Прошло двадцать пять дней и ночей с той поры, как племена усуней выступили в дорогу на запад, покинув окрестности озера Лобнор. Проходя по сто шестьдесят ли в день и преодолев за это время почти четыре тысячи ли, шли они за передовыми дозорами, подступившими уже к берегу реки Юйтянь. После победного сражения с хуннами нападений больше не было. Ещё несколько дней тыловые дозорные сотни усуней видели на отдалении от себя небольшие хуннские отряды, но со временем и их не стало.
После долгого перехода с непродолжительными остановками на отдых, иногда приходившимися на места возле мелководных пересыхающих речушек, берега реки Юйтянь, густо заросшие высокими тугайными кустарниками с широкими кронами и обильной светло-зелёной листвой и покрытые вдоль них плотным травостоем, располагали к длительному отдыху, о чём и распорядился куньбек Янгуй, приняв решение разбить здесь лагерь.
Дабы использовать пастбища по обоим берегам, половина племён усуней во главе с куньбеком по обнаруженным бродам перешла на другую сторону реки и расположилась там.
Стояли жаркие дни. Река в эту пору уже начинала мелеть, но была ещё довольно полноводной и, слегка извиваясь средь утопающих в зелени берегов, плавно уносила медленный поток в сторону пустыни. На обильных пастбищах с обеих сторон от русла под присмотром пастухов пасся оголодавший и исхудавший за время долгой дороги скот. Установив юрты и разведя возле них костры, люди с наслаждением купались в реке, смывая с себя многодневную пыль. Женщины, шумно переговариваясь и смеясь, занимались приготовлением еды, стиркой и прочими хозяйственными делами, отмахиваясь от туч надоедливых насекомых, вылетавших из густой листвы кустарников. Дети не вылезали из воды, несмотря на окрики матерей, часто поглядывавших в их сторону и продолжавших при этом свои хлопоты. Ниже по течению реки воины купали коней, войдя в воду вместе с ними, – омывали их сильные тела и очищали гривы и хвосты от грязи и сорняков. Встревоженные птицы: вороны, сороки, сойки, галки и ястребы, обитавшие в прибрежных зарослях в большом количестве, долго кружили над рекой, не решаясь вернуться в свои гнёзда.
Небольшое пространство, где прежде царили покой и тишина, с приходом огромного количества людей и скота вдруг ожило и наполнилось разными звуками и всевозможными запахами, пугая дикую живность, что обитала здесь.
Наступил долгожданный вечер, принесший с собой прохладу и свежесть. Пришло время купаться женщинам. Ещё днём воины прорубили в кустарниках многочисленные подходы к воде и очистили их от срубленных ветвей и речных наносов. Теперь по этим проходам женщины, одетые в длинные холщовые одежды, направились для купания, на ходу расплетая длинные косы.
Иджими был недалеко от кибиток, окружавших полукругом, доходящим до реки, весь огромный стан, вытянувшийся вдоль западного берега. Он сидел на небольшом бугре и смотрел на закат, любуясь его красотой, оглядывал небосвод, в восточной стороне которого только начали появляться пока ещё очень тусклые, мерцающие звёзды. Шагах в ста от него горел костёр, там, о чём-то тихо переговариваясь, сидели воины ближнего дозора, рядом паслись их стреноженные кони. Такие же посты располагались по всей внешней стороне полукруга кибиток на расстоянии пятисот шагов друг от друга. Иджими с удовольствием подставлял лицо каждому дуновению лёгкого ветерка, при этом сладко зажмуриваясь и водя головой из стороны в сторону, чтобы ветер обдувал его. Поймав очередной свежий поток воздуха, он закрыл глаза и повернул к нему лицо, а когда вновь открыл их, то увидел невдалеке от себя кого-то сидящего на земле. Он с удивлением стал всматриваться, но понять, кто это, не мог.
– Эй, ты кто? – тихо спросил он.
– Я Джуйя, – ответил ему тихий девичий голос.
Иджими вскочил. Девушка тоже поднялась, пошла к нему, но остановилась в нескольких шагах. Иджими молча смотрел, как она перебирает пальцами две короткие косы, спускавшиеся чуть ниже её груди. На ней была надета длинная холщовая одежда, из-под подола которой виднелись босые ступни.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Иджими. – Все же купаться пошли.
