Глава VI
Загадочные выстрелы в глуши

Торопясь к месту стрельбы, Ваби отбросил привычную осторожность. Все в нем трепетало от мысли, что еще несколько минут – и помогать друзьям будет поздно. Даже сейчас, пожалуй, он уже опоздал: на эту мысль наводила полная тишина, последовавшая за пятью выстрелами. С огромным волнением он прислушивался на бегу, пытаясь уловить хоть какие-то звуки битвы: выстрелы из револьвера Мукоки, ликующие крики победителей… Но если его друзья угодили в засаду, то все уже кончено. Ваби до боли в глазах вглядывался в белое марево снегопада, и тишина убеждала его, что надежда тщетна. Наконец его палец задрожал над спусковым крючком, а с губ сорвался тихий стон.

Впереди речушка становилась все у́же, пока не исчезала среди раскидистых кедров. Темная стена леса придавала теснине мрачный, зловещий вид. Вокруг уже начинали сгущаться серые сумерки: дни в ноябре были совсем коротки. Перед тем как нырнуть под угрюмую сень кедров, Ваби на миг остановился и прислушался. Он не слышал ничего, кроме биения собственного сердца, что молотом стучало в его груди. Тишина казалась ему гнетущей. Чем дольше Ваби вслушивался в нее, тем меньше ему хотелось идти вперед. То был не страх, но иррациональное чувство: там, в снежном мраке, кто-то есть…

Повинуясь почти звериному инстинкту, Ваби бросился плашмя на землю. Он не видел и не слышал впереди никакой опасности, но продолжал вжиматься в снег, словно волк в засаде. Он поднял ружье и приготовился стрелять в то, что медленно, крадучись двигалось к нему из этого лесного мрака. В том, что нечто, а точнее, некто приближается, у юного индейца не было ни малейших сомнений. Он был неподвижен, лишь глаза блестели от возбуждения. Минута проходила за минутой, но по-прежнему не было слышно ни звука. Затем откуда-то из кедрового леса донеслось внезапное испуганное щебетание кукши. Это было предупреждение, знак быть наготове. Кто-то мог бы подумать, что птицу спугнула лиса или она вспорхнула, когда мимо прошел карибу или лось. Но для Ваби эти нежные, тревожные звуки совершенно определенно означали, что приближается человек.

В тот же миг он сорвался с места и метнулся в укрытие под сень прибрежных кедров. Некоторое время Ваби крался среди стволов, держась берега речушки; затем вновь остановился, затаившись за вывороченными корнями упавшего дерева, вглядываясь в темное пространство между кедрами. Кто бы там ни двигался, он должен был пройти в нескольких шагах от него. Вдруг застрекотала рыжая белка – намного ближе, чем до того раздался голос кукши. Ваби застыл: ему послышался тихий глухой стук, будто кто-то случайно задел прикладом сухой ствол. Затем в снежном сумраке юному индейцу привиделась неясная тень. Она возникла в метели и снова исчезла, а затем появилась снова – намного отчетливее, чем раньше. Никаких сомнений не было: некто, вспугнув кукшу, медленно и беззвучно приближался.

Ваби вскинул к плечу винтовку. Его палец коснулся спускового крючка – одно легкое движение лежало между жизнью и смертью. Но Ваби слишком долго жил в Великой Белой Пустыне, чтобы спешить стрелять. Он продолжал следить за тенью, которая ярд за ярдом приближалась к нему. Вот она разделилась – теперь стало ясно, что через лес идут двое мужчин. Они крались пригнувшись, как будто в любой миг ожидая нападения. Сердце Ваби радостно забилось. Похоже, Мукоки и Род все еще живы, иначе зачем бы вунги проявляли подобную осторожность! Но тут ответ сам собой явился в его мозгу, и Ваби похолодел. Вунги расправились с его друзьями, а теперь крадутся обратно по их следу, чтобы убить его…

Очень медленно и плавно палец молодого индейца начал давить на спусковой крючок его винтовки. Пусть пройдут еще дюжину футов, а затем…

Тени вдруг остановились. Их головы сблизились, словно что-то обсуждая. До них оставалось не более двадцати ярдов. Ваби чуть опустил винтовку и начал вслушиваться в их неразборчивое бормотание. Наконец до него донесся обрывок фразы на английском:

– …Все в порядке!

Конечно, это произнес не один из вунгов. Но тогда…

– Хоу, Муки! – тихо позвал Ваби. – Род!

В следующий миг трое охотников на волков уже сжимали друг друга в объятиях. Род был смертельно бледен, а бронзовое лицо Мукоки застыло, ясно показывая, в каком огромном напряжении находились эти двое.

– Это ты стрелять? – шепотом спросил Мукоки.

– Нет! – Глаза Ваби широко распахнулись от изумления. – Разве не ты?

– Нет!

