Бенар не сдержал короткого довольного смеха. Затем невозмутимо кивнул, пожелал доброго дня и направился к брату. Я же, тяжело выдохнув, двинулась обратно к кабинетам горгоновцев. Сердце сумасшедшее билось о ребра, воздух обжигал легкие, и сокрытое в глубине волнение на мгновение вырвалось наружу. Я дошла на трясущихся ногах, почти не ощущая земли.

Доложить Роберту. Нужно было всё рассказать. Оплот черного рынка, контрабанда. И кