвизгнул Алька, ступни у которого распухли от ушибов и ссадин, к тому же замёрзли на холодном камне и очень болели.

Азраил неодобрительно поцокал языком.

– Ты что, бросил его?

– Ну да!

– А зачем?

– Да потому, что у меня не было правого, крокодильи твои мозги! Ходить в одном ботинке неудобно и глупо.

– А, ну да. Умнее разбить в кровь вторую ногу. Логика, просто блеск.

С этими словами дьявол вынул из котомки ещё один – левый! – ботинок и кинул под ноги Альки, рядом с правым.

– Одевайся и догоняй. И смотри под ноги, здесь хорошая обувь в большом дефиците.

– Ты… Ты!!! – от гнева подходящие слова не шли на ум, но Азраил уже отвернулся и пошёл по узкой тропе, обвивающей край скалы.

Некоторое время шли молча. Алька боролся со злостью и болью в ступнях, от которой злость накатывала всё больше. Потом горы наконец-то пошли под уклон, шагать стало легче, а молчать – тягостнее.

– Азраил!

– Что?

– Почему ты сказал, что без крыльев не мог бы справиться с штурмовиками? С крыльями что, легче? Или ты просто улетел бы?

– Куда бы я мог улететь в кандалах? Нет, имей я крылья, просто вызвал бы огненный дождь. А уцелевших потом перебил бы сам лично и с удовольствием.

– То есть, крылья добавили бы тебе сил?

– Не крылья. Полноценность. Гармония. Дьяволы очень гармоничны.

– Даааа? – протянул Алька, с прищуром разглядывая щербатый затылок.

– Да. Только попробуй пошутить на эту тему, узнаешь, что мы ещё и вспыльчивы.

Алька постарался хихикать молча, но был уверен, что Азраил его слышит.

– Вдоль Стикса разбросаны миллиарды миров, и гармоничность позволяет дьяволам не просто выживать, а неплохо себя чувствовать в большинстве из них. Есть миры, в которых мы почти неуязвимы. Но всё меняется, если дьявол ущербен. Поэтому в нашем обществе так часто за проступки применяют телесные наказания. По той же причине мы всегда стремимся первыми уничтожить любого, кто угрожает причинить физический вред.

– Но как может внешняя гармония придавать сил? На мой взгляд, это глупость.

– Глупость – это прийти из иного мира, но не знать, что такое Стикс.

– Ой, ну не начинай опять! – Алька скривился.

– Если погасить солнце на этом небе, гармония мира исчезнет? – невпопад ответил вопросом Азраил.

– Ну разумеется.

– А хватит ли тогда у этой земли сил плодоносить, хватит ли тепла сохранить жизнь?

– Н-не думаю. Вряд ли.

– А если у твоей скрипки вырвать струну и раздавить смычок, она будет играть так же, как прежде?

– Нет, – буркнул Алька, поняв аналогию.

– А если я оторву тебе правую руку и левую ногу, сил у тебя поубавится?

– Да всё уже, заканчивай, я понял!

– Ничего ты не понял. Дьявол – это не просто мясо и панцирь. Дьявол – это, между прочим, поток энергий, тонко настроенный на окружающий мир. Если дьяволу… к примеру… вырвать рог, – Азраил почесал бугристую лысину с обломанными костяными пеньками, – он не сможет настраиваться гармонично. Его музыка будет звучать, как твоя дребезжащая скрипка!

– Хей! Ты не слышал ещё, как звучит моя скрипка!

– Ещё как слышал. До того, как ты своей музыкой стал вызывать зубную боль у поселенцев, и они отобрали инструмент, я прислушивался по вечерам к твоим концертам.

– Правда? – Алька был неожиданно польщён. – Тебе понравилось?

Азраил опустил ладонь на уровень пояса и пошевелил пальцами из стороны в сторону.

– Эй! Не может быть! Ты просто ничего не понимаешь в музыке!

– Да где уж мне! – согласился тот, качнув обломками крыльев.

Алька посмотрел на оголенные кости и едва стянувшуюся вокруг ран кожу. Вдруг вспомнил:

– Послушай, а там в яме… Ну помнишь, когда ты дал мне ночное зрение?

– Взгляд зверя.

– Не важно, я всё равно не запомню. В тот момент у тебя выступила кровь на плечах?

– Всё так. В этом и проявляется утрата гармонии. Любое напряжение, попытка использовать мои исконные силы наносит новые раны.

