© Тынибеков Абай, Тынибеков Ауэз, 2024

© ТОО «Издательство «Фолиант», 2024

Пролог

Родился ещё один человек. Он видит и не видит. Он слышит и не слышит. Он не знает – кто он. Он не знает – где он. Уютный, тёплый и привычный мир вокруг него вдруг стал другим, и его уже нельзя вкусить простым глотком, в него уже нельзя упереться ножками, в нём уже нет возможности плавно парить, и он больше не обволакивает собой маленькое тельце. Мир расступился и стал цветным и громким. К нему теперь нельзя прикоснуться. Он новый, просторный, прохладный и чужой. В нём появилось много запахов и звуков, среди которых до новорождённого доносится и его собственный крик, но этого он ещё не понимает. Всё изменилось. Он ещё не знает, как реагировать на такие перемены. Им овладевает первое в жизни чувство – страх, который сжимает что-то внутри и выталкивает наружу, и он, впервые напрягаясь и тут же расслабляясь, плачет. Но вдруг среди всей этой чуждой новизны нечто родное подхватывает его и прижимает к себе. Появляется почти прежнее, но всё же несколько иное ощущение защищённости. Он всецело доверяется ему и умолкает. И так же вдруг среди сплошного странного шума он улавливает очень знакомый, единственный и неповторимый звук. Он пока ещё не осознаёт, что этот звук – голос, голос его матери, а прикосновения к нему – это её первые ласки. Он не знает, кто это и что это, но ему становится приятно и тепло. В одно мгновение он привыкает к новому состоянию и успокаивается. Появившиеся чувства, ощущения, звуки и цвета отняли у него много сил, но добрый голос и нежные объятия вернули ему покой, и теперь он хочет есть. Его желание угадано. Он трепетными губами принимает что-то податливое, удобное и мягкое, из чего сочится вкуснейшая пища. Он с жадностью утоляет голод, вцепившись в это нечто крохотными пальцами, удерживая его, не желая даже на миг расстаться с ним. От чрезмерных усилий он устаёт и засыпает, но продолжает насыщаться животворной влагой. Когда-то появившись в материнском лоне от слияния родительских соков маленькой частичкой таинственной природы, он долго созревал в нём, обретая форму телесного существа, в уготованный срок покинул его, а теперь, с каждым глотком материнского молока впитывая родительскую суть, превращался в истинное человеческое дитя. Он ещё не знает, что уже прожил одну жизнь и вошёл в другую, но со временем поймёт, что ему никогда не суждено вернуться в ту, прошедшую в утробе матери, а однажды догадается и о том, что жизнь – это бесконечная череда перерождений, а смерть всего лишь рубеж между её новыми этапами, напрочь отсекающий память, и наконец осознает, что всегда и у каждого есть ощущение пережитого, но никогда и ни у кого нет чувства пересмертного. С этими ощущениями и чувствами он будет идти по жизни вместе с другими людьми, потому что они все подобны друг другу в одном, в самом главном: они – вечно идущие…

Часть первая. II век до н. э. Центральная Азия

Глава первая

– Не отставай! Скорее! Говорил же, не нужно было идти сюда! Привязался ко мне! Большая волна!.. Давай посмотрим!.. Будто я не видел таких! – задыхаясь от быстрых шагов, раздражённо говорил юноша лет пятнадцати, то утирая пот с лица, то порывистыми движениями раздвигая густые, высоченные, доверху покрытые листьями стебли тростника, отчего на их макушках сильно тряслись крупные, развесистые, густые метёлки.

За ним, далеко отстав, молча шагал мальчик лет шести, с трудом державшийся на ногах. Вскоре юноша вырвался из зарослей и, сделав пару шагов, остановился. Тяжело переводя дыхание, склонился и уперся руками в колени, встревоженно поглядывая то в сторону огней недалёкого аула, то на тростник, плотной стеной темневший за спиной.

Сгущались сумерки. Порывами налетал сильный северо-восточный ветер, низко пригибая густой тростник, от чего по всей округе стоял невообразимый гул, временами дробившийся на оглушительный треск и хруст ломающихся стеблей. Юноша выпрямился, повернулся к зарослям и стал напряжённо всматриваться, нервно убирая с лица мокрые пряди рыжих волос.

