Новые краски

Четыре разных времени в году.

Четыре их и у тебя, душа.

Весной мы пьем беспечно, на ходу

Прекрасное из полного ковша.

Смакуя летом этот вешний мед,

Душа летает, крылья распустив.

А осенью от бурь и непогод

Она в укромный прячется залив.

Теперь она довольствуется тем,

Что сквозь туман глядит на ход вещей.

Пусть жизнь идет неслышная совсем,

Как у порога льющийся ручей.

Потом – зима. Безлика и мертва.

Что делать! Жизнь людская такова.

Джон Китс

Он давно уже жил один, потеряв жену, а затем и младшего брата с его семьей погибших от рук фашиствующих отморозков, размножившихся благодаря попустительству в образовании и воспитании детей в Европе, называемому «ювенальным правом»¹⁹.

Терять близких, наверное, определенный бич всех людей, кто так или иначе серьезно занимается магией, помогая другим. Эти люди, раздаривая энергию своего рода, хоть и очищают его, но в то же время делают уязвимыми другие его ветви. Узнав о том, что у него есть сестра от первого брака отца, он поспешил приехать в Россию, чтобы воссоединиться с ней.

Сын преподавал и жил в Англии, нечасто видясь с отцом, и у него, силою Северных Богов все было хорошо, своя налаженная и выстроенная жизнь, в которую он легко отпустил его, отчетливо осознавая эту границу, когда дети должны уходить от родителей. Его сердце согревала мысль, что он сумел взрастить в сыне самостоятельную и цельную личность, хотя им обоим порой приходилось непросто без материнской и женской заботы. Основы хорошего воспитания закладываются с детства, и в данном случае все было подчинено установленному порядку и дисциплине, что явилось основой, плацдармом на котором происходило взросление и становление натуры его сына.

Сестра старая, больная женщина тепло встретила его, познакомив с ранее неизвестной ему семьей, втайне надеясь, что он сможет позаботиться о них, когда ее не станет. Он понял это смысл, хотя и не говорил по-русски, новая семья с двумя племянниками и племянницей, у которых уже были свои дети, встретили его с радушием и гостеприимством русской души. И, чтобы видеться с ними чаще, он купил еще в годы перестройки, когда цены на недвижимость в Москве приемлемо варьировали, квартиру на Старом Арбате.

Арбат – старейшая улица Москвы, и является таким же символом российской столицы, как Кремль, Красная площадь или Собор Василия Блаженного. Название улицы происходит от арабского слова «арбад» («рабад»), которое переводится как «пригород, предместье». При царе Алексее Михайловиче в семнадцатом веке эту улицу пытались переименовать в Смоленскую, но название так и не прижилось.

С первых лет основания этой улицы на ней селились в основном ремесленники и купцы, но к концу восемнадцатого века они были вытеснены дворянами. Постепенно росла и престижность этой улицы. Представители московской интеллигенции приобретали здесь квартиры, отстраивали небольшие особняки. Многие известные фамилии, такие как Пушкин, Рахманинов, Толстой, Чехов, Блок, в свое время жили именно здесь. Позднее на Арбате начали строить многоэтажные дома, открывались лавки и магазины. Арбат стал преображаться, взрослеть, приобретая то лицо, которое знакомо нам сегодня.

Ему нравилось здесь гулять, а устав от прогулки, устраиваться на какой-нибудь скамейке и с печальной улыбкой смотрителя, прошедшего по вехам истории, с двусмысленной иронией на лице наблюдать, как меняется мир вокруг. В том, чтобы видеть историю, ощущать ее, прикасаясь к ней, словно к сухой и обшарпанной каменной стене, можно находить в этом свое очарование и мудрость. Интерес к рунам в этой северной стране, перенесшей за последний век множество потрясений, сосредоточил вокруг него узкий круг лиц почитателей и последователей, уважающих его труд и деятельность не меньше, чем их западные коллеги. И он стал помогать людям еще и здесь в России. Сегодня он ждал девушку, на чьи плечи свалился груз целого рода. Руны неспешно рассказывали ему о ее сложной судьбе, о том пути, который ей пришлось пройти, чтобы понять происхождение многих препятствий в своей жизни. Поднявшись из-за стола, он бережно убрал рунный набор²⁰ из горного хрусталя обратно в мешочек и стал готовиться к приходу гостьи, которая должна была прийти не одна. Для таких целей у него было заготовлено множество конвертов с универсальными рунными ставами²¹ его авторства, однако требовалось немало времени, чтобы найти те, которые лучше всего подойдут его клиенту. Впрочем, это не отменяло надобность в проведении диагностики ситуации и ставов по принципу «подойдет – не подойдет».

К моменту, когда послышалась соловьиная трель входной двери, он уже основательно подготовился и пошел встречать гостей. На пороге стояли две девушки. Одна высокая, уверенная в себе, с цепким взглядом зеленых глаз и маской холода, за которой веет печалью и одиночеством. На ней была черная облегающая куртка, поверх которой водопадом ниспадали темные волосы, на шее, подыгрывая цвету, глаз выглядывал зеленый шарфик. Вторая девушка была среднего роста, в сером пальто, темные волосы скромно собраны под серую, под цвет пальто шапку, а отстраненный взгляд ее карих печальных глаз выдавал смирение и безысходность, свойственные самоубийцам. Несмотря на кукольную красоту, от нее веяло страданием и тоской. Он не дал бы ей больше полугода жизни, подсознательно она уже все для себя решила, просто не осознавая этого. И если первая была сильной натурой и явно имела защитников, оберегавших ее и, очевидно, способных ускорить те процессы, ради которых эта девушка и пришла, то вторая была лишена защиты, а ее энергетическое поле напоминало продуваемую всеми возможными сквозняками вентиляционную трубу, куда летела вся грязь из окружающего мира.

