– Да, я ходила по путям.

– Тогда ты должна понять нас, – заметила Филлис.

– Мои дорогие, вы даже не представляете, как сильно я люблю вас. Что я буду делать, если вы пострадаете?

– Значит, ты любишь нас больше, чем твоя мама любила тебя, когда ты была маленькая? – допытывалась Филлис.

Бобби старательно посылала знаки младшей сестрёнке, чтобы та замолчала, но Филлис, похоже, её не понимала.

Мама с минуту просто молчала. Она поднялась, чтобы налить воду в чайник, и, вернувшись, ответила:

– Никто и никогда не любил никого сильнее, чем моя мама любила меня.

Потом она вновь замолчала и Бобби воспользовалась этим, чтобы пнуть младшую сестру под столом. Она была старше и понимала, что маму взволновали воспоминания о детстве, когда весь мир её мамы заключался в ней одной. Всем известно, что, когда происходит что-то плохое, нужно бежать за помощью к своей маме, даже если ты уже давно вырос. Бобби могла представить, как должно быть грустно, когда не к кому бежать.

Поэтому она ещё раз пнула Филлис, на что та спросила её:

– Почему ты пинаешь меня, Бобби?

Мама слегка улыбнулась и, вздохнув, сказала:

– Вы должны быть уверены в том, куда и по каким путям идут поезда. И не выходите на рельсы возле туннеля и на опасные места, где пересекаются пути.

– Поезда, как и повозки, придерживаются левой стороны, – сказал Питер. – Поэтому, если мы будем держаться правее, мы обязательно их увидим.

– Ну хорошо, – согласилась мама.

Вы наверняка удивитесь её ответу и, возможно, даже решите, что ей не следовало давать своё согласие, но она вспомнила то время, когда сама была малышкой; и ни вы, ни дети – никто не сможет оценить, чего ей стоило согласиться. Лишь немногие чувствительные натуры, например Бобби, смогут отчасти её понять.

На следующий день маме пришлось остаться в постели, потому что у неё раскалывалась голова. Поднялась температура, в горле першило, и она отказалась от еды.

– На вашем месте, душа моя, я бы незамедлительно послала за доктором, – сказала миссис Вайни. – Даже с простудой нельзя быть беспечными. Взять хотя бы мою старшую сестру: она перенесла грипп на ногах и потом получила осложнения… Два года назад переболела, под Рождество, а всё ещё не вполне пришла в себя.

Мама долго не соглашалась, но вечером ей стало гораздо хуже. Питера послали в дом, где возле калитки росли три лавра, а на медной дощечке было написано: «Доктор У.У. Форрест».

Мистер Форрест незамедлительно отправился осмотреть больную. По дороге он вёл беседу с Питером. Он показался мальчику самым обаятельным и здравомыслящим человеком, интересующимся железными дорогами, кроликами и другими действительно важными вещами.

После осмотра он сразу же сообщил, что у мамы грипп.

– А теперь, маленькая леди, – обратился он в холле к Бобби, – полагаю, вы захотите исполнить роль старшей медсестры.

– Конечно, – незамедлительно согласилась девочка.

– Хорошо, тогда вскоре я пришлю вам лекарства. Обязательно поддерживайте в печи огонь. Приготовьте крепкий говяжий бульон, чтобы дать его больной, как только температура опустится. А сейчас она должна есть виноград, говядину и молоко с содой. Также советую вам купить бутылку бренди. Лучшего бренди. Дешёвый бренди хуже яда.

Девочка попросила его записать все назначения на бумагу, что доктор и сделал.

Когда Бобби показал этот список маме, та рассмеялась. По крайней мере, слабый и странный звук, который вырвался из маминого горла, напомнил Бобби смех.

– Чепуха! – воскликнула мама, лёжа в постели с блестящими, как яркие бусины, глазами. – Я не могу позволить себе всё это. Скажи миссис Вайни сварить два фунта шеи барашка, вам достанется мясо, а я выпью немного бульона. И принеси побольше воды, доченька. И ещё. Ты не могла бы протереть мои руки и ноги губкой?

Роберта послушно выполнила мамины просьбы. Когда она сделала всё, что могла, она направилась к брату и сестре. Щёки у неё горели, губы были сжаты, а глаза сверкали почти так же ярко, как у мамы.

Она передала младшим слова доктора и то, что сказала после этого мама.

– А теперь мы должны что-то сделать, – заключила она. – Никто, кроме нас, нам не поможет. У меня есть только шиллинг, который мама дала на покупку баранины.

– Мы можем обойтись без этой чёртовой баранины! – воскликнул Питер. – Мы легко проживём на одном хлебе с маслом. Люди, попадающие на необитаемый остров, едят намного меньше, и ничего.