– А если не использовать эти… силы?

– Тогда раны затянутся, а со временем могут восстановиться даже утраченные органы. Вот только каждый дьявол от рождения настолько горд, что не может смириться с ущербностью. Продолжает жить, как раньше, вести себя по старым привычкам. Однажды это заканчиваются срывом и гибелью.

Сейчас, без цепей, свободно идущий в полный рост, он был величественен. По-прежнему комично-уродливый, но уже совсем не тот колченогий зверь, каким его впервые увидел Алька. Гордый, свободный.

Его волшебные кандалы разлетелись тучей осколков там, на вершине, как только дьявол выбрался из вод Стикса в этом новом мире. Радуясь не пойми чему, Азраил выловил за шкирку своего спутника, втащил его в реальность и похвастался полным освобождением.

– Поддержание магии требовало больших усилий от того, кто создал заклятье. Чем тяжелее становились цепи, чем ярче горели руны, тем больше они забирали сил у колдуна.

– А чего ты довольный-то такой? – спросил тогда Алька.

– А ты не понял? Мы пронесли цепь через Стикс!

– И что?

– Да как что? Стикс не знает расстояний! Мы сейчас находимся где-то настолько далеко, в триллионах годовых переходов от моей тюремной плиты. Ты только представь, какой удар обрушился на гада, державшего меня взаперти!

Алька прикинул.

– Если вес цепей удваивался каждые сто шагов, то на таком расстоянии они должны весить… Наверное, как само солнце!

– Точно! Сил, способных это вынести, нет ни у одного из известных мне существ, даже среди самых могущественных высших! Как только я вынырнул, ему здорово досталось. Надеюсь, ему душу вырвало таким ударом!

Алька подошёл к краю скалы и огляделся. Они не в ущелье рудокопов, это точно. Горы вокруг намного выше, темнее, острее. Луна крупнее, небо другого оттенка.

– Значит, вот это и есть твой Стикс?

– Какой же это Стикс? – Азраил расстроился, что финт с избавлением от цепей не оценён по достоинству. – Горькая вода всего лишь путь, которым мы сбежали.

Алька с трудом заставил себя отвернуться от незнакомой луны. После многих дней сумеречного заточения глаза радовались необъятности небесных просторов, а кожа – свежему ветру.

– Ты же говорил, что Стикс огромен и в нём обитают множества народов? – он недоверчиво прищурился на Азраила. – Я даже разглядеть не успел, вдохнул в яме, а выдохнул уже здесь.

Дьявол пожал плечами.

– Мы нашли брод в одном из узких протоков. Здесь слишком бурное течение, нас сразу же выбросило на другой берег. К тому же, мне показалось, что ты не способен чувствовать Стикс. Это дано только проклятым. И это странно.

– Что именно?

– Ты не в первый раз входишь в Горькую воду. Но как-то через силу, не умея видеть его, не становясь его частью. Тебя не подхватывает течение, а выбрасывает в первый же попавшийся мир. Будто Стикс противится твоему присутствию. У меня всё наоборот.

– Как, наоборот? Мир выталкивает тебя в Стикс?

– Именно. Только у него кишка тонка. Я могу войти и удержаться в любом мире по оба берега Стикса. Был бы, собственно, берег.

Алька всё ещё с сомнением озирался на горные склоны.

– Так это правда, что ли? Ты провёл меня каким-то образом на другую планету?

– Это не просто другая планета. Это вообще другой мир, созданный другим богом.

– Откуда ты можешь знать? Если один бог создал оба этих мира, тебе об этом известно всё равно не будет.

– Ты, наверное, не в курсе? Я – проклятый, житель Стикса, сын отвергнутого народа. Я видел тысячи таких миров, и у каждого из них свой бог и свои законы. Глупо не знать об этом человеку, который уже дважды путешествовал по Стиксу, но так и не понял его сути.

Теперь настал черёд Альки сердито надуть губы.

– Ну, тогда давай, расскажи мне, где мы находимся и какой бог создал это место?

– А чёрт его знает. Впервые вижу эту местность.

Азраил действительно был в недоумении. Он встал рядом с Алькой, почёсывая пенёк правого рога, и разглядывал пейзаж с таким же нескрываемым интересом.

– Чёрт знает? На всякий случай напоминаю, Азраил, ты и есть чёрт.

