– Ты здесь не один… Уже дурно от этого запаха! Мне плохо. Выкини сигарету или дай мне пересесть к кому-нибудь.

– Твою же… – прошипел Крис. Сжал зубы, и по его лицу нетрудно было догадаться, что в мыслях он уже обложил меня потоком таких красноречивых ругательств, которых мои уши еще не слышали. Он зло швырнул недокуренную сигарету на дорогу. – Я это делаю только лишь потому, что остановись я сейчас и прерви движение колонны – Сборт с меня шкуру спустит. Не устраивает со мной ехать – забирай вещички и со следующего раза проваливай в другую машину!

– Так и сделаю, – буркнула в ответ, кутаясь в плед и открывая и свое окно нараспашку. Низкие темные тучи и светлые поля, засаженные злаковыми колосьями, разрезали мир пополам. Горы, отраженные в зеркале заднего вида, казались иллюстрацией на книжном развороте. Перевела взгляд на горгоновца. – А теперь перестань фыркать и, пожалуйста, расскажи обо всем.

Крис усмехнулся. Без особых эмоций провел краткий экскурс: во-первых, в °13-16-8-28 они добыли значительно меньше, чем предполагали (запасы восполнить удалось, но это потребовало значительных трудов, сил и времени). Город сильно пострадал под авиационными ударами, хотя никто из горгоновцев не предполагал, что вооруженные силы обратят на него внимание – это не административный центр, да и не самое большое селение местности, – как итог: некоторые районы сравняли с землей, другие сильно пострадали от пожарищ. Около города располагались ветряные электростанции: большинство ветрогенераторов уничтожено и повреждено, но пара мельниц чудом уцелела и продолжала работу. Когда горгоновцы собирались уезжать, то внезапно столкнулись с небольшой группой выживших, которые занимались собирательством. Пятеро. Женщина и мужчины, в числе которых и Джон с Виктором. На контакт пойти "пришлось" – по пятам следовали зараженные, – хотя встреча оказалась "не самой приятной". Горгоновцы узнали, что большая часть жителей города пыталась эвакуироваться сразу же, когда пошли слухи о распространяющейся эпидемии Северной заразы. Люди бросали жилье, машины, пытались как можно скорее покинуть город, уезжая налегке. Кто-то, кто поверил слухам сразу или кого предупредили, спастись успели (как минимум, до ближайшего блокпоста); другим повезло меньше. Северная зараза накрыла как цунами. Пробки на выездах из города заблокировали людей один на один с зараженными. Паника первых часов осознания, что инфекция добралась до их родного дома, сыграла злую шутку. Люди сами закрыли себя в клетку и выкинули ключи. А затем истребители-бомбардировщики – еще не поднялось солнце, – девятой волной похоронили остатки надежды и тех, кто не смог выбраться.

Из резиденции, выстроенной на холме и находившейся вдалеке от центра, жилых районов, да и, в общем-то, всей инфраструктуры города, Джон Грин вместе с остальными спасшимися наблюдал, как круглый солнечный диск выплывал из-за темной полосы горизонта и озарял полыхающий город. Угасающим эхом замирали в небесах вопли городских сирен. Становилось тихо. До ужаса тихо.

Джон Грин был градоначальником °13-16-8-28. Он вместе с женой и дочерью по какой-то причине выехать из города не смог, но при этом им удалось уцелеть и спасти еще пару десятков человек, отказавшихся (или не сумевших) эвакуироваться по разным причинам. Все они укрылись в резиденции, уцелевшей и от бомбежек, и от активного внимания зараженных тварей, когда те пробудились в городе. Грин взял выживших под свою опеку, расселил в здании резиденции. Следил за порядком. Ветряная электростанция питала административное здание, которое, как и все правительственные объекты в Государстве, было также снабжено собственной водонапорной системой, отличным бомбоубежищем и всеми удобствами для случая, если необходимость вынудит держать оборону. Вода, нагреватели, свет, медицинская комната; выжившие смогли среди руин города найти и доставить в резиденцию кровати, матрасы, одеяла. Иллюзия нормальности. Фальшивая прежняя жизнь. Большего и не нужно.

На данный момент в резиденции находилось около шестидесяти человек, и чем больше становилось людей, тем острее чувствовались проблемы и разногласия, которые Грин не мог полноценно разрешить.

Я не знала, какие эмоции испытывала: то ли радость от того, что мы были не единственными выжившими, то ли ужас от понимания, что кошмар происходит взаправду и раскинулся всюду, то ли страх перед неизвестным. Избавиться от привкуса сюрреалистичности, эфемерности и обмана пока не удавалось.

Льюис оценки происходящему не дал. Воздержался от комментариев и мыслей. Не поделился сомнениями. Не столько, потому что злился на меня, сколько по привычке.

– Ты не выглядишь особо воодушевленным, – осторожно заметила. Горгоновец скривился, промолчав. Я окинула его взглядом: весь пыльный, с темными кругами под глазами, изрешеченными тонкой сеточкой красноватых вен. Уставший, серьезный и абсолютно недовольный вообще всем вокруг. Ко всему прочему, еще и продолжающий злиться на меня.

