VI

Ненавижу и люблю,

Сердце стонет и болит!

Расставаться не хочу.

А как в обмане дальше жить?

00:13.

Людмила открыла глаза и взглянула на позолоченные настенные часы. Казалось, минутная стрелка преодолевает деления циферблата с черепашьей скоростью. Снова погрузившись в раздумья, она перевернулась на бок, закрыла глаза и попыталась расслабиться, чтобы погрузиться в спасительный и спокойный сон, но мысли с шумом водопада обрушивались на нее одна за другой. Воображение рисовало страстные картины, с участием мужа и двух, а то и трех молоденьких девочек. Она трясла головой, разгоняя быстро мелькавшие вырезки из камасутры, но ничего не помогало. С каждой минутой Людмила все четче различала лица, движения, капли пота, стекающие по разгоряченным телам и даже, как ей казалось, слышала долгий протяжный стон.

В таких мучениях прошло около 45 минут, прежде чем в доме раздался настойчивый звонок. Людмила вытерла несколько соленых капель, встряхнула копной густых волос и не спеша направилась к двери, всем своим видом выражая, что собственно никого не ждала.

– Людмила Владимировна, принимайте. – Леха с невозмутимым лицом впихивал размякшее тело начальника в просторный холл.

– Что с ним?

– Со мной все в порядке, – отозвался сонным голосом сам начальник.

– Порядок – это когда мужчина чистый, опрятно одетый и сам может держать равновесие. А ты – жалкая пародия и на порядок и на мужчину! – С досады она толкает его в плечо.

– Я мужчина! Слышишь? Я мужик! А ты всего лишь баба! – Он подался немного вперед, подтверждая каждое слово ударом в грудь и невнятным возгласом.

– Мужчина, говоришь? А я, значит, баба? Хотела бы я посмотреть, как ты сейчас справишься без меня! – Она подняла глаза на Лешу. – Дальше я сама, спасибо.

– Но…

– Спасибо, Леша!

Парню ничего не оставалось, как выполнить приказ. Перетащив свою ношу на шею женщине (и в прямом и в переносном смысле), он удалился.

Как только хлопнула дверь супруги остались наедине, нависла тишина. Людмила думала, как поступить, а Евгений просто висел на ней, а это 78 килограммов костей, мышц и мяса. Оба молчали. И, наконец, когда Людмила приняла решение отложить упреки и месть до утра, муж подал слабый голос:

– Ждешь извинений?

– Уже нет. Устала. Просто думаю, тебе хоть иногда бывает стыдно за свои поступки?

– Значит, ждешь… – Евгений с трудом поднял голову, чтобы взглянуть в ее огромные грустные глаза. – Не дождешься! Я не обязан….

После последних слов Людмила сбросила с себя его руки. Раздался глухой стук, похожий на удар мишка с картошкой о землю. Мужчина неудачно приземлился и принял неестественную позу: одну ногу поджав под себя, а вторую сильную отбросив в сторону. Послышался коктейль из стонов и мата.

Людмила смотрела на него, не выражая никаких эмоций, словно все происходит на огромном телевизионном экране, а она всего лишь случайный зритель. Ее муж корчится от боли, возможно, потянув мышцу, а единственная мысль, крутившаяся в ее голове: «Надеюсь, тебе сейчас так же больно, как и мне».

Из неземного транса ее вывел громкий вопль, состоящий из несвязной речи, но кое-что разобрать удалось:

– Помоги мне встать! Я сказал, помоги!

Она присела на колени рядом с мужем и, приложив немало усилий, все же смогла перевернуть его на спину. Холодный разум, ясный ум, еще никогда прежде она не вела себя настолько спокойно в подобных ситуациях. Она задержала дыхание, чтобы не чувствовать запах раздражающий нос и медленно нагнулась к его уху:

– Полежи здесь, подумай.

– О чем? – Он уже очень устал, поэтому лишь бестолково смотрел в потолок и облизывал пересохшие губы.

– О том, как завтра будешь просить у меня прощения.

– Это ты будешь просить прощения!

– Посмотрим.

Она встала, отчего-то стали трястись ноги.

«Это ты будешь просить прощения…» – крутилось в голове. Дальше мысль обрывалась, что будет завтра после этого поступка – даже думать не хотелось.

– Дай мне руку, я встану! Я – Бугаев Евгений Борисович, Я не могу спать на полу!

