Ещё большей радостью было попасть в служебную комнату, где горели лампы, на стене висело расписание всех поездов, а единственный носильщик дремал за раскрытой газетой.

К станции сходились многочисленные колеи; некоторые из них прерывались в депо, словно были предназначены для старых поездов, которые слишком устали и решили выйти на пенсию. Здесь на рельсах стояли грузовые поезда, и с одной стороны была настоящая стена угля – не рыхлая куча, которую вы можете увидеть в своём угольном погребе, а прочное возвышение, выстроенное из больших чёрных блоков-кирпичиков. Это напомнило детям города, которые были изображены на картинках в книге «Библейские истории для детей». Поверху тянулось что-то, похожее на белую полосу.

Носильщик, разбуженный двукратным ударом гонга, вышел из служебной комнаты. Питер быстро поздоровался с ним и поспешил узнать, что обозначает белая метка на куче угля.

– Эта метка указывает, сколько должно быть угля, – ответил носильщик, – чтобы мы знали, если кто-нибудь его утащит. Так что даже не думайте прятать его в карманы, молодой джентльмен!

В тот день эта шутка весьма позабавила Питера, и он даже почувствовал к новому знакомому симпатию. Но он и не предполагал, что позже эти слова приобретут совсем иной смысл…

Доводилось ли вам когда-нибудь оказаться на фермерской кухне, когда у огня поднимается пышный пирог? Если доводилось и если в то время вы были ещё достаточно молоды, чтобы интересоваться всем окружающим, то вы наверняка помните, что оказались совершенно не в силах противостоять искушению проткнуть пальцем мягкое, похожее на гигантский гриб тесто. И вы, конечно, не забыли, как ваш палец оставил вмятину, которая медленно исчезала, пока тесто не стало выглядеть точно так же, как если бы вы его и не касались. Но, конечно, если ваша рука тогда была грязной, то на тесте остался тёмный след.

Что-то подобное происходило и с чувствами детей. Они грустили из-за отъезда папы, вынужденного переезда и оттого, что мама была подавлена, но грусть постепенно рассеивалась….

Вскоре Питер, Бобби и Филлис привыкли жить без отца, хотя и не забыли его; ещё они привыкли не ходить в школу и редко видеть маму, которая теперь днями напролёт сидела в своей комнате наверху и что-то писала, писала, писала. Она спускалась в пять часов вечера к чаю и вслух читала написанные ею рассказы. По-настоящему увлекательные рассказы!

Скалы и холмы, необыкновенно живописные долины и зелёные леса, канал и, главное, железная дорога подарили Питеру, Бобби и Филлис новые эмоции, которые быстро вытеснили прекрасные воспоминания о старой жизни на вилле. Детям вдруг стало казаться, что прошлая жизнь им и вовсе приснилась.

Мама не раз говорила детям, что их семья сейчас очень бедна, но они воспринимали это как просто слова. Взрослые люди, даже мамы, часто делают замечания, которые, кажется, ничего не значат, просто чтобы что-то сказать. На столе у них всегда была еда, и они носили ту же самую красивую одежду, что и на вилле.

Но однажды в июне погода испортилась на целых три дня. Лил такой проливной дождь, как будто бы с неба ссыпались копья, и было очень-очень холодно. Никто не мог выйти наружу, холодно было даже дома, все продрогли. Тогда дети подошли к двери маминой комнаты и постучали.

– Да, что такое? – спросил мамин голос.

– Мама, – начала Бобби, – можно мне разжечь огонь? Я знаю, как это делается!

– Нет, милая, – ответила мама. – Мы не можем топить печь в июне, уголь стоит очень дорого. Если вы замёрзли, пойдите поиграйте в мансарде, так вы сразу же согреетесь.

– Но, мама, нам потребуется совсем немного угля.

– Немного, но всё равно больше, чем мы можем себе позволить, мои утята. Ну, бегите! Я очень занята сегодня!