– А я уже искупалась. Захотелось прогуляться перед сном, – чуть склонив голову набок, улыбнулась Джуйя. – Я помешала тебе?
– Нет, что ты… Я тоже вот… – начал было Иджими и запнулся на полуслове.
Девушка медленно обошла Иджими и, встав к нему спиной, смотрела на закатное небо. Юноша повернулся следом и растерянно оглядывал её с головы до ног.
– Красиво, – прошептала Джуйя.
Она выглядела немного младше его, была узкоплечей, хрупкой и на голову ниже Иджими. Юноша неуверенно шагнул сперва в одну сторону, затем в другую, наконец встал рядом с девушкой, в шаге от неё, и тоже стал смотреть на закат.
– Иджими, ты скучаешь по нашим краям?
Девушка повернула голову к Иджими. Улыбки уже не было на её лице.
Юноша посмотрел ей в глаза, опустил голову, теребя в руках травинку, и тихо ответил:
– Да, Джуйя, очень.
– Я тоже очень.
Девушка плавно опустилась на землю, обхватила колени руками и положила на них голову, устремив глаза на ещё светящуюся полоску неба. Иджими сел рядом и тоже обхватил руками колени, поглядывая то на закат, то на Джуйю.
Прошло десять дней, отведённых куньбеком Янгуем на отдых. Усуни двинулись дальше на запад, оставляя за собой истощённые пастбища вдоль Юйтяни. Последними от реки тронулись две тыловые дозорные сотни, подошедшие с восточной стороны и перешедшие её по бродам.
Было раннее утро. Впереди, к северо-западу, лежали обширные благодатные земли, покрытые лесами, пастбищами, садами и виноградниками, – куньбек Янгуй давно знал об этом от передовых дозоров. Двадцатипятидневный переход усуней от реки Юйтянь завершался приближением к неизведанным землям. Позади, в десяти днях дороги, осталась крупная река, так же как и река Юйтянь, несшая оскудевшие воды с юга, от гор Кунь-Лунь, на север, к великой пустыне. По сведениям дозоров, повстречавших на её берегах редких пастухов с небольшим поголовьем коз, река называлась Со Цзюй, но главное, что им удалось тогда узнать, – там заканчивалась пустыня. Чуть позже дозоры замечали по правую руку от себя, в отдалении, небольшие конные отряды, но те ничего не предпринимали, продвигались, сопровождая их, и вскоре вовсе исчезли, что означало лишь одно: племена, обитавшие в тех местах, мирно пропустили мимо своих земель уходящих на запад усуней.
– Мне доложили, что здесь места густонаселённые. И люди другие, нежели мы и кто бы то ни был ещё в наших прежних краях. Мужского населения много. И вид у них странный. Все они глубокоглазые и носят густые и длинные чёрные бороды. И одежды необычные для нас. Главное, там, по правую руку, вдали, находится сильно укреплённый большой город, – куньбек Янгуй вёл своего скакуна и беседовал с Наби-беком. – Трудно нам будет понять их. Язык у них другой, незнакомый.
– Да, правитель, мы пришли в края, где до сих пор никто из нас не бывал. Ночью прибыли ещё люди от наших лазутчиков. Юэчжей здесь нет. Горы с южной стороны тянутся с северо-запада на юго-восток. По сведениям лазутчиков, это горы Памир. Другие горные хребты протянулись от этих мест на северо-восток. Это Тянь-Шань. Между ними долина, широкий проход в полторы тысячи ли. Это земля Давань. У них десятки городов-крепостей. Думаю, за Давань и подались юэчжи. Хотя может случиться так, что они расположились в предгорьях Тянь-Шаня с этой, восточной стороны, но дальше на север от этих мест. Лазутчики туда не доходили. Но больше здесь идти некуда. Вокруг одни горы, и проход только этот. Надо полагать, по нему и проложены караванные дороги из-за Давани на восток, – оглядывая дальние окрестности, задумчиво произнёс Наби-бек.