«Да где же он?.. Навязался на мою голову… Я тоже хорош… Не нужно было поддаваться на его уговоры! Да где же он застрял?!» Не дождавшись появления маленького спутника, он еще раз оглянулся на аул, прикусил губу и, мотнув головой, решительно шагнул в гущу тростника, а войдя, сразу же ощутил под ногами хлюпающую влагу.

«Не может быть! Вода никогда не доходила даже на сто шагов до этих мест. Как же так? Почему в этот раз такая волна?.. Да где же он?! Нужно быстрее найти его», – с нарастающей тревогой думал юноша, торопливо углубляясь в заросли.

– Эй, ты где? Я здесь! Я иду к тебе! Слышишь? Я иду за тобой! Э-э-эй!

Юноша останавливался, прикладывал ладони к ушам, вслушивался, вертя головой, затем соединял ладони рупором и что есть силы кричал, после чего вновь продвигался вперёд. Вода быстро прибывала и уже доходила ему до колен. Он с ужасом смотрел под ноги, но ничего не видел из-за опустившейся темноты, здесь, в тростниковых зарослях, ставшей совершенно непроглядной.

– Он не услышит меня… Даже я сам не слышу своего голоса!.. Ну надо же такому случиться! Ведь никогда такого не было… Сколько воды!.. Я найду его… Я должен его найти! – зло бормотал юноша, пробираясь сквозь заросли. – И где эта кабанья тропа?.. Если я сбился с неё, то это всё… Нет, только не это!.. Я смогу выйти!

Юноша яростно продирался сквозь густые стебли с длинными, узкими, заострёнными, жёсткими листьями, хлеставшими его по лицу. Он уже даже не прикрывался руками. В какой-то миг ему послышалось что-то – какой-то посторонний звук. Он тут же замер, вновь приложив ладони к ушам и завертев головой.

– Это он! Это точно он! Он подаёт голос! Больше некому… Он где-то рядом! – стараясь успокоиться и как можно реже дыша, шептал юноша.

Когда вновь донёсся тот же звук, он бросился в его сторону. Вода всё прибывала и уже доходила до пояса.

– Эй! Я здесь! Эй! Помоги!

Теперь приглушённый слабый голосок отчётливо был слышен прямо перед ним. Юноша на мгновение замер, вытянул вперёд обе руки, резким движением раздвинул стебли и стал медленно продвигаться вперёд, пристально всматриваясь в темноту, но, как ни старался, различить ничего не мог.

– Где ты? Я ничего не вижу! – крикнул юноша. – Подай голос!

– Помоги! – очень тихо и совсем близко ответил мальчик.

Юноша водил вытянутыми руками вокруг себя по поверхности воды. Вдруг коснулся чего-то и тут же понял, что это лицо мальчика. Малыш запрокинул голову так, что только лицо едва выглядывало из воды. Юноша начал вытаскивать мальчика на поверхность, но тот цепко держался руками за стебель тростника.

– Всё, всё. Я здесь. Отпусти стебель. Не бойся. Это я, – говорил юноша, пытаясь оторвать младшего от спасительного стебля.

Мальчик разжал пальцы и сразу же вцепился в одежду спасителя, судорожно вскарабкиваясь на него.

– Всё, всё. Не бойся… – прижимая хрупкое тельце к себе, успокаивал юноша. – Перебирайся мне на спину. Надо уходить отсюда скорее.

– Брат… Ты вернулся… Ты… – обхватив его сзади за шею, обессиленно шептал мальчик. – Ты нашёл меня…

– Это я, я. А ты как думал? Я не брошу тебя нигде. Молчи. Держись крепче… – пробираясь обратно, говорил в ответ юноша.

Вода поднялась до груди. Он едва шагал, раздвигая стебли перед собой. Но как ни старался, как ни спешил, а уровень воды не снижался.

«Я иду не к берегу… Я не знаю, где он… Вода не снижается… Я потерял тропу… Ноги вязнут… Только бы выбраться отсюда…» – почти в полном изнеможении думал юноша, продолжая пробираться в воде сквозь заросли, но очень медленно.