И, конечно, было можно продолжить молчанку, гнуть свою линию, но направляться к неизведанному значительно комфортнее с расположенным ко мне Кристофером.

– Послушай, я вышла, чтобы перебороть себя. Хотя бы в малом, – сухо бросила, смотря на свои пальцы. – Пыталась подчинить страх, – Льюис повел головой, сдавленно выдыхая и сильнее сжимая руль; хмыкнул скептически, посмотрев на меня искоса. – Я могла сказать. Но не посчитала нужным. Решила быть без "подушки безопасности". К тому же, меня бы не поддержали. Даже Норман, – с секунду подумала. – Тем более Норман.

– Ну, наверное, – с легкой хитринкой протянул Крис, прищуриваясь. – Выпусти он тебя одну я, конечно, спустил бы с него шкуру, но… Но ты хотя бы была под присмотром. Какого хрена, Шайер, у меня до сих пор в голове не укладывается, что ты совершила такое глупое безрассудство! – он посмотрел на меня, изогнув сведенные к переносице брови. – Как думаешь, что бы на это сказал Роберт, если бы не был занят Грином?! – я молча пожала плечами, на что Льюис тут же покачал головой. – Я не скажу Сборту ни слова, а ты больше не предпринимаешь подобных вылазок.

– Хорошо. Подобных больше не будет, – и прежде, чем Льюис успел возмутиться, я махнула рукой. – Не придирайся. Только не ты, – окинула Криса взглядом. – Тем более не ты. Я уже наслышана от горгоновцев о твоих своевольных выходках. Долго еще ехать?

– Не очень.

Льюис не соврал. Вскоре мы свернули на западную объездную, оставляя по правую сторону обугленные останки бывших многоэтажек.

Выжженный пустой город. Везде обломки и осколки, везде руины домов. Картинка, которую слишком часто теперь видела за стеклом машины. Чудом уцелевшие улицы и районы выглядели искусственными. Игрушечным конструктором, выброшенным на кенотаф города и людских надежд. Скелеты стальных конструкций. Железобетонные останки лабиринтов проспектов и улиц. Гарью и копотью раскрашены погребенные жилые кварталы.

А там, далеко на полях, стояли несколько ветрогенераторов с неспешно крутящимися лопастями, резко выделяющимися своей белизной на фоне неба. Завораживающе. В сердце замерло, и я, не моргая, смотрела на эти сверкающие лопасти, вырванные точно из другой жизни. Таким же магическим казался огромный парк, разбитый между городскими постройками и монументальным зданием резиденции на холме.

– Удивительно, как вы смогли раздобыть необходимое во время выезда… – сдавленно выговорила, глядя на город. Льюис как-то особенно болезненно вздохнул:

– Они сбрасывали бомбы на жилые районы. Центр старались не затронуть, административные и общественные сооружения служили ориентиром, но не целью, – мужчина замолк, переглянувшись со мной. – Зараженные попадаются местами; нужно быть осторожными и внимательными.

Коротко кивнула, переводя взгляд к ветрогенераторам. Затем к серо-коричневому зданию, строгому и симметричному. В стеклах резиденции поблескивали последние солнечные лучи, пробивающие из-за пелены туч. Портик резиденции местами поврежден, но само здание осталось нетронутым. Двухэтажное, высокое, протянутое. Богато декорированный фасад. Нижний пояс этажа окружен белоснежными колоннами. Ризалит подчеркивает главный вход, выходящий прямо к городу. Балюстрады венчали террасы верхних этажей. Наличники окон, изгибающиеся карнизы поражали своей роскошью и разнообразием. Причудливые завитки, фронтончики, позолота отдельных лепных деталей… И напротив этого великолепия, пригодного разве что для покоев богов, разрушенный сгоревший город.

На улице перед резиденцией – с десяток человек. Все внимательно всматривались, указывая на колонну наших машин.

Сердце гулко забилось о ребра, делая мое дыхание прерывистым:

– Крис, а если это западня?..

– Тогда они сильно пожалеют, что загнали себя в угол, – хрипло ответил Льюис, не повернув головы. Я продолжала смотреть на него. Горгоновец, видимо почувствовав мой взгляд, обернулся, кривя губы в усмешке. – Даже если тебе не нужна моя помощь, то все равно будь рядом. Хорошо?

Молча кивнула в ответ.

Машина Роберта свернула во внутренний двор резиденции, куда открылись тяжелые кованые ворота.

***

Груженые сумками, не отходя друг от друга ни на шаг, мы медленно продвигались по коридорам, осматриваясь. Пустота и тишина. На первом этаже заселенных кабинетов не было (как, впрочем, и во всем центральном крыле – нам предоставили несколько обособленное от других выживших место; все жили в пристроенном к резиденции здании, связанным с ней застекленным воздушным переходом второго этажа).