– Конечно, – кивнула Бобби.

И дети послали миссис Вайни в деревню за бренди, содой и ингредиентами для говяжьего бульона, дав ей на расходы единственный шиллинг.

– Но даже если мы начнём голодать, – сказала Филлис, – мы всё равно не сможем собрать нужную сумму, чтобы купить всё, что в списке.

– Верно, – согласилась Бобби, нахмурившись, – мы должны найти какой-то другой выход. Давайте хорошенько подумаем, что нам делать.

Поразмыслив над этим, дети обменивались друг с другом идеями. А позже, когда Бобби направилась в комнату мамы, чтобы быть поблизости на случай, если ей что-то понадобится, её брат и сестра достали ножницы, белые листы бумаги, кисти и горшок с чёрной краской, которую миссис Вайни использовала, чтобы красить каминные решётки. У них не получилось с первого раза то, что они задумали, и им пришлось достать ещё один лист. В тот момент они не боялись того, что портят листы, которые стоят больших денег, потому что были уверены: они делают единственно правильное дело. А вот что именно они делали, вы узнаете чуть позже.

Кровать Бобби перенесли в комнату мамы. Несколько раз за ночь девочка вставала, чтобы не дать огню в печи погаснуть и поднести к маминым губам молоко с содой. Мама много бормотала во сне, но Бобби не могла различить, что именно она говорит. А однажды мама внезапно проснулась и крикнула:

– Мама, мама!

И Бобби знала, что она зовёт бабушку и что из-за жара она совершенно забыла, что бабушка умерла.

Рано утром Бобби услышала, как мама вновь зовёт, но на этот раз её. Девочка подбежала к маминой кровати.

– Ох, я думала, во сне я звала тебя, – сказала мама. – Мой бедный утёночек, как же ты, наверное, устала! У тебя со мной столько хлопот!

– Забота о тебе для меня не хлопоты! – сквозь слёзы проговорила Бобби.

– Ах, не плачь, сладкая, – попросила мама. – Я буду в порядке через пару дней.

Бобби попыталась улыбнуться:

– Конечно, мама.

Если вы привыкли крепко спать по десять часов в день и вдруг вам пришлось просыпаться по три-четыре раза за ночь, чтобы проведать больного, то вам наверняка будет казаться, будто вы вовсе не смыкали глаз. Бобби пошатывало, она страдала от рези в глазах, но, несмотря на это, всё-таки заставила себя убрать комнату к приходу доктора.

Он пришёл в половине девятого.

– Как у вас дела, старшая медсестра? – спросил он у входной двери. – Вы приобрели бренди?

– Да, – ответила Бобби, – вон он в маленькой бутылочке.

– Так, а что-то я не вижу виноград и бульон! – возмутился он.

– Да, сейчас их нет, – твёрдо сказала Бобби, – но завтра обязательно будет. А мясо для бульона уже тушится в печи.

– Где ты научилась готовить? – спросил доктор.

– Я видела, как это делала мама, когда Фил болела свинкой.

– Отлично! – воскликнул мистер Форрест. – А сейчас скажите вашей помощнице по дому, пусть посидит с нашей больной, а вы должны будете хорошенько поесть и поспать до ужина. Мы не можем позволить захворать нашей старшей медсестре.

Он был действительно хорошим доктором.

Когда поезд в четверть десятого выехал из туннеля, старый джентльмен отложил свою газету и приготовился помахать трём детям, которые всегда выходили на путь. Но сегодня он увидел лишь одного из них. И это был Питер.

И что ещё более необычно, Питер не стоял на соседнем пути. Он стоял в стороне, и поза у него была как у дрессировщика, который выступает с животными в цирке, или как у священнослужителя, показывающего указкой на сцены из Евангелия при свете волшебного фонаря.

Питер тоже указывал на что-то. Рядом с ним висел приклеенный к стеклу плакат. На нём крупными чёрными буквами было что-то написано.

Конечно, некоторые из букв были кривыми, потому что Филлис ещё плохо владела кисточкой, но всё равно прочесть послание было совсем не трудно.

Вот что старый джентльмен и ещё несколько пассажиров поезда прочли на плакате:

ВЫГЛЯНИТЕ ИЗ ОКНА НА СТАНЦИИ.

Многие последовали этому указанию и, когда поезд остановился на станции, были разочарованы, ибо не увидели ничего необычного. Старый джентльмен тоже выглянул наружу, и поначалу он тоже не увидел ничего необычного: кругом лежал всё тот же гравий, освещённый солнечным светом, и росли незабудки по краям газона. И лишь когда поезд начал пыхтеть и качнулся, чтобы продолжить свой путь, он заметил Филлис. Запыхавшись, она только что прибежала на станцию.

