Джим мечтал отправиться за океан, но работал на благо страны. Норма Джин просила его не думать о войне, а поступить в торговый флот. После нескольких недель в лагере для новобранцев Джим получил приказ командовать взводом призывников.

Остров Каталина, расположенный в 40 километрах от берега, стал учебной базой для разных родов войск. Ранее на нём проводились мировые премьеры звукового кино и дискуссии о достижениях киноискусства. С начала Второй мировой войны остров превратился в базу для подготовки военных.

Джим и Норма Джин часто ссорились. Вскоре им пришлось переехать с собакой и всем домашним скарбом в квартиру на склоне близ Эвелона. В этом городке ощущалась нехватка женщин, поэтому у Джима часто вспыхивали порывы ревности, когда Норма Джин выходила гулять с подругами и и одевалась в белую блузку, белые шорты и вплетала ленточку в волосы. Она знала, что нравится мужчинам и таким образом действовала Джиму на нервы, когда тот упоминал о своих бывших девушках.

На военной базе многие солдаты считали Норму Джин вызывающей, потому что она любила совершать оздоровительные моционы в купальном костюмчике. Но сама Норма Джин не понимала, чем она их могла обидеть. По её мнению, она носила бикини и облегающие свитера не для того, чтобы привлекать внимание мужчин.

Чтобы улучшить свою фигуру и осанку, Норма Джин начала заниматься спортом под руководством армейского инструктора.

В ту зиму на остров приехал знаменитый оркестр Стэна Кентона и выступил со своей программой. Хотя Норма Джин не употребляла алкоголь, она пила безалкогольные напитки и настой на полевых травах с имбирём.

Во время бала и концерта Доухерти смог потанцевать со своей женой всего лишь один раз. Она оказалась самой популярной партнёршей для танцев. Когда музыканты играли изо всех сил и пары кружились в танце, он неожиданно сообщил жене, что они должны покинуть мероприятие. Норма не хотела уходить домой так рано. Вечеринка была в самом разгаре. Но Джим пригрозил, что если она ослушается его, то домой пусть не возвращается. Норма уступила своему мужу, они вернулись домой.

Но вскоре жена отыгралась на своём спесивом муже и очень остроумно.

Вскоре после этого танцевального вечера Джим вернулся домой с работы раньше обычного и обнаружил, что двери квартиры заперты на ключ, хотя это было необычно для них. Когда он постучал, Норма Джин спросила из-за двери: «Это ты, Билл? Ой, подожди минутку!»

Затем она извинилась, сказав, что не ждала его так рано и назвала его Томми. И всё это время из-за двери доносились шум от передвигаемой мебели и приглушённые разговоры.

Джим уже готов был выбить двери плечом, так как ослеплён ревностью. Когда он открыл дверь, то увидел жену в махровом полотенце, потому что он застал её в момент принятия душа. Своей шуткой, придуманной из желания отомстить, она могла отразить и сделать наглядным гораздо более серьёзный эмоциональный кризис в сфере их супружеских чувств и отношений.

Однако в словах Доухерти была доля правды: его жена действительно полностью зависела от него. Не имея рядом другого человека, на которого она могла бы положиться, Норма Джин чувствовала себя несчастной, когда весной 1944 года её мужа отправили в зону боевых действий на Тихом океане.

Несмотря на все трудности их отношений, его отъезд пробудил в ней чувство одиночества и отверженности. Теперь, будучи женой солдата, Норма Джин переехала к свекрови на Хермитейдж-стрит, в северную часть Голливуда.

Этель Доухерти работала на фабрике в Бербанке. Там же и Норме Джин нашли работу помощницы по нанесению на самолёты вонючего лака. Экономика Южной Калифорнии во время войны процветала, и тысячи женщин могли найти работу в оборонном производстве.

Жизнь со свекровью была комфортной, но Норме Джин не хватало мужа. Она относилась к тем женщинам, которые ищут партнёров, даже если те пренебрегали ими или причиняли душевную боль, возможно, даже неосознанно.

В письме, отправленном Грейс 15 июня 1944 года, Норма Джин ярко описывала свою жизнь. Она приукрасила некоторые моменты, чтобы сделать приятное Грейс Годдард. Вот что она написала:

«Джима нет уже семь недель, а первую весточку от него я получила в преддверии своего дня рождения. Он прислал мне телеграмму: „Любимая, по случаю дня рождения шлю тебе массу самых горячих поздравлений“. Когда я получила её, я просто рухнула от счастья…»

В то время Норма Джин работала по десять часов в день на аэродроме «Метрополитэн». Она откладывала почти всё, что зарабатывала, чтобы после войны купить дом. Работа была тяжёлой: она целый день проводила на ногах и много ходила.

Она старалась получить место в военной администрации, но там было слишком много бабников. И она снова оказалась в «Рэйдиоплэйн компани».

Во время отпуска в 1944 году Норма Джин впервые отправилась в путешествие за пределы Калифорнии и навестила Грейс в Чикаго. Грейс временно работала в кинолаборатории. Отъезд Грейс, по мнению Бебе, был необходим, так как у неё начались проблемы с алкоголем.

