Глава 2

В приюте, где жила Норма Джин, заботились о своих подопечных, но атмосфера казённого учреждения не способствовала формированию близких отношений между детьми и воспитателями. Из-за этого у воспитанников часто можно было заметить безразличие к судьбам других людей.

Однажды миссис Дьюи увидела Норму Джин, которая возвращалась с вечеринки. Девочка приближалась к зданию с новым макияжем, который она старательно нанесла вместе с Грейс.

«У тебя прекрасная кожа, – сказала миссис Дьюи. – Я знаю, ты не хочешь, чтобы твоё лицо блестело, но иногда ты прячешь его под слишком толстым слоем румян».

Грейс снова пообещала забрать Норму Джин к себе домой. В феврале 1936 года она в очередной раз подала документы на опеку, и весной 1937 года её просьба была удовлетворена. Так 7 июня 1937 года Норма Джин покинула ненавистный приют и приехала в дом Годдардов в Ван-Найсе. В этот же день по радио сообщили о неожиданной смерти Джин Харлоу.

Грейс разрывалась между скорбью о гибели молодой красивой женщины и убеждением, что благодаря этому событию будущее Нормы Джин станет более определённым.

Однако… пребывание Нормы Джин у Годдардов было недолгим из-за инцидента, который произвёл на неё сильное впечатление. Однажды ночью пьяный Док Годдард попытался её изнасиловать, но ей удалось сбежать. Этот опыт отделил в менталитете Нормы Джин секс от любви навсегда.

Естественно, Норма Джин немедленно рассказала об этом «тёте Грейс», и та отправила девочку к своим родственникам. Таким образом юная Норма Джин вела кочевую жизнь. То она жила у Годдардов, то у своих родственников, пока не стала взрослой и не переехала в Голливуд.

В ноябре 1937 года Норма Джин Мортенсон переехала к своей двоюродной бабушке Иде Мартин, которая жила в Комптоне, пригороде Лос-Анджелеса.

Дом Иды Мартин всегда был полон тайн и загадок. Она была разведённой женщиной, которая получала от Грейс нерегулярную зарплату в размере от пяти до пятнадцати долларов в месяц. Ида была матерью Олив, которая вышла замуж за младшего брата Глэдис, Мариона. Однако в 1929 году он исчез, выйдя из дома за газетой. И с тех пор семья не получала от него никаких вестей.

Олив осталась одна с тремя детьми и жила в нищете до 1939 года. Когда Норма Джин приехала в Комптон, она впервые увидела своих двоюродных братьев и сестёр. Ида Мартин занималась детьми, а Олив работала на фермах. Все дети были примерно одного возраста: Иде Мэй было 10 лет, Джеку – 12, Норме Джин – 11, а Олив – 8.

Годы спустя Ида Мэй вспоминала, что Норма Джин говорила, что она никогда не выйдет замуж и станет учительницей с множеством собак.

В очередной раз Норма Джин оказалась в семье, где дети были предоставлены сами себе, а родителей не было рядом. Мужчины, которые появлялись в их жизни, были странными и непредсказуемыми. Их чувства были переменчивы, и это делало отношения с ними болезненными.

Ида Мартин заботилась о доме, но не могла объяснить отсутствие дяди Мариона или причину, по которой тётя Олив отдалилась от семьи.

Норма Джин старалась понравиться очередной приёмной матери. Она запомнила соседку, которая сидела на крыльце и бесконечно качалась в старом плетёном кресле. Семья пыталась отвлечь её просмотром иллюстрированных журналов про кино, а потом эти журналы доставались детям.

Мир вокруг был полон угроз и ужасов, и Норма Джин научилась притворяться, чтобы не поддаться этому ужасу и не сойти с ума.

Здесь Норма Джин второй раз, уже с кузенами, а не с Грейс, просмотрела фильм «Принц и нищий» с Эрролом Флинном в главной роли.

Флинн напомнил Норме Джин Кларка Гейбла, и, кажется, больше всего на неё повлияла идея обмена жизненными ролями.

Грейс Мак-Ки Годдард готовила Норму Джин к карьере кинозвезды и уверяла, что девочка унаследует корону после Джин Харлоу. Норма Джин проявляла изобретательность в описании судеб своей семьи. Чтобы всё расставить по своим местам, ей нужно было найти своего героического отца – например, Кларка Гейбла или Эррола Флинна. Тогда брошенный всеми ребёнок стал бы законным королевским отпрыском.

Склонность девочки к фантазированию можно объяснить двумя событиями того года. В марте к Норме Джин приехала Грейс. Она сообщила, что её мать Глэдис после побега из больницы перевели в более надёжное место – психиатрическую больницу в Эгнью, недалеко от Сан-Франциско. Глэдис пыталась сбежать, так как её бывший муж, Мартин Эдвард Мортенсен, с которым она развелась восемь лет назад, на самом деле оказался жив. Глэдис сообщили, что он погиб в штате Огайо в мотоциклетной аварии, но оказалось, что это был другой человек с такой же фамилией. Глэдис пытались убедить, что её бывший муж умер.