– Мама теперь всё время занята, – прошептала Филлис Питеру. Тот лишь пожал плечами, ничего не ответив, и задумался.

Мысли недолго тревожили Питера, ведь чердак преобразился в настоящее логово разбойников. Атаманом был, конечно же, Питер. Бобби исполняла сразу несколько ролей: она была правой рукой главы бандитов, а также всей шайкой; кроме того, она стала играть роль родителя Филлис, похищенной и пленённой разбойниками девушки, за которую был незамедлительно уплачен выкуп – горстка конских каштанов.

К чаю дети спустились растрёпанные и разгоряченные, как и подобает горным разбойникам.

Когда Филлис собиралась добавить варенье на кусок хлеба с маслом, мама сказала:

– Варенье или масло, дорогая, но не варенье с маслом. Сейчас мы не можем позволить себе такую безрассудную роскошь.

Филлис молча доела хлеб с маслом, а затем намазала варенье на другой кусок хлеба и съела его. Питер в раздумьях пил слабо заваренный чай.

Вернувшись после чая на чердак, он сказал своим сёстрам:

– У меня есть идея.

– И что за идея? – вежливо поинтересовались девочки.

– Я вам не скажу, – резко ответил Питер.

– О, ну хорошо, – ответила Бобби, а Фил добавила:

– И не надо.

– Девочки, такие торопыги! – заявил Питер.

– А мальчики, значит, нет? – презрительно фыркнула Бобби. – Нам совсем не интересно, что взбрело тебе в голову.

– Вы всё узнаете, когда придёт время, – с неожиданным смирением сказал Питер. – Если бы вы не были так увлечены спором, я бы промолчал о своём благородстве, из-за которого решил не втягивать вас в это. Но теперь я решил вообще не делиться с вами своим планом!

И действительно, прошло какое-то время, прежде чем девочкам удалось уговорить Питера рассказать о своей затее. Но и тогда он поведал совсем немного:

– Единственная причина, по которой я не хотел делиться с вами своей идеей, заключается в том, что она может принести всем нам неприятности. Поэтому мне лучше вас в это не втягивать…

– Если это что-то плохое, то поручи это мне, – сказала Бобби.

– Если вы собрались поступить плохо, то и я с вами! – вмешалась Филлис.

– Нет, – сказал Питер, весьма тронутый этой преданностью. – Это гиблое дело, я намерен сделать его сам. Всё, что я прошу, это не рассказывать маме, когда она спросит, почему меня нет дома.

– Как же мы проболтаемся, если сами ничего не знаем?! – возмутилась Бобби.

– Ладно! – выдохнул Питер, перебирая в руках конские каштаны. – Я доверю вам свою тайну. Я собираюсь сделать что-то такое, что некоторые могут посчитать неправильным, но я всё равно рискну… Если мама спросит вас, где я, скажите, что я играю возле шахт.

– Каких шахт?

– Шахт – и всё.

– Скажи нам хотя бы это, Пит!

– Хорошо, возле угольных шахт. Но об этом – ни слова, даже под угрозой пыток!

– Само собой, – ответила Бобби, – но мне кажется, мы могли бы тебе помочь.

– Если я найду угольную шахту, вы поможете мне перевозить уголь, – пообещал Питер.

– Ну и ладно, не хочешь, не говори! – надулась Филлис.

– Если, конечно, сможешь не проговориться, – поддразнила брата Бобби.

– Я-то уж точно не проговорюсь! – заявил Питер.

Даже в самых строгих семьях между чаем и ужином следовал короткий перерыв. В это время мама обычно писала, а миссис Вайни уходила к себе домой.

Через два дня после того, как Питера осенила его загадочная идея, во время такого перерыва он таинственно поманил девочек рукой.

– Идёмте со мной, – сказал он, – и принесите римскую колесницу.