– Я не чёрт. Я дьявол.

– Это не одно и то же? Я не вижу разницы.

– Еще раз такое скажешь – вырву сердце. Дам в руки, так и будешь ходить.

В минуты обиды или гнева желваки под челюстью у него тоже играли, как у человека. Был бы у Азраила кадык, метался бы вверх-вниз от эмоций.

– Если ты мне вырвешь сердце, то я не смогу ходить. Я окочурюсь.

– Вот когда ты накрепко запомнишь разницу между чёртом и дьяволом, я вставлю твое сердце обратно в грудь, чтобы ты мог окочуриться. Если захочешь.

– Ага, начинаю понимать. Чёрт – это такое мелкое нечто, прямо фу, на которое не стоит и внимания обращать. Но зато он всегда всё знает. А дьявол – это совсем другое дело, могущественный владыка, может даже сердце вынуть и вставить назад. Вершина пищевой цепочки! Но не может определить, куда приплыл.

– Знаешь, Алька… Меня крайне бесит твоя привычка упрощать до примитивного, что бы я ни сказал. Но манера дополнительно высмеивать каждый свой домысел, превратить самую серьезную мысль в глупую шуточку – это бесит меня в десять раз сильнее!

Алька закивал, чтобы скрыть невольную улыбку.

– Конечно знаю, Азраил. А иначе, зачем бы я это делал?

– Наверное, когда-нибудь ты доведешь меня. Я не сдержусь и откушу тебе голову.

– Конечно, Азраил. Когда-нибудь. Я только на то и надеюсь, что ты по-прежнему не будешь понимать мои шутки слишком быстро. И в тот роковой момент, когда до тебя дойдёт, я буду где-то очень далеко от тебя. Тогда мне хотя бы не будет больно.

– Намекаешь… Ты что, опять? – от морды существа, имеющего радикально иные представления о смешном, можно было прикуривать.

– Ну что ты, конечно нет! Я не нарочно!

Азраил сжал кулак, но потом просто махнул рукой и пошел вперед, не оглядываясь.

– Эй, извини! Слышишь? – Алька, прихрамывая, побежал следом. – Ну вот! Кажется, я обидел дьявола!

 
* * *
 

Потом они сидели вдвоём у костра.

Пытались согреться в наступающих сумерках. Небольшая ниша в склоне горы, образовавшаяся лет с тысячу назад, когда обвал уволок с собой приличный кусок скалы, давала некоторую защиту от ветра.

Костёр развели самый обычный, наломав сухих деревьев на косогоре и не прибегая к способностям Азраила. Алька выступил категорически против любых действий, приводящих к членовредительству в целом и к самоистязанию в частности.

Азраил хмыкал, фыркал, но соглашался. Только комментарии не забывал отпускать, что капля крови, потраченная на добывание магического огня, обойдется ему легче, чем колка дров голыми руками. А самоистязание, мол, куда более привычная для людей практика, чем для дьяволов.

Алька снова повёлся на провокацию, начал спорить, за что немедленно выслушал краткий обзор широкого арсенала средств, применяемых людьми для причинения себе боли. Начал дьявол с атрибутов религии, вскользь прошёлся по веригам, практикам дервишей и скопцов, от ритуалов психопатического экзорцизма внезапно перешёл к косметологии и пирсингу. Когда речь зашла о сексуальных игрушках, Алька не выдержал и потребовал заткнуться.

– Но при всём при этом, именно наше умение извлекать пользу из аутотравм вы считаете злом и проявлением греха, – резюмировал Азраил.

В итоге никто никого не убедил, но костёр развели, как хотел Алька, по праву охотника. Да, на этот раз именно он отличился, сбив из пращи некрупное животное вроде зайца (уроки старого Якова всё-таки не пропали даром).

– А откуда ты так много знаешь про историю и обычаи людей? – поинтересовался Алька, вгрызаясь в обгорелый кусок мяса. – Существу вроде тебя непросто было бы жить среди нас, оставаясь незамеченным!

– Я бывал в сотнях людских миров, все они более или менее похожи друг на друга. В некоторых научились жить относительно мирно с другими видами, кое-где даже дьяволы не редкость. А в некоторых мирах я специально жил годами, прикрываясь магической маской. В общем, была возможность вас изучить.

– Что значит «людские миры»? Хочешь сказать, мы тоже спокойно ходим по этому твоему Стиксу, и даже заселили другие планеты?