«Какое громогласное заявление!»

– Можешь. Только сам еще об этом не знаешь.

Коленки все еще предательски дрожат, но она идет, не оборачиваясь, позади нее не смолкает бормотание, из которого можно разобрать только два слова: «Я» и «Устрою». Добравшись до спальни, она упала на кровать, уставшая и опустошенная. Тело судорожно вздрагивает, словно предчувствует что-то нехорошее. Самое время заплакать, нет, даже зарыдать, но на щеках сухо, а где-то глубоко, в самых недрах ее души, теплится огонек ликования и гордости: «Я впервые переступила не через себя, а через тебя» – с такими мыслями она стала проваливаться в долгожданный сон, но какие-то звуки снова потревожили, не давая возможность окунуться в приятную безмятежность. Она прислушалась, с первого этажа доносится тихая мелодия с противным дребезжанием. Людмила снова спустилась вниз. Мобильный телефон Евгения, видимо выпавший из кармана его брюк, веселой песней на английском языке сообщал о поступившем звонке, и эхо с радостью разносило этот звук в тишине ночного дома. Вибрация режет слух, издавая противный частый стук о напольный ламинат. Она взглянула на мужа: он никак не реагирует и уже крепко спит, приоткрыв рот. Не раздумывая, Людмила бросается к телефону, боясь не успеть ответить на звонок. Успела:

– Алло, – в трубке послышалась возня, – говорите!

– Извините, я бы хотела услышать Евгения, – зашептал приятный женский голос.

Несмотря на нахлынувшее негодование, Людмила взяла себя в руки и спокойно, четко ответила:

– Дамочка, вы когда в последний раз на часы смотрели? Мы с мужем уже давно спим. Если у вас бессонница – посчитайте овечек.

– Я просто хотела узнать, все ли с ним в порядке. Он уехал из ресторана в очень плохом состоянии.

– Я еще раз повторяю, он у себя дома, а это значит, что с ним все хорошо. И впредь знайте меру, столь поздние звонки я не потерплю.

После небольшого раздумья Людмила услышала:

– Извините.

– До свидания.

Связь оборвалась. Людмила взглянула на экран телефона: «Ева».

«Очень мило, девочка! В самом начале войны, не выработав стратегию, не узнав противника и сразу в бой? Ошибаешься, тебе не выиграть!»

Прихватив телефон, она снова пошла наверх, с четким намереньем, не сдаваться просто так. Нужен четкий, даже идеальный план.

«Будет трудно. Будет больно. Но я это выдержу», – ее последние мысли перед удивительно крепким сном.

Людмила открыла глаза, прищурилась, комнату уже заливает яркий солнечный свет. Она взглянула на часы: 8:27. Затем внимательно прислушалась. Ни одного звука кроме шума машин и лая соседской собаки не донеслось до ее уха. Это означало одно из двух: либо ее драгоценный супруг еще не проснулся, либо уже ушел на работу. А может… женщина испуганно забегала глазами по комнате, что-то ей показалось странным. Не медля ни секунды, она рванула с места и бросилась в гардеробную. Вещи Евгения по-прежнему лежат аккуратно разложенные по полочкам, чистые и идеально выглаженные.

Людмила присела на корточки, стараясь привести частое дыхание в норму, но сердце, не обращая внимания на ее усилия, бешено стучит, с утроенной энергией. Именно сейчас, в эту минуту, она отчетливо осознала, насколько сильно боится потерять своего мужа, как велик груз одиночества, и как страшно в панике трясется все тело, от одной только мысли, что весь мир, который она строила годами, может рухнуть в одночасье. Она уже жалела о том, что ночью не смогла проявить спокойствие и мудрость: «Вместо того чтобы уложить мужа в чистую теплую постель, и оказаться в его глазах преданной женой, я поддалась эмоциям, и теперь клеймо старой законченной стервы мне обеспечено». Она повернула голову вправо, из огромного настенного зеркала на нее смотрела опухшая, измученная, и как была уверена сама Людмила, уже старая женщина. Именно «старая», эти шесть букв казались для нее самыми жуткими и обидными, но в тоже время точнее описать свой внешний вид она не могла. Эту давно укоренившуюся мысль, подобную злобному сорняку, не под силу вывести даже самому опытному психологу.