Римской колесницей они называли старую детскую коляску, которая из-за ненадобности провела годы на чердаке над кухней. Дети смазали её колёса, чтобы она могла катиться бесшумно, как пневматический велосипед, и управлять ей стало легче, чем даже когда она была новая.

– Следуйте за своим бесстрашным главарём! – воскликнул Питер и повёл сестёр вниз по склону к станции.

Над станцией, словно любопытные дети, тянущие шеи, чтобы взглянуть на железную дорогу, сгрудились валуны.

В небольшой впадине между тремя валунами лежала собранная куча сухой ежевики и вереска.

Питер остановился, отбросил хворост мыском ботинка и сказал:

– Вот первый уголь, добытый в шахте Святого Питера. Мы отвезём его домой в колеснице. Отправление должно быть без опозданий! Все заказы наших дорогих клиентов будут исполнены! Для них мы будем укорачивать каждую неровную кучу!

Колесница была заполнена углём. Но потом дети были вынуждены разгружать уголь, потому что даже втроём они не смогли преодолеть возникший ни их пути холм.

Питер тянул колесницу спереди, как лошадь, а девочки толкали её сзади.

Им пришлось совершить три поездки, прежде чем уголь из шахты Питера пополнил мамин запас угля в подвале.

После этого Питер вновь оставил девочек одних. Через какое-то время он вернулся весь перепачканный в угле, с таинственным блеском в глазах.

– Я был на собственной угольной шахте, – сказал он. – Завтра вечером мы ещё принесём домой чёрные бриллианты в колеснице.

Через неделю миссис Вайни с удивлением отметила в разговоре с мамой детей, как невероятно долго не расходуется последняя партия угля.

Услышав это, дети, которые тогда находились на лестнице, принялись обнимать друг друга, едва сдерживая хохот. К тому времени они уже совсем позабыли, что поначалу Питера терзали сомнения в том, хорошей ли идеей была добыча угля.

Всё закончилось одной ночью, когда начальник станции надел свои бесшумные, мягкие сандалии – он носил их летом во время отдыха на пляже – и прокрался в них во двор, где, подобно Содому и Гоморре, высилась отмеченная белой полосой чёрная куча угля. Он затаился в тени отцепленного вагона с маленькой трубой, на котором было написано:

Г. Н. и С. Р.

34576.

Незамедлительно вернуть к запасным путям «Белый вереск».

Начальник станции стал выжидать свою добычу, как кот у мышиной норы. На самом верху кучи шуршало и копошилось небольшое, тёмное существо.

Он подобрался ближе, поднял руку и в нужный момент крепко схватил существо за воротник. Добычей начальника станции оказался не кто иной, как Питер, в дрожащих руках которого была плотницкая сумка, полная угля.

– Наконец-то я поймал тебя, воришка! – вскричал начальник станции.

– Я не вор! – возразил Питер так твёрдо, как только мог в его положении. – Я шахтёр.

– Эти сказки будешь рассказывать морским пехотинцам, когда я передам тебя им в руки, – сказал начальник станции.

– Но это правда, и я могу повторить свои слова кому угодно, – сказал Питер.

– Как же! – проговорил начальник станции, крепко держа его за шиворот. – Пойдёшь со мной на станцию, а пока что б ни звука от тебя не было, негодник!

– Только не это! – послышался из темноты полный отчаяния детский голосок, который явно принадлежал не Питеру.

– Только не в полицию! – раздался ещё один голос из темноты.

– Пока мы пойдём на станцию, а там посмотрим, – сказал начальник станции. – Значит, у нас тут целая шайка? И сколько вас?

– Только мы, – хором ответили Бобби и Филлис, выходя из тени грузового вагона с надписью «Угольная шахта Стейвли», под которой мелом были выведены слова: «Требуется на путь № 1».

– Зачем вы за мной шпионили?! – сердито спросил Питер.