Тем временем вода достигла его подбородка. Он не останавливался, зная, что после не сможет сделать и шага по топкому дну. Изредка подкидывал мальчика на спине, дабы тот не сполз и не начал захлёбываться…

Вода всё не убывала, приходилось задирать голову, чтобы не наглотаться. Окончательно выбившись из сил, юноша остановился и схватился за ствол тростника, пытаясь хоть немного подтянуться вверх. Затем напрягся и с огромным усилием подкинул повыше мальчика на спине, но тут же почувствовал, как ноги уходят в вязкое дно.

– Держись за стебель! – запрокинув голову, закричал юноша, захлёбываясь водой.

Мальчик подался вперёд, нависнув над лицом старшего брата, и вцепился обеими руками в тот же стебель, за который держался юноша.

– Поднимайся выше!.. – выплёвывая воду, кричал юноша. – На плечи мне вставай!.. На плечи!..

Мальчик вскарабкался на плечи. Юноша уже не мог говорить, погружаясь всё глубже. Он судорожно цеплялся за стебель, чтобы иметь возможность приподняться над водой и сделать хоть один вдох. Вдруг тонкий полый стебель тростника треснул над головой, и малыш тут же упал в воду. Юноша отпустил стебель, глубоко вдохнул, нырнул и стал шарить по сторонам, пытаясь поймать мальчика. Нащупав, схватил за ноги и вытолкнул наверх, сам погружаясь всё глубже в вязкое, топкое дно. Он не мог знать, сумел ли брат ухватиться за другой стебель, и продолжал водить руками вокруг себя… Вдруг он коснулся чего-то твёрдого, похожего по форме на лист, но острого по краям, величиной в несколько его ладоней. Тут же вцепившись руками, он почувствовал, как это что-то потянуло вверх.

Юноша уже задыхался и, вынырнув наконец, жадно глотнул воздух, затем стал вертеть головой по сторонам, пытаясь увидеть мальчика, но вода застилала ему глаза. Он хотел крикнуть, но не смог и сильно закашлялся. В этот миг кто-то крепко схватил его за ворот одежды и выдернул наверх. Юноша вытер глаза. Едва успев различить смутный силуэт, он тут же услышал голос отца.

– Вылазь уже отсюда. Потом выпорю, – прогрохотал тот.

– А где… – едва дыша, хотел было спросить юноша.

– Жив. Иди за мной. Можешь? – вновь прогрохотал отец.

– Да… – прохрипел юноша, только теперь заметив, что вода заметно убыла и была ему лишь по грудь.

Отец с копьём направился сквозь заросли. Юноша последовал за ним. Впереди отца шли два воина. Один держал два копья. У второго на руках лежал мальчик. Он уже спал.

* * *

В самом конце длинного обоза два огромных вола медленно тянули кибитку, освещенную дрожащим на ветру факелом и поскрипывающую большими деревянными колёсами. За кибиткой на привязи шёл осёдланный скакун. Юноша сидел в кибитке возле старого возничего, чьи рыжевато-седые космы волос были стянуты вокруг головы тонкой верёвочкой, и смотрел в ночное звёздное небо. Обе его ладони были перевязаны кусками ткани, сквозь которые проступила кровь, уже подсохшая небольшими пятнами.

– Что это у тебя с руками? – тихим скрипучим голосом спросил возничий, взглянув на юношу.

– За наконечник копья схватился, – вздохнув, ответил юноша.

– Зачем? – удивлённо вскинул густую белёсую бровь старик.

– Так получилось, – пожав плечами, нехотя ответил юноша.

– М-да… Не маленький вроде уже. А я-то думаю, чего это ты не верхом едешь. Вон меньшие все верхом как положено, а ты, значит, покалечился. М-да, дела… – возничий ухмыльнулся.

Мальчик опять вздохнул и отвернулся.

– Отец, что, не выпорол тебя за это? – спросил старик, заглянув на спину юноши.

– Нет ещё. Обещал, – буркнул юноша.

– М-да, обещал, значит. Это дело нужное. А-то как же… Вот руки заживут – и получишь своё, – довольно произнёс старик.

Юноша посмотрел на него и вновь отвернулся.

– Чего надулся? Обидно, да? Ты не гневайся на него. Вот будут у тебя свои озорники, тоже будешь пороть их, ну конечно же, за дело. Я помню, как мне доставалось в твои годы от отца. Эх, как я злился! А ведь напрасно. Нужное это дело. Ох, нужное. Многое после этого запоминается. Не повторишь непотребного потом. М-да, на всю жизнь это.