«Я совершила непростительную ошибку. Хватит слез, довольно эмоций, только холодный ум и точный расчет. Мужчина согласен терпеть рядом с собой стерву и истеричку, но при условии, что она молода, красива и сексуальна. В моем случае, стерва – это не позволительная роскошь. Нужен другой план».

Еще несколько минут ушло на обдумывание дальнейших действий. Затем она встала и аккуратно, ступая босыми ножками, спустилась вниз. Евгения уже не было дома.

– Марта! – Закричала Людмила. – Быстрей иди сюда!

Женщина в белом переднике, очень похожая на уборщицу в Турецких отелях, сразу же показалась в холле:

– Слушаю.

– Ты видела, когда ушел мой муж?

– Да, Людмила Владимировна. – Домработница опустила глаза, все что она собиралась сказать дальше ей казалось неприличным и вызывало смущение. – В 7:00 я как обычно встала готовить завтрак и обнаружила Евгения Борисовича спящим, прямо возле порога.

– И что?

– Я долго думала, будить его или лучше не вмешиваться. Но время шло, а он все не просыпался, и я побоялась, что он опоздает на работу.

Людмила уже выходила из себя:

– Ты его разбудила и что дальше?

– Сначала он сильно ругался, потом попросил стакан воды и таблетку от головы, а после того как выпил, сразу ушел.

– Ничего не сказал?

– Нет.

На ватных ногах Людмила развернулась, чтобы подняться в комнату.

– Мне подавать завтрак?

– Нет, я ничего не хочу.

Только коснувшись кровати, она сразу же дала волю чувствам, а они в свою очередь выписали пропуск целому морю слез. Истерично захлебываясь в боли и соленой жидкости, она провела на подушке несколько часов.

VII

Разочарование страшнее злости…

Всю ночь Ева просыпалась с точной периодичностью через 50—60 минут. Утро тоже далось тяжело: уставшая, с нудящей болью в области шеи и позвоночнике, она еле подняла себя с кровати. Состояние, прямо сказать, не из приятных. Через пару минут к физической боли добавились душевные терзания, от чего жизненные силы окончательно пришли в упадок.

Ева вспомнила неприятный ночной разговор. Снова посетило странное двоякое ощущение: с одной стороны она понимала всю аморальность своего поведения, с другой – как никогда ясно видела цель и реальные шансы ее добиться. Так близко подобраться к своей мечте – прежде ей этого не удавалось.

«Я все понимаю: придется приложить много усилий, идти по головам, может чем-то жертвовать, но я сделаю себе то будущее, о котором мечтала. Придет время, и мама меня поймет».

Сделав несколько глубоких вдохов, она нашла в себе силы, чтобы провести утренние процедуры. Екатерина уже приготовила завтрак. Ванечка еще сладко спит, видимо эта ночь и для него оказалась нелегкой.

– Доброе утро. Поторопись к столу, иначе опоздаешь в агентство.

«Делает вид, что события ночи остались в прошлом. Спасибо мам, что обошлась без нотаций», – это мысли, а вслух она небрежно бросает:

– Я уже опаздываю, позавтракать не успею.

– Нет, так нельзя, у меня уже все готово, нужно поесть.

– Мамочка, нет времени, позавтракаю на работе.

Ева бежит в спальню, надеясь найти что-нибудь выглаженное, чтобы сэкономить несколько минут. Екатерина тем временем стала собирать дочери завтрак. Долго думать не пришлось: вчера с работы ей удалось принести парочку поджаренных до золотистой корочки куриных крылышек, добавила к ним несколько горячих гренок, и бережно завязала пакет, на котором красовалась яркая надпись: «Бистро „Заправка“. Подзарядись в дороге».

Через пять минут Ева уже красит губы, смотрясь в маленькое настенное зеркало возле входной двери. Екатерина протянула ей приготовленный пакет:

– Держи, перекусишь на работе.

Девушка категорично замотала головой:

– Я же сказала, ничего не надо. Мама, своими обедами и завтраками ты заставляешь меня краснеть перед всем агентством.

– Ты опять за свое? Могу в сотый раз повторить: ты очень много работаешь и тебе нужно питаться, чтобы были силы.

– Хорошо, хорошо…

Громко хлопнув дверью, она побежала вниз по лестнице, быстро перебирая ножками на высоких каблуках. Немного запнулась, боль в правой лодыжке заставила девушку остановиться, чтобы потереть место ушиба. Уже, слегка прихрамывая, она замедлила шаг.