Всего одно слово наполнило происходящее совершенно новым смыслом. Кто же сделал эти пять выстрелов? Охотники озадаченно уставились друг на друга. Не говоря ни слова, Мукоки многозначительно ткнул пальцем в сторону русла реки за кедрами. Он, видимо, полагал, что выстрелы донеслись оттуда, но Ваби покачал головой:

– Я не видел следов. Никто не переходил через реку.

– Я решил, они там! – прошептал Род, указывая в сторону леса. – Но Муки сказал – нет.

Довольно долго они оставались на месте и прислушивались. Наконец примерно в полумиле раздался вой одинокого волка. Ваби кинул взгляд на Муки:

– Волк напал на человеческий след. Но я там не проходил!

– И мы тоже, – отозвался Род.

Кроме этого протяжного воя, ничто больше не нарушало тишину приближающейся ночи. Мукоки первым повернулся и двинулся дальше вверх по ручью, остальные последовали за ним. Речушка, вдоль которой они шли, через несколько миль превратилась в узкий ручей, стиснутый крутыми стенами скалистого ущелья. Вода здесь грохотала между валунами, так что больше по руслу идти было невозможно. Вскоре в исполинской каменной стене возник пролом, куда и вели следы Мукоки и Рода. Десять минут – и все трое вскарабкались на гребень, где с подветренной стороны большой скалы еще тлел костер. Здесь старый индеец и его спутник разбили лагерь и ждали Вабигуна, когда услышали выстрелы. Мукоки тоже решил, что на Ваби напали из засады, и поспешил на помощь.

Под скалой был сложен уютный шалаш из благоухающих сосновых веток. У костра лежал большой запеченный кусок оленины: Мукоки уронил его при звуке выстрелов. Место для лагеря было выбрано безупречно. После долгого тяжелого дня в пути сквозь метель молодые охотники глядели на него с удовольствием, которое не могло омрачить даже осознание, что враги где-то неподалеку. Ваби и Род уже разводили заново костер, когда их внимание привлекло странное поведение Мукоки. Старый воин ничем не помогал им: он стоял, опершись на винтовку, безмолвный и неподвижный, с молчаливым неодобрением наблюдая за их усилиями. Ваби, стоя на колене, вопросительно взглянул на него.

– Не разводить огонь, – качая головой, сказал старый индеец. – Нельзя здесь оставаться. Идти дальше – за гору!

Мукоки вытянул длинную руку, указывая на север.

– Река здесь течь через скалы, много шума, – продолжил он. – Делать водопады, потом хорошее болото для лосей. Потом опять широкий, ровный. Мы сейчас идти через хребет. Всю ночь будет снег. Утром вунги приходить – не найти наш след. Оставаться здесь, выступить утром – оставлять след, хорошо видно!

Ваби поднялся на ноги. На его лице отразилось глубокое разочарование. С самого рассвета он не присел, а часть пути вообще проделал бегом и сейчас настолько устал, что был готов подвергнуться опасности ради отдыха и горячего ужина.

Род, хоть его путь был короче, чувствовал себя еще хуже. Несколько мгновений парни мрачно смотрели друг на друга, и в их взглядах отчетливо читалось все, что они думали в этот миг о Мукоки. Однако Ваби был достаточно мудр, чтобы не спорить со старым следопытом. Если Мукоки сказал, что здесь оставаться опасно, – что ж, значит, так оно и есть, и глупо закрывать на это глаза. Мукоки был одним из самых опытных охотников своего племени, и во всем, что касалось жизни в лесу, Ваби безоговорочно доверял ему. Поэтому молодой индеец ободряюще улыбнулся Роду, которому явно требовалась поддержка, и начал заново собирать рюкзак, который только-только снял с плеч несколько минут назад.

– Вершина не очень далеко. Две-три мили – и делать лагерь, – добавил Мукоки. – Идти медленно. Потом плотно ужинать.

Из санок, на которых охотники тащили бо́льшую часть снаряжения, успели достать всего несколько вещей. Мукоки упаковал их снова, и троица путешественников двинулась в путь. Теперь им предстояло преодолеть хребет одной из тех диких и живописных возвышенностей, которые в Канадской Белой Пустыне называют горами. Ваби, сгибаясь под тяжестью рюкзака, шагал первым. Он выбирал самую гладкую дорогу для саней и подрубал топором мешающие тонкие деревца. В дюжине футов за ним следовал Мукоки, волоча сани. За санями, надежно привязанный крепкой веревкой из лосиной шкуры, трусил Волк. Род, бесполезный в прокладывании тропы, с самым легким рюкзаком за плечами замыкал процессию.