В резиденцию мы попали не через главные двери, где располагалась роскошная парадная лестница, ведущая затем на второй этаж, а через запасной вход западного крыла, что выходил во внутренний двор. Грин спешно и немного сбивчиво рассказывал о правилах проживания в резиденции: не расходовать попросту воду, свет разрешается жечь в определенные часы и определенное количество времени… Сэм воодушевленно шагал рядом со мной, а я поймала себя на том, что чрезмерно насторожена. Вместо восторгов и слез счастья – с опаской поглядывала по сторонам. Горгоновцы тоже напряжены; Льюис и вовсе шел впереди, не опуская руки с рукояти мачете.

Большие хрустальные люстры. Стулья из темного дерева, обитые бархатом и расшитые золотыми нитями. Бордовые ламбрекены. Массивные кутасы. Высокие потолки. В другой бы ситуации я замерла в детской восторженности, рассматривая заточенные в потертые рамы пейзажи.

Кроме Грина нас сопровождала темноволосая девушка лет тридцати с ярко-голубыми глазами, которую Сборт с группой вылазки уже видели. Именно она, вернувшись в резиденцию, занялась приготовлением для нас комнат… И моральной подготовкой людей к появлению военных в стенах.

Мы расположились в трех больших бывших кабинетах на первом этаже. В каждом – по четыре спальных места.

На каждом этаже располагалась душевая комната, в которой находилось по три кабинки. Первый этаж западного крыла оборудован медицинской комнатой и изолятором, который не использовался. Когда Роберт спросил (то ли шутя, то ли серьезно) оборудовано ли здесь что-то наподобие карцера, горгоновцы поднапряглись (особенно Льюис, даже на мгновение обернувшийся), но Джон недоуменно покачал головой, ответив отрицательно.

Сама резиденция имела п-образную форму. Наши кабинеты находились в ее восточном крыле; прямо по коридору от нас располагались душевые, запасной выход во внутренний двор и еще одна лестница на второй этаж. В западном крыле – "лазарет".

Я уже предвкушала момент, когда можно будет все внимательно осмотреть.

Джон предложил нам первым делом расположиться и обустроиться; позже – представиться другим проживающим в резиденции. Сборт инициативу поддержал, дав горгоновцам немного свободного времени, попросив, однако, поторапливаться. Впрочем, никто медлить и не собрался – нас ждали работающие душевые кабины. Вода. Можно полноценно помыться. Это захватило мысли: горгоновцы в срочном порядке распределили очередность похода в душ. Я оказалась в тройке последних вместе с Сарой и Крисом.

Расположение в комнатах осталось неизменным: личная комната для Сборта, где также хранился весь инвентарь, оружие, припасы, и вещи, не являющимися личными кого-то из "Горгоны". Вторую занимали Стэн, Стивен, Михаэль. К ним же вынужденно был смещен Сэм. Я останавливалась с Норманом, Сарой и Льюисом.

Не успели мы зайти в кабинет и осмотреться, как Карани тут же бросила рюкзак и сумки на пол, метнувшись к пакетам с одеждой; с легкостью вывалила содержимое гигантских бумажных свертков на две близстоящие кровати.

– Норман, специально для тебя! Я, когда увидела этот кардиган, сразу решила, что он должен быть на твоих плечах!

Роудез перехватил брошенный Сарой кардиган. Удлиненный, теплый, крупной вязки. Весь цветной, изрешеченный треугольниками, ромбами и линиями. Единственная огромная деревянная пуговица, пришитая яркими желтыми нитями. Норман был неподдельно доволен; крепко обнял Сару, тараторя благодарности, пока я опустила рюкзак и сумку на пол, буквально сканируя взглядом помещение.

Высокие потолки, метра три с половиной. Два большущих окна, завешанных плотной тканью, отдаленно напоминающей шторы. Четыре простые односпальные кровати без изголовий, стоящие рядом друг за другом в два ряда у левой стены. Справа распахнутые шкафы, куда раньше складывали документацию – кое-где виднелись остатки сшитых дел и папки с бумагами.

Грин упоминал: когда началась эвакуация, люди принялись спасать документы, отчеты. Подчищать доказательства темных делишек. Опустошать банковские счета. Вывозить ценности. Бумажки, как и всегда, оказались важнее живых людей.

Одинокий обшарпанный стол стоял рядом со шкафом. На столе слой пыли.

Подняла к потолку голову. Белая побелка местами осыпалась, потрескалась. Шатало здание резиденции не хило.

Горло перехватил спазм.

– Пылью и сыростью пахнет, – выдавила из себя хрипло. Переглянулась с Льюисом, растерянно замершим посередине комнаты. Он чувствовал то же самое. – Может, откроем окна, чтобы проветрить?

Кристофер кивнул. Направился вперед. Перехватил оба куска ткани, закрывающие окна, рывком сорвал их; с шумом ткань упала на пол; облако пыли взметнулось вверх и медленно стало оседать в свете заката, пробивающегося через плотную завесу облаков. Горгоновец распахнул окно настежь.

А я продолжала стоять, недвижимая, смотря за пределы окна. На мертвый выжженный город. И чувствовала, как глаза наполняются слезами. Внезапная сильная эмоция. Дикий страх, ужас, паника.