Норма Джин приняла известие о состоянии матери как уведомление о смерти.

Грейс пыталась смягчить боль Нормы Джин подарками: пляжным ансамблем, шляпкой и тремя парами новых туфель. У Нормы Джин на тот момент уже оказалось не менее десяти пар обуви, все они были куплены Грейс, что вызывало зависть двоюродных братьев и сестёр.

В том же году двоюродный брат Нормы Джин принудил её к сексуальным контактам. Это ещё больше укрепило её уверенность в том, что мужчины хотят её только для того, чтобы оскорбить или унизить. Ей на тот момент было около двенадцати лет.

Грейс в этот раз приехала, чтобы организовать празднование 12-летия Нормы Джин. Она потратила 11,74 доллара на новое платье и 6 долларов на причёску. Грейс накрасила девочку и повезла её в фотоателье, чтобы сделать серию профессиональных снимков, которые, по её мнению, были первым шагом к славе. В подарок она вручила Норме альбом для фотографий.

Постоянные старания Грейс сделать Норму Джин красивой вызывали у девочки лишь равнодушие. Ведь она привыкла считать себя объектом для чужого удовольствия. Грейс была опекуном Нормы Джин, и та зависела от неё в финансовом отношении.

Грейс решила, что в конце лета Норма Джин вернётся в Лос-Анджелес и пойдёт в школу для старших детей. Но жить она будет не в доме Годдардов, а у тёти Грейс – Аны Лоуэр.

Ана Лоуэр родилась в 1880 году. Она была сестрой отца Грейс. В 1938 году Ана Лоуэр развелась со своим мужем и жила за счет дохода, получаемого от аренды домов, которые они приобрели вместе. Во время кризиса её финансовое положение ухудшилось из-за того, что некоторые жильцы покинули свои дома.

Ана Лоуэр была полной, светловолосой и доброй женщиной. Она была приверженцем христианской науки и уже достигла звания «исцелителя». Она была очень религиозной, но без фанатизма. В ней не было надменности и напыщенности, как думали о ней другие.

Позже Норма Джин скажет , что в её жизни только Ана проявляла к ней подлинную любовь.

«Ана Лоуэр была первой женщиной, которую я полюбила и которая ответила мне взаимностью. – вспоминала Мэрилин Монро. – Она была удивительной. Однажды я написала стихотворение, которое потом потерялось. Мои знакомые, которым я его показывала, плакали от него. Оно называлось «Люблю её».

Ана была одной из многих женщин, которые пытались заменить мать Норме Джин, но она никогда не причиняла ей боль. Она просто не могла. Она была сама доброта.

Однако, как бы ни была добра Ана Лоуэр, это не меняет того факта, что она не смогла по-настоящему довериться Норме Джин как женщина.

Отношения между ними осложнялись страстной верой Аны в христианскую науку. В августе 1938 года и позже девочка регулярно посещала местные богослужения секты, в которой Ана пыталась убедить её, что реальным является только то, что находится в нашем разуме. Однако это не убеждало девочку, которая к тому времени уже слишком долго убегала от ненадёжной действительности в мир мечтаний, полный образов из просмотренных ею фильмов и её собственных детских фантазий.

В 1938 году в США было около двух тысяч конгрегаций Христианской науки, в которых состояло около двухсот семидесяти тысяч человек. Это сообщество, основанное в 1879 году в Бостоне, считает религию системой терапевтической метафизики. Целью учения является привести нереальное материальное тело в состояние гармонии с нашим реальным духовным состоянием.

Набожный человек в учении христианской науки стремится преодолеть ограниченность своего тела и разума. С этой доктриной связана теория «злой воли животного магнетизма». Эта сила может быть преодолена истинно набожными размышлениями и изучением комментариев миссис Эдди к Священному Писанию.

Ана Лоуэр, благодаря сложному парадоксу, не разделяла презрения к миру и телу. Она признавала развлечение и забаву, не была враждебна и к науке.

Когда у Нормы Джин начались месячные, Ана не смогла помочь ей облегчить их последствия, которые причиняли девочке сильную боль. Тетя утешала ее, обнимала, молилась вместе с нею, но ничего не помогало. Норма Джин так и не нашла ответа на вопрос, откуда эти пытки, если тела не существует и Бог представляет собой «всё во всём».

Школа, в которой училась Норма Джин, находилась в западной части Лос-Анджелеса и принимала учеников из разных районов. Среди них были и те, кто жил в Соутелле, недалеко от школы. Кварталы и микрорайоны так называемого западного побережья города, Соутелла, были заселены иммигрантами, давними калифорнийскими пионерами с Востока и Среднего Запада, а также недавними приезжими из Оклахомы и старожилами Лос-Анджелеса, как Ана Лоуэр.