Сумерки быстро сгущались. Хотя до Ваби было не более десяти ярдов, Род изредка видел только его мелькающий силуэт. Мукоки, согнувшийся под тяжестью упряжки, был почти незаметен. Только Волк оказался достаточно близко, чтобы составить компанию измученному и подавленному юноше. Еще утром Род был полон энтузиазма, но сейчас он отдал бы что угодно, чтобы хоть на одну ночь вернуться в факторию, к милой Миннетаки. Род представил, как они сидят у очага и очаровательная девушка рассказывает ему какую-нибудь индейскую легенду о птице или звере, встреченном в этот день…

Видение Вабинош-Хауса вылетело из головы Родерика самым неожиданным и неприятным образом. Мукоки на миг остановился. Род, замечтавшись и не заметив этого, продолжил идти, налетел на сани и с размаху упал на них, заодно сбив с ног и Мукоки. Ваби, бегом вернувшись назад, обнаружил кучу-малу из людей и вещей; Род ворочался внизу, а упавший на него Мукоки пытался выпутаться из постромок санной упряжи. В каком-то смысле эта небольшая авария даже пошла на пользу: Ваби, обладавший чувством юмора, присущим скорее белому человеку, чем индейцу, принялся хохотать во все горло, и Род, когда ему помогли встать и вытряхнуть снег из ушей, присоединился к нему.

Чем выше они поднимались, тем сильнее сужался гребень. Слева, далеко внизу, грохотала река. Род понял, что они идут совсем рядом с пропастью. Хаотические груды валунов и обломков скал, сброшенных со склонов гор катаклизмами минувших тысячелетий, сильно мешали путешественникам. Приходилось делать каждый шаг с особой осторожностью. Рев потока становился все громче и громче. Роду казалось, он различает массивную черную тень, что возвышалась над ними, уходя в небо.

Несколько шагов спустя Мукоки поменялся с Вабигуном и пошел первым.

– Муки был здесь раньше! – крикнул Ваби на ухо Роду. Его голос почти тонул в оглушительном грохоте. – Мы там, где река падает с горы!

Охваченный волнением, Род забыл об усталости. В самых смелых мечтах о приключениях он не воображал себе ничего подобного. Каждый шаг приближал их к краю бездонной пропасти, в которую низвергалась грохочущая река, однако вокруг было по-прежнему ничего не видно. Родерик напрягал зрение и слух, каждое мгновение ожидая услышать предостерегающий окрик Мукоки. Наконец по правую руку из тьмы проступила огромная тень. Род наконец осознал, где находится. Они поднимались уже не по хребту, а по горному карнизу: слева – пропасть и шум потока, справа – отвесная скальная стена. Насколько широк был этот карниз? Под ноги Роду подвернулась какая-то палка; он поднял ее и бросил в темноту слева. На миг он остановился, прислушиваясь, но звука удара так и не дождался. Значит, пропасть была совсем рядом! Холодок пробежал по спине юноши. Да уж, ничего подобного не испытаешь, гуляя по городским улицам!

Вокруг по-прежнему царила тьма, но Род чувствовал, что тропа идет вверх. Он слышал, как тяжело дышит Ваби, толкая груженые сани, и устремился вперед, чтобы хоть немного помочь ему. Они поднимались еще около получаса, пока шум водопада не начал постепенно отдаляться. Скальная стена справа тоже исчезла. Спустя пять минут Мукоки объявил привал.

– Вершина, – бросил он. – Делать лагерь здесь.

Род не смог сдержать радостного возгласа. Ваби со стоном облегчения сбросил с себя упряжь. Только не знающий усталости Мукоки сразу принялся искать удобное место для ночевки, и после краткой передышки юноши присоединились к нему. Вскоре было выбрано подходящее место, укрытое от ветра выступом скалы. Пока Мукоки расчищал его от снега, Род и Ваби вооружились топорами и отправились в ближайший сосняк нарубить пахучих ветвей для шалаша. Не прошло и часа, как лагерь был разбит и языки костра, потрескивая, устремились в черное небо.

В первый раз с тех пор, как покинули заброшенный лагерь по ту сторону хребта, охотники осознали, насколько они голодны. Мукоки сразу же принялся готовить ужин, а Род и Ваби пошли на поиски дров. К счастью, рядом обнаружились несколько высохших тополей – лучшее в мире топливо для костра. К тому времени, как оленина и кофе были готовы, друзья притащили целую гору дров, которой с запасом хватило бы на ночь.

Мукоки устроил костер между входом в шалаш и скалой, так что жар огня, отраженный от каменной поверхности, возвращался к охотникам, окутывая их живительным теплом и озаряя золотистым сиянием. Обволакивающее тепло и сытная пища оказали на Рода мощное воздействие: едва закончив ужин, он ощутил, что его непреодолимо клонит в сон. Засыпая на ходу, он забрался в шалаш, зарылся в груду ветвей и мгновенно погрузился в забытье. Последнее, что он видел, – как Мукоки подкладывает дрова в костер и пламя взвивается на дюжину футов, выхватывая из холодной темноты таинственный хаос диких скал.