– О, – выдохнула она, – я уж подумала, что вы уехали… Мои шнурки постоянно развязывались, и я дважды упала из-за этого. Вот, это вам, прочтите, пожалуйста! – И она успела вложить джентльмену в руку тёплое, влажное письмо.

Старый джентльмен, устроившись поудобнее, начал читать письмо, в котором было написано следующее:

«Уважаемый господин, увы, Вашего имени мы не знаем.

Наша мама болеет, и доктор велел купить ей всё то, что вы найдёте в списке в конце этого письма. Мама сказала, что мы не можем себе позволить такие траты. Сейчас мы варим баранину, едим мясо, а мама пьёт только бульон. Мы здесь никого не знаем, кроме Вас, наш папа куда-то уехал, но его адреса у нас нет. Папа обязательно расплатится с Вами, как только ему вернут деньги, а если не вернут, то с Вами расплатится Питер, когда он станет взрослым мужчиной. Мы даём Вам честное слово, что обязательно возместим траты за те вещи, которые нужны сейчас нашей маме.

P.S. Пожалуйста передайте посылку начальнику станции, потому как мы не знаем, когда вы поедете обратным поездом. Скажите ему, что это для Питера, который очень жалеет о той истории с углём.

Роберта, Филлис и Питер».

Затем джентльмен прочёл список вещей, которые велел приобрести доктор. Просмотрев список один раз, он удивлённо поднял брови. Он прочитал его второй раз и слегка улыбнулся. Прочитав его трижды, он положил письмо в карман и продолжил листать утренний «Таймс».

Примерно в шесть часов вечера в боковую дверь постучали, и дети сразу же бросились открывать. Это оказался тот самый носильщик, который рассказывал им так много нового о железной дороге. Он занёс на кухню большую корзину.

– Один джентльмен, – начал он, – попросил меня отнести вам это как можно скорее!

– Большое спасибо, – поблагодарил Питер, а затем, видя, что носильщик не собирается уходить, добавил: – Мне очень жаль, что я не могу дать вам два пенса, как обычно делал папа …

– А я бы их ни за что не взял у тебя! – с негодованием ответил носильщик. – Я и думать про это не думал. Я только хотел сказать, что мне жаль, что ваша мама заболела, и хотел спросить, как она себя чувствует сегодня вечером. И ещё я нарвал ей немного сладкого шиповника. Чувствуете, как он вкусно пахнет? Придумали тоже, два пенса! – С этими словами он приподнял шляпу и извлёк оттуда пучок шиповника – как фокусник, отметила потом Филлис.

– Большое спасибо, – сказал Питер, – и я прошу прощения за два пенса.

– Ладно уж, забыли, – проворчал носильщик, хотя выглядел при этом вполне дружелюбно.

Как только он ушёл, дети принялись рассматривать, что в корзине. Сверху была солома, затем показались слои обёрточной бумаги, а под ней дети обнаружили всё то, о чём они просили, и даже больше: персики и виноград, портвейн, две куры, картонная коробка с растущими в земле большими красными розами на длинных стеблях, бутылочка лавандовой воды и три маленьких пузырька одеколона. Затем, дети увидели письмо и прочитали его.

«Дорогие Роберта, Филлис и Питер, здесь всё, что вам нужно.

Ваша мама захочет спросить, откуда у вас эти вещи. Скажите ей, что это от друга, который услышал, что она заболела и направил вам посылку. Когда она выздоровеет, вы, конечно, должны рассказать ей правду. И если она скажет, что вам не следовало просить ни о чём, передайте ей, что я считаю, что вы поступили правильно, и надеюсь, что она простит меня за то удовольствие, которое мне доставило ваше поручение».

Внизу стояли инициалы «Г.П.» и завитушки, которые дети не смогли разобрать.

– Я думаю, мы всё сделали верно, – сказала Филлис.

– Конечно, верно, – подтвердила Бобби.

– Я с вами согласен, – поддержал сестёр Питер, держа руки в карманах, – только пока не будем говорить маме всю правду.

– Да, лучше не волновать её, пока она не выздоровеет, – согласилась Бобби. – Я уверена, когда ей станет лучше, она не будет ругать нас из-за таких пустяков. Какие красивые розы! Я сейчас же их отнесу ей наверх.

– А как пахнет шиповник! – вздохнула Филлис, наслаждаясь сладким ароматом. – Не забудь отнести ей и шиповник.

– Обязательно! – сказала Роберта. – Мама мне недавно рассказала, что там, где она жила в детстве, была живая изгородь из шиповника.