Норма Джин также навестила Бебе в Западной Виргинии, а потом ненадолго заехала к своей единоутробной сестре Бернис Бейкер. Про этот визит ничего неизвестно, так как две дочери Глэдис почти не знали друг друга и редкие встречи были натянутыми и неловкими.

Вернувшись в Калифорнию, Норма Джин снова пошла работать в «Рэйдиоплэйн». Её зарплата составляла 20 долларов за 60 рабочих часов. С опозданием она написала Грейс, чтобы поблагодарить её за новое платье и гостеприимство в Чикаго. В письме от 3 декабря 1944 года она упомянула, что отправляла Грейс деньги из своей зарплаты. Также Норма Джин рассказала, как она любит и ждёт возвращения с войны своего мужа. Она написала, что Джим самый лучший мужчина, и второго такого нет больше на свете.

В 1945 году, на Рождество и Новый год, Доухерти был дома, и Норма Джин не выпускала его из виду. Когда пришло время ему снова уезжать, она вдруг заявила, что хочет позвонить своему отцу, которого никогда не видела и с которым никогда не общалась. Но, набрав номер и представившись дочерью Глэдис, она быстро повесила трубку, сказав, что он прервал соединение.

Если это действительно был её отец, то возникают большие сомнения по этому поводу, так как Норма Джин никогда не называла его имени, и нет доказательств того, что Глэдис когда-либо говорила с дочерью о её отце.

Возможно, Норма Джин этими действиями хотела вызвать сочувствие у окружающих. В детстве она была незаконнорождённой, что в то время вызывало осуждение в обществе. Даже спустя много лет после того, как она узнала о своём рождении в результате внебрачной связи, она с достоинством говорила о своём статусе.

Непонятно, пыталась ли она на самом деле связываться с предполагаемым отцом, но тем самым она умела вызывать жалость у окружающих.

Норма Джина работала на авиационном заводе, но в январе 1945 года уволилась оттуда, когда на фабрику приехали представители армейской киностудии. Они хотели снять кино о женщинах, работающих на ответственных должностях, и Норма Джин привлекла их внимание. Они предложили ей стать фотомоделью, и та с радостью согласилась.

Успех новоиспечённой модели Нормы Джин не заставил себя долго ждать. Ведь этого она давно так хотела и так надеялась.

Весной 1945 года это случилось. Норма Джин быстро завоевала славу идеальной фотомодели. Она была очень старательной и добросовестной, всегда готовой к сотрудничеству. Принимая различные позы, она не выказывала ни усталости, ни стеснительности, ни возражений. Подчиняться режиссёрам в их художественных задумках девочке со столь сложной судьбой было не впервой.

У фотографов складывалось впечатление, что перед щелчком затвора в Норме Джин пробуждалось что-то смелое и полное жизни. Она как будто флиртовала с камерой, училась тому, как наилучшим образом запечатлеть свою красоту на холодную фотоплёнку.

Норма Джин была очень требовательна к себе. Она анализировала каждый кадр, выискивая свои промахи. Всё, что не дотягивало до идеала, её разочаровывало и огорчало. Ей хотелось быть идеальной, тем более на фотографиях, как будто бы знала, что их будет смотреть весь мир даже после её смерти.

Норма Джин искренне заботилась о своём внешнем виде, задавала вопросы о кинокамере, освещении и видах киноплёнки, чтобы произвести хорошее впечатление и подчеркнуть свою компетентность.

С июня и до середины лета 1945 года фотограф Дэвид Коновер делал снимки Нормы Джин в Калифорнии. Некоторые из его работ были использованы в армейских публикациях, другие он подарил фотомодели.

Но жизнь Нормы Джин стала усложняться после того, как мать её мужа Этель осудила её поведение. Матери Джима не нравилось стремление девушки к профессии фотомодели, тем более учитывая то, что в скором времени Норма должна была стать матерью. По словам Этель её невестка просто таскается с молодыми фотографами вроде Коновера.

В итоге Норма Джин рассталась с Этель и переехала в западную часть Лос-Анджелеса, где поселилась в нижней части двухквартирного особняка Аны Лоуэр. Письма, которые она отправляла Джиму, стали приходить реже. В них муж девушки требовал забыть о карьере фотомодели, так как, по его словам, у женщины должна быть только одна карьера – это карьера жены и матери. Норма Джин считала, что его мнение о ней вредит её стремлению стать звездой кино, и такое отношение к ней отталкивало всё дальше Норму от Джима.

Доказательством этому стал их короткий, но страстный роман с фотографом Коновером, который произошёл тем же летом 1945 года.

Тогда Норма Джин не стала медлить и 2 августа 1945 года обратилась в агентство «Синяя книга» с просьбой о трудоустройстве. Эммелайн Снивели, невысокая, порядочная и честная англичанка, которой было больше сорока лет, и её 70-летняя мать Эмма управляли этим агентством.