В Лос-Анджелесе было сильно развито чувство классовой принадлежности, которое влияло и на школьную жизнь. Жители района Соуттелл, где были только пивные и рюмочные, считались бедняками. Ана Лоуэр, не будучи ни безграмотной, ни безработной, была родом из этого района, и её школьные подруги считали Норму Джин «девочкой из социальных низов».

Учебные предметы, которые изучала Норма Джин, не казались особенно интересными с научной точки зрения. Она была «средней ученицей», и по её виду можно было подумать, что о ней не очень хорошо заботились. В 1938 году она не относилась к числу хорошо развитых детей.

Двадцать лет спустя Мэрилин поделилась некоторыми подробностями:

«В первый год пребывания в Эмерсоновской школе у меня было всего два синих костюмчика, доставшихся мне ещё из приюта для сирот. Тетя Ана расширила их, но всё равно они мне не годились».

Норме Джин было трудно заводить друзей.

«Она была аккуратной, но бесцветной. Ещё она была немного робкой и замкнутой, не было новых друзей», – вспоминал одноклассник Рон Андервуд. Мариэн Лосмэн (позднее Зейч) сказала: «Она, пожалуй, всегда была одна».

После того как Норме Джин исполнилось тринадцать лет, у неё стало ещё больше проблем с поддержанием связей с женщинами.

1 июня 1939 года Грейс привезла её в Сан-Франциско, где в психиатрической клинике находилась её мать. Но во время ланча Глэдис, мать Нормы, не произнесла ни слова.

Лишь на прощание мать бросила одну фразу:

«У тебя всегда были такие маленькие симпатичные ступни».

Жизнь с тётей Аной была нерадостной, а отношения с окружающими не складывались. Но с Аной Лоуэр хотя бы было безопасно. Девочка нашла у неё дом, но не семью.

Когда весной 1939-го года Норма Джин пошла в восьмой класс Эмерсоновской школы, её социальная жизнь оживилась.

В период с лета до осени 1939-го года Норма Джин претерпела настоящую метаморфозу: она выросла до 165 сантиметров, а её женские формы – грудь – стали более заметными. Она начала носить мужскую одежду и вызвала сенсацию в классе, когда надела брюки и вывернутый наизнанку жакет. Её дважды отсылали домой, чтобы она переоделась, но безрезультатно.

«Вдруг всё началось заново», – так она потом вспоминала об этом периоде.

Даже девушки стали обращать на неё внимание.

Норма предпочитала ходить в школу пешком, окружённая несколькими ребятами, которые спорили, кому нести её учебники и пакет с едой. То же самое происходило днём, после уроков.

«Физически она развилась быстрее, чем большинство из нас, и не стеснялась подчёркивать свою фигуру», – рассказывала Глэдис Филлипс.

Её тело просвечивалось сквозь свитер, а на губах всегда была ярко-красная помада. Казалось, что детские мечты о внимании окружающих частично становились явью. Норма не ленилась вставать рано утром и тратила много времени на макияж.

Грейс, её опекунша, учила её краситься и подчёркивала, что она может преобразить себя, изменив внешность. В Лос-Анджелесе можно было купить самую дорогую косметику, и Норма Джин воспользовалась этим, чтобы стать привлекательной. Она хотела использовать только это своё новое обретение – внешность, потому что никто не считался с её мнением и чувствами.

В 1939 году, когда она демонстрировала чувственность, это не означало сексуальной доступности, хотя некоторые считали её «несколько вызывающей». Но в этом не было обещания или угрозы, она владела ситуацией.

В те времена тема секса в средней школе не была столь распространённым явлением, как позднее. Противозачаточные таблетки ещё не были изобретены, а средства контрацепции для мужчин и женщин были труднодоступны. Боязнь венерических заболеваний была связана с несовершенством антибиотиков.

Воображение подростков могли разжечь развешанные киноплакаты.

Глэдис Филлипс и другие одноклассники Нормы вспоминают, что в школе ходили слухи об «испорченных» девушках и «разнузданных» юношах, но никогда эти сплетни не касались самой Нормы Джин.

Иными словами, зимой 1939–1940 годов ожидания Грейс стали оправдываться. Норма Джин начала становиться звездой средней школы имени Эмерсона. Она пыталась привлечь к себе внимание, чтобы её заметили, ведь дома этого не происходило. Норма Джин отчаянно желала, чтобы ею восхищались, но дом не мог удовлетворить эти потребности. Поэтому она начала искать признания в школе.

Летом 1940 года четырнадцатилетняя Норма Джин расцвела и научилась надевать свою единственную блузку с цветочным узором по разным поводам.

Все оглядывались на неё, когда она гуляла в Вествуде, одетая таким образом, в популярном зале Тома Крамплера, где было принято пить содовую, у миссис Грэдис, где Норма встречалась с парнями, и в баре «Хи-Хо», где можно было не выходить из машины.