– Богатые земли. Вода, видимо, в изобилии. И для ведения торговли место весьма благоприятное. Вот и жизнь у них от этого всего другая… За такую землю народ, обитающий здесь, будет стоять до последнего. Нам бы пройти без сражений, как до сих пор удавалось на всём пути… Юэчжи, как я полагаю, либо побывали тут и ушли дальше, либо не попали сюда, а осели в тех предгорьях, о которых ты говоришь. Но если они всё-таки проходили эту долину и вступили в битву с местным народом, то нам не удастся сохранить мир. После сражений с юэчжами здешние жители и нас будут воспринимать как врагов. Это плохо… Но если юэчжи не оказались здесь или же им удалось как-то договориться и пройти без кровопролития, то и у нас есть такая возможность… К сожалению, мы этого знать не можем… – рассуждал куньбек Янгуй.
– Правитель, может быть, тебе послать к правителю Давани послов с дарами? – спросил Наби-бек.
– Может и так, но не воспримет ли он это за слабость? Исход в таком случае будет один. Нас не пропустят и попытаются овладеть всем, что у нас есть. А это уже война, и, даже если мы возьмём в ней верх, жить здесь спокойно и свободно не удастся. Разве что истребим всех. Не думаю, что это нам нужно. И времени на это уйдёт много, и мы значительно ослабеем. К тому же у них могут быть союзники за долиной. Наживать врагов в нашем положении смертельно опасно. А вот оказаться в землях дальше этих с их многочисленным народом, значит, оставить их между нами и хуннами. Вот что нам нужно, чтобы не жить как прежде, в постоянном ожидании нападения со стороны шаньюя, – резонно подметил куньбек Янгуй.
– Ты прав, правитель. Не для этого мы тронулись в путь. Как быть? Полагаю, что очень скоро их дозоры увидят нас и оповестят правителя об этом, – несколько удручённо произнёс Наби-бек.
– Я уверен, Наби-бек, что он уже знает о нашем подходе. Вот как мы поступим. Передай моё веление всем войскам идти строем и без моего сигнала не вынимать оружия, несмотря ни на что. Пусть дозоры Давани видят, что мы не имеем намерения нападать на них и на их селения. Может быть, их правитель поймёт наши истинные устремления и пропустит нас. Ну а если нет, будем атаковать всеми силами. Другого выхода я не вижу, – принял решение куньбек Янгуй.
– Повинуюсь, правитель, – с почтительным жестом ответил Наби-бек, развернул скакуна и направился к войскам.
Усуни продвигались спешно и молча, зорко вглядываясь в крупные дозорные отряды чужаков, что шли справа от них на небольшом отдалении. Даваньцы, не таясь, наблюдали за усунями, постоянно перемещаясь по ходу их движения и отправляя гонцов в сторону города-крепости.
Наступил вечер. В отличие от открытой равнинной местности, где сумерки наступают долго и плавно, здесь, в долине, окаймлённой с трёх сторон высокими горными хребтами, они опустились быстро и внезапно. Теперь вся вереница войск, обозов, скота и тыловых отрядов усуней освещалась удвоенным количеством факелов и хорошо проглядывалась со стороны, о чём строго повелел куньбек Янгуй. Дозоры даваньцев продолжали двигаться параллельным курсом с ними, но огней не запаляли и шли, не выдавая своих расположений. Куньбек Янгуй велел людям идти всю ночь.
На заре, когда на далёком восточном небосклоне едва забрезжил рассвет, куньбек Янгуй повелел всем остановиться для непродолжительного отдыха. Он понял, что они, пройдя за минувшие день и ночь почти четыреста ли, больше без отдыха для волов с повозками и для скота не смогут уже преодолеть даже пяти ли. Он, как всегда, ехал следом за тридцатью передовыми сотнями. К нему приблизился Наби-бек и повёл коня рядом. Все остальные беки располагались во главе своих людей, готовые вместе с ними исполнить волю куньбека. Оповещённые гонцами об отдыхе, все усуни тут же замерли.
– Что там, Наби-бек? – остановив скакуна и озираясь по сторонам, негромко спросил куньбек Янгуй.
О проекте
О подписке