– Не то, чтобы вызаселили. Вернее будет сказать – вамизаселили. Ваш вид наиболее живуч и универсален, поэтому боги частенько используют его в своих экспериментах.

Алька не поверил.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Люди… Как бы точнее описать? Это такой шаблон разумного обитателя, используемый богами по умолчанию. Сотворить с нуля сбалансированную флору и фауну – это же огромный труд. Чуть где отвлёкся, и либо козы всю траву вытопчут, либо волки всех коз вырежут. Касательно разумной жизни задача ещё сложнее. Поэтому, если при создании нового мира богу некогда возиться или просто лень… короче, почти наверняка для заселения будет использован человек.

– И таких миров…

– Тысячи и тысячи, – подтвердил Азраил. – Иногда бог дорабатывает кое-что, даёт вам лишнюю пару рук, хвост или там крылья. Но не всегда. Миров полностью уникальных один на сотню. Так что, я думаю, ты удивишься, насколько чужое общество и его обычаи будут похожи на тот мир, из которого в Стикс погрузился ты сам.

Алька отрицательно покачал головой.

– Я совершенно не помню этого. Даже тот мир, который я некоторое время считал своим, на самом деле может оказаться мне чужим.

Азраил посмотрел на него с интересом.

– Так бывает. Стикс принимает в свои воды многих нуждающихся. Особенно, находящихся в отчаянной ситуации.

– Если и так, я ничего подобного не помню. Сам факт, что обитаемый мир не один во вселенной, для меня новость.

– А вот это странно. Увидеть и забыть Стикс… Для меня это сродни святотатству.

Алька оставалось лишь беспомощно развести руками.

– Единственное, что мне удалось вспомнить за последние годы, это женщина. Я встретил её в коридоре, полном других людей. Они сидели вдоль стен на скамейках, словно пациенты в больнице, а она шла навстречу. Она показалась мне очень грустной. И я даже остановился спросить: что случилось? Она не ответила, отвернулась, а я успел разглядеть её глаза…

– Жёлтые, как мёд? – хмыкнул дьявол.

– Да, откуда ты знаешь? И зрачки…

Азраил сам не ожидал, что угадает. Услышав ответ, он напрягся, сел, совершенно серьёзный.

– Вертикальные кошачьи зрачки?

– Да. Ты знаешь её?

– Что было дальше? – вместо ответа спросил дьявол. – Что ещё ты помнишь?

Но больше Алька не помнил почти ничего. Женщина вскочила и быстрым решительным шагом покинула помещение. Он стоял в нерешительности, убеждая себя, что дело в цветных контактных линзах, модной молодежной игрушке. Тогда почему она ушла, чего испугалась? И он всё-таки решился, побежал за ней и…

– И тут произошло нечто, швырнувшее тебя в Стикс, – закончил за него Азраил. – И лишившее тебя памяти.

– Возможно, так. Всё остальное, что я помню о себе, связано с миром чёрного неба, разрушенных домов и диких тварей. Там меня подобрал один старик. Дед Яков. Выходил, подлечил, кое-как научил выживать. Но однажды он промахнулся на охоте.

Алька закрыл глаза и снова увидел те три страшных раны на животе. Что-то большое, хищное располосовало Якову толстую кожаную дублёнку, позаимствованную всё в том же магазине, этажом выше их укреплённого сталью и бетоном обиталища.

Только начиная обживать подвал, Яков уже строил планы на будущее. Он хотел превратить в крепость весь супермаркет целиком. Стройматериалы в хозяйственном отделе быстро закончились, а таскать на себе новые было далеко и тяжело. Поэтому, всё обдумав, он ограничился только одним крылом подвала, но уж там всё сделал на совесть. Остальной подвал перекрыл менее надёжно, постепенно потаскивая кирпичи из соседних руин и скрепляя их в оконных проёмах слабым цементным раствором.

Дальше, на защиту от непрошенных гостей первого этажа с его большущими окнами-витринами, дед потратил почти год. А всё, что выше, так и осталось в почти свободном доступе для любого мародера или дикого зверя. Поэтому в свободное время Яков, а потом и Алька, обшаривали отдел за отделом в поисках полезностей для себя и ценностей на обмен, стаскивая в подвал самое нужное и припрятывая на месте потенциально пригодное. И в безопасности себя там не ощущали, всегда держа под рукой оружие.