Ванечка проснулся от хлопка входной двери. Мать была дома, поэтому мальчик решил, что из квартиры только что вышла его сестра. Улыбаясь, Ваня поспешил к большому окну, которое выходило во двор. Уходя, Ева часто оборачивалась и махала своим домочадцам, посылая воздушные поцелуи. Мальчик привстал на носочки и выглянул в окно. В утреннем дворе ни души. Вот из подъезда показался знакомый силуэт. Ева сделала несколько уверенных шагов и остановилась.

«Сейчас обернется!» – с замиранием в сердце мальчик приготовил свою маленькую ладошку, чтобы послать воздушный привет.

Ева действительно развернулась, подошла к мусорному ведру и выбросила в него белый бумажный пакет, с ярко-красными надписями.

Ваня поник. Конечно, он узнал эту картинку рядом со словом «Заправка» и понял, что было в этом пакете. В голове восьмилетнего мальчика стоял всего один вопрос: «Почему?».

Сегодня день, когда он в первый раз испытал разочарование в близком человеке.

VIII

Любовь возвышенна, чего скрывать.

А похоть – низко и немного гадка.

Мы все хотим уметь летать,

Но по земле ходить так сладко…

Евгений пришел на работу немного позднее обычного. Его секретарша Анечка не смогла сдержать удивления при виде растрепанного начальника с лицом пятилетнего потерявшегося малыша.

– Доброе утро… Евгений Борисович.

– Кому как.

Не поднимая глаз, несколькими быстрыми шагами он пересек длинный коридор и оказался в своем кабинете. Высокие стены, любимое кожаное кресло, массивный деревянный стол – в такой обстановке мужчина почувствовал себя немного увереннее. Пошарил в карманах – ни одной сигареты, с досадой стукнул по стопке папок: «Хреновое утро! Нужно выпить». Но подойдя к бару, забитому под завязку спиртным на любой вкус, смотрит на трясущиеся руки и все же принимает другое верное решение:

– Аня! Аня!

У двери слышатся шаги.

– Слушаю.

– Принеси мне крепкий черный кофе, сигареты, кувшин с водой и нарезанный лимон.

Девушка слегка озадачилась, чего-чего, а сигарет и корзинку с лимонами она явно не припасла.

– Что-то непонятно?

– Все предельно ясно. Еще указания будут?

– Да. Все встречи до обеда отмени, звонки соединяй только самые важные и, умоляю, никого не пускай ко мне. Особенно Волкову.

Анечка махнула, что мол все поняла и отчего-то улыбаясь во все 32 зуба поспешила выполнять поручения. Несомненно, ее заинтересовало последнее замечание Евгения Борисовича. Все агентство знало о вчерашней презентации, знало, завидовало, страдало, мучилось в ожидании новостей, почти пол сотни сотрудниц и моделей молились всю ночь, если ни о полном провале Евы, так хотя бы о ее маленьком позоре. И вот эти приятные уху слова Евгения: «Никого не пускай. Особенно Волкову», не могли не греть душу. Все туманно и непонятно, но ясно одно: вчера что-то произошло и по жуткому виду Евгения Борисовича можно судить, что ничего хорошего. И теперь в голове девушки стоял только один сложный вопрос: «Кому первому рассказать о моих догадках?» Все-таки оторвавшись от своих мыслей, Анечка подала кофе, кувшин с водой и бросилась в ближайший магазин за лимоном и сигаретами.

Евгений снял рубашку, умылся, облил прохладной водой шею, грудь, верхнюю часть спины и вытерся внутренней подкладкой пиджака. Состояние рубашки вызывало отвращение, но за неимением ничего лучшего, он просто надел ее, не застегивая на пуговицы. Затем закрыл глаза и разлегся в большом, уютном кресле. Вода придала сил, аромат кофе, витавший в воздухе, заставлял погрузиться в приятную домашнюю атмосферу, постепенно он смог расслабиться и привести мысли в порядок. И первая, кто пришла к нему в голову была Ева: ее шикарное малиновое платье, сексуально обтягивающее каждый изгиб тела и непонятно откуда взявшийся небрежный разрез на правом бедре.

«Боже мой, я помню, с какой стороны был разрез! Я помню все!»