– Здравствуйте! Я Олаф Бергесен, – поприветствовал гостей он.

– Ирина, – поздоровалась первая девушка, чуть улыбнувшись уголками губ.

– Юля, – представилась вторая.

«Неужели этот говорящий с таким смешным акцентом старичок с красным лицом и мясистым красным, как у Деда Мороза, носом и есть выдающийся рунолог, скорее он похож на любителя бани и пива или грузчика с рынка стройматериалов», – подумала Юля, изучая хозяина квартиры.

– 

Проходите, чувствуйте себя как дома, – смешно, с заметным акцентом проговорил старичок традиционное русское приветствие и сделал пригласительный жест.

Квартира, в которую они приехали в гости к почтенному рунологу, мало чем отличалась от квартир других людей, хотя и было понятно, что хозяин этих стен яркий, интересный и увлекающийся человек. Здесь не было черепов, горящих свечей, коптящих потолок, дыма аромапалочек, от которых слезятся глаза, никаких атрибутов магии, ставящих своей целью убедить всякого вошедшего в несокрушимости магической, божественной силы хозяина этой обители. Квартира не давила, она располагала, умиротворяла, давая вошедшему гостю перевести дух и забыть, хотя бы на время, об испытаниях жизненных перипетий. Лишь досочки с вырезанными на них причудливыми символами висели на стенах, стояли на шкафах, и в шкафах опираясь на небольшие ровные строи книг, готовых завладеть читателем, погрузив его в мир магии и волшебных существ Северной традиции. Одна из картин, висевших на стене, привлекла внимание, завораживая гостей яркостью красок и глубинной мистического смысла: на ней были изображены события Младшей и Старшей Эдд²², словно художник боялся упустить или обидеть как автора, так и главных героев этих строк, она, тем не менее, не казалась вычурной, скорее гармоничной, найдя в себе место для каждого. Юля не очень разбиралась в живописи, но то, что картина написана кистью серьезного и талантливого художника было очевидно, были видны мазки кисти, наслоения красок, а боги и герои, изображенные на ней, были настолько живыми, что будоражили душу вызывая двойственные чувства сопереживания и восхищения.

Ирина начала свой рассказ, а глаза старика со всей внимательностью ловили малейшую мимику и волнение его собеседницы, словно он собирался броситься в нее, как в море, и там, в пучине ее страданий и горестей, осознав все муки Хельхейма²³, что она испытала, воздать ей, наконец, миром и покоем, которых она достойна.

Юля, посмотрев на подругу, улыбнулась, ей было так хорошо, что плохие мысли остались где-то там. Видя его одухотворенное светом лицо и внимательный добрый взгляд, она невольно вспомнила дедушку, и впервые без боли и без осознания одиночества своей осиротевшей души она думала о нем и улыбалась. Сквозь большое витражное окно проникало солнце, теплое и живое, оно заставляло задуматься о счастье, смехе, море и пляже с мелким песком, где можно играть в догонялки и веселиться со своими близкими. И все это на фоне скандинавского аскетизма в интерьере квартиры, среди вещей простых, угловатых купленных в «Икее».

«Счастье в простоте», – эта гениальная, лишенная тумана и хитросплетенной паутины выводов и обоснований мысль возникла в голове Юлии и, родившись, подобно утреннему рассветному солнцу, засияла новыми красками жизни, как солнечный свет, прошедший сквозь грубую, но чистую материю горного кварца, озарила, что, чтобы получить радугу и счастье, нужны только камень и солнце.

Вернувшись из мира откровений, Юля вдруг обрела слух, с удивлением только сейчас заметив, что последние минуты она вообще ничего не слышала.

– В жизни каждого человека есть сложные времена, времена лишений, бед, времена, когда льются реки слез, у каждого они свои, то же касается и благ, какими бы они ни были, для кого-то блага – это полный дом детского смеха, для других – полный дом злата. Но все они едины и представляют собой ту дорогу, по которой шагает человек, день ото дня творя свою судьбу, он как бы мостит дорогу, которой еще нет, создает ее каждым своим шагом, но бывает такое, что у той дороги возникают перекрестки, где можно изменить свою жизнь. И мне так думается, что ты стоишь как раз на своем перекрестке. Надеюсь, ты не назовешь все, что я сказал, философией и иллюзией?

Ирина улыбнулась, но улыбка получилась какая-то измученная, старик, заметив это, откинулся в кресле, чуть отстранился, давая ей возможность подумать и высказаться.

– Вы можете выполнить гальдор²⁴? – серьезно спросила она.

Олаф Бергесен с неодобрением посмотрел на нее.

– 

Думаю, ты торопишься, да, я могу сделать то, о чем ты просишь, настоящий гальдор. Но я должен тебе сказать, что ты должна попробовать изменить свой мир сама. Гальдор в моем исполнении – слишком серьезная, как это слово на русском, вещь, очень серьезная вещь, я редко, очень редко пользуюсь им. В тебе есть сила, ты валькирия, и амулет валькирии подошел бы тебе не меньше, чем молота Тора, и ты в состоянии справиться сама. И почему именно гальдор, разве ты развиваешься этим путем?

– Я хочу видеть результат, – быстро ответила Ирина, ее большие зеленые глаза под челкой темных волос делали ее похожей на пантеру, готовую ринуться в бой. Я устала, герр²⁵ Бергесен, очень устала. Сама я развиваюсь по пути Трот²⁶