Старик замолчал, переложив в одну руку тяжёлые длинные поводья, взялся узловатыми пальцами другой руки за заплетённую рыжую бородку, погладил её и слегка ткнул тощим локтем в бок юноши. Тот повернул голову и удивлённо посмотрел. Старик вновь ухмыльнулся.

Ветер заметно ослабевал. Факельный огонь уже не бесновался, как прежде, и стал немного ярче.

– Такой сильный ветер, что прошёл, бывает редко, – мельком взглянув на факел, произнёс старик. – Что-то на этот раз он был уж очень силён. Поговаривают, что на озере он поднял небывало огромную волну. Я сам не видел, в дорогу собирался. Едва с волами справился, пока запрягал их. Молодые, норовистые.

Юноша слушал старика и смотрел вперёд на вереницу обозных огоньков, что тянулись перед ними, исчезая в темноте.

– В эту пору нас, несмышлёнышей, отцы всегда загоняли в юрты, чтобы мы на озеро не бегали. Держали строго у очагов. Опасно это было. А нам очень хотелось увидеть большую волну, мы ж не понимали, что могли погибнуть среди тростника. Там же топь. Вязко. Не каждый взрослый, коль собьётся с кабаньей тропы, выберется оттуда. За всю свою долгую жизнь я лишь разок видел её. Страшно было, хотя я уже был постарше тебя… Да, ничего подобного той волне не видывал. Жуть. Она поднималась ниоткуда и шла по всему озеру. Словно что-то живое, очень могучее просыпалось в зарослях на дальнем, северном, берегу и двигалось через всю воду. Лобнор-то наш хоть и огромное озеро, но мелкое. Я не один был, это-то и спасло всех нас. Больше мы туда не ходили при такой волне. Старшие поговаривали, что были и те, кто не вернулся оттуда. Волна забрала… Вода в озере очень быстро поднималась. Видать, не все успевали выбраться из зарослей…

Старик замолчал и несколько раз слегка дёрнул поводья. Юноша бросил взгляд на спутника и быстро перевёл его на мелькающие впереди огоньки.

– Сильный ветер, как сегодня, поднимает её и гонит по всему озеру. Нам старшие говорили об этом, чтобы мы не боялись, но мы не слушали их по малолетству. Позже, когда взрослели, понимали, и страх проходил, но увидеть её ещё раз почему-то не хотелось… Вода в озере не пригодна для питья. Да ты и сам знаешь это. Она солёная. Поэтому все наши аулы находились там, где река Даян впадает в озеро. Вот речная вода годится для питья. Это она уже потом смешивается с озёрной и становится плохой… Да, богатое наше озеро… И кабан, и рыба, и птица, и другая живность – чего только здесь не водится!

Голос у возничего вдруг дрогнул, он замолчал, низко склонил голову и, не выпуская из рук поводьев, рукавом вытер глаза. Юноша посмотрел на него и тут же отвёл взгляд. Старик поднял голову и часто заморгал, словно что-то попало ему в глаза.

Долго он молчал, прежде чем заговорить.

– Жаль покидать такие благодатные места, – продолжил затем с грустью в голосе. – Вот когда к твоим летам прибавится столько же, сколько тебе теперь, и вдруг доведётся попасть в эти края, то можешь здесь и не найти наш Лобнор. А всё потому, что озеро иногда уходит от тех мест, где было.

Мальчик удивлённо уставился на старика, ответившего многозначительным взглядом.

– Да, да, такое случается с ним иногда. Можешь не верить мне, но это правда. Без потоков реки Даян Лобнор давно бы превратился в болото, а потом бы вообще высох. Только эта река питает своими водами наше озеро. А сама река изредка меняет своё русло, и тогда Лобнор как бы следует за ней. Вот так-то. Помни об этом.

Старик замолчал, подался вперёд и осмотрел волов, наклоняя голову то вправо, то влево. Выпрямившись, взглянул на юношу.

– Что, удивлён? Молод ты ещё, оттого многого пока не знаешь. Ты спрашивай, если что узнать хочешь. Путь далёкий. Спешить некуда. В разговорах и дорога короче будет, – спокойно произнёс он.

– А мы всегда здесь жили? Ну, возле Лобнора? – спросил юноша.