– Следить за тобой надо было раньше! – ответил начальник станции. – А теперь пришло время принять меры. Следуйте все за мной!

– Прошу, не надо! – взмолилась Бобби. – Не могли бы вы решить прямо сейчас, как с нами поступить? Мы с сестрой виноваты не меньше Питера. Мы помогали отвозить уголь, хотя знали, откуда он.

– Ничего вы не знали, – возразил Питер.

– Мы всё знали, – продолжала настаивать Бобби. – Знали с самого начала. Мы только делали вид, что не знаем, мы решили тебе подыграть.

Чаша терпения Питера была переполнена. Он добывал уголь в этих кучах, рубил его, а теперь его с позором схватили, и вдобавок ко всему выяснилось, что сёстры ему «подыгрывали»!

– Можете отпустить меня! – сказал он начальнику станции. – Я не сбегу.

Мужчина ослабил хватку, достал спичку и чиркнул по ней, а после при слабом свете стал рассматривать лица детей.

– Да я вас знаю! – проговорил он. – Вы живёте в доме под названием «Три трубы». Обычно вы такие ухоженные, нарядные. Может, поведаете мне, что заставило вас совершить подобный проступок? Разве вы никогда не были в церкви и не слушали заповедей про то, что воровать грешно? – Теперь он говорил гораздо мягче.

– Я понятия не имел, что это было воровство, – признался Питер. – Я был почти уверен, что это не так. Я подумал, что если бы я взял уголь с поверхности, то тогда это была бы кража, а если я беру уголь из середины, то я его добываю своим трудом. Вам понадобится тысяча лет, чтобы сжечь весь этот уголь и добраться до середины!

– Всё не совсем так. Но ответь мне, ты сделал это ради забавы?

– Да в чём же здесь забава, когда приходится тащить в гору такую груду угля! – возмущённо ответил Питер.

– Тогда зачем? – Голос начальника станции стал настолько добрым, что Питер решил рассказать ему правду.

– Помните, недавно испортилась погода, было холодно и шёл дождь? Тогда мама сказала, что мы слишком бедны, чтобы переводить уголь летом. Но в нашем прежнем доме мы всегда топили печи, когда было холодно…

– Простите нас! – взмолилась Бобби еле слышным шёпотом.

– Что ж, – начальник станции задумчиво потирал подбородок, – я скажу вам, что сделаю. Сейчас я отпущу вас с предупреждением. Запомните, молодые люди: воровство есть воровство – и не важно, где вы берёте уголь, он вам не принадлежит. А теперь бегите домой.

– Неужели вы нас не накажете? Вы такой добрый! – порывисто воскликнул Питер.

– Да, вы просто чудо! – подхватила Бобби.

– Просто душка! – добавила Филлис.

– Ну будет вам, – отмахнулся начальник станции.

И на этом они расстались.

– Я с вами не разговариваю, – сказал Питер сёстрам, когда они втроём забрались на холм. – Шпионы и предатели – вот вы кто!

Но девочки были слишком рады, что Питер сейчас с ними, на свободе, и что они направляются к «Трём Трубам», а не в полицейский участок. Поэтому они не стали придавать значение его обидным словам.

– Мы же признались, что виноваты не меньше, чем ты, – осторожно заметила Бобби.

– Но ведь это неправда.

– Мы бы повторили свои слова даже в суде перед судьями, – сказала Филлис. – Не злись на нас, Питер. Это не наша вина, что твои секреты так легко раскрыть. – Она взяла брата под руку, и он не стал возражать.

– Одно радует, что в погребе ещё много угля, – проговорил Питер.

– Ой, не напоминай! – воскликнула Бобби. – Тут нечем гордиться.

– Знаете, – сказал Питер, собравшись с духом, – я даже сейчас не уверен, что добыча полезных ископаемых является преступлением.

Но девочки были совершенно уверены в ином. Кроме того, они не сомневались, что в глубине души Питер думает точно так же.