С августа 1945 по осень того же года «Синяя книга» стала новым местом работы для Нормы Джин. При поступлении в агентство её физические данные были описаны следующим образом: рост – 165 сантиметров, вес – 53,6 килограмма, размеры – 91,5–61–86,5 сантиметра, размер одежды – 46, волосы средней длины, голубые глаза и белоснежные зубы с небольшим дефектом прикуса.

Она оплатила размещение своей фотографии в каталоге «Синяя книга» и сообщила, что умеет «немного танцевать и петь». Затем она прошла обучение, которое стоило 100 долларов.

Хозяйка агентства Снивели вспоминала о Норме Джин: «Я была уверена, что смогу превратить её в модель, которая будет хорошо продаваться».

После нескольких показов всем наставникам стало ясно, что сильной стороной Нормы Джин является не демонстрация костюмов, а публикация её изображений в журналах и рекламных буклетах. Позже Мэрилин сама указала причину: «Никто не обращал внимания на мои наряды, потому что все они были слишком облегающими. Они смотрели на меня, и чёрт бы побрал всю эту одежду».

Норма Джин, которая впоследствии стала известной как Мэрилин Монро, часто позировала для обложек журналов и рекламных кампаний. Эффект от её работы был мгновенным: до весны 1946 года её фотографии украшали обложки тридцати трёх журналов.

Педагог Нормы Джин заметила её особенность: она всегда была готова рассмеяться над работой, и в каждом элементе её профессиональной деятельности можно было увидеть что-то забавное.

«Если перестать думать об этом, – говорила позже Норма Джин, – то это даже смешно. Ты улыбаешься в камеру, держишься непринужденно, ведешь себя так, словно ты развлекаешься, а на самом деле именно сегодня какая-то судорога ужасно сводит живот. Наверное, я не должна так говорить, но временами позирование кажется мне таким искусственным и фальшивым занятием, что я просто вынуждена смеяться».

Лидия Бодреро Рид вспоминала, что Норма Джин была «очень серьёзной, очень целеустремлённой, и с ней всегда было приятно поговорить». Однако у неё была одна проблема: она появлялась на таком большом количестве глянцевых обложек, что кто-то решил, что эта девушка уже «примелькалась».

По словам Бодреро, фотомоделям угрожала ещё одна опасность – возможность примелькаться.

«Мисс Снивели предупреждала нас, чтобы мы никогда не появлялись на снимках обнажёнными – это означает неминуемый конец карьеры», – говорила она.

Также Снивели хотела, чтобы Норма Джин осветлила свои каштановые волосы, потому что, по её мнению, на снимках брюнетка всегда выглядит темнее, и джентльмены предпочитают блондинок.

Имея всё это в виду, Снивели отправила Норму Джин к фотографу Рафаэлу Вольфу. Он согласился использовать её для нескольких фотоснимков, рекламирующих шампунь, но только если она покрасит свои каштановые волосы в светлый цвет.

В эту зиму трио, состоящее из Снивели, Вольфа и Бэрнхарта, приблизило воплощение мечты Грейс о том, чтобы её приемная дочь Норма Джин однажды вернула на экран образ знаменитой Джин Харлоу. Никто не был так тронут новым образом Нормы Джин, как Грейс.

Джим Доухерти, который недавно вернулся из-за границы, заметил в своей жене гораздо большие перемены, чем он ожидал.

«Когда она была зависима от меня, всё было хорошо», – говорил Джим Доухерти о своём первом браке с Нормой Джин.

Во время его службы Норма Джин провожала его до порта и ждала на берегу до отплытия. Однако через полтора года, когда Джим вернулся домой на Рождество, их встреча в порту не состоялась.

После этого Доухерти заметил и другие перемены в своей жене. Она стала холоднее и больше не нуждалась в нём. Она стремилась к карьере и, когда Джим вернулся, уехала работать с красивым незнакомцем. Им оказался Андре де Динес – тридцатидвухлетний иммигрант из Трансильвании, фотограф, который завоевал популярность в Голливуде.

Де Динес снимал Норму Джин на шоссе и на лугу в белом фартуке с новорождённым ягнёнком на руках. В следующий раз он запечатлел её в джинсах и красной блузке, завязанной под грудью. Она улыбалась в камеру на заборе, как будто собиралась войти в сарай.

Когда Норма Джин показала свои снимки мужу Джиму, он не проявил никакого интереса.

Незадолго до Рождества Норма Джин отправилась в путешествие вместе с Андре де Динесом. Они останавливались на пляжах, в пустыне Мохаве, а также в штатах Невада и Вашингтон. Даже когда они останавливались в мотеле и Норма Джин настаивала на отдельных номерах, чтобы выспаться и хорошо выглядеть на следующий день, Андре не терял энтузиазма.

Но однажды очередной телефонный разговор Нормы Джин с Грейс Годдард послужил катализатором целой цепи событий, которые в конечном итоге привели модель в постель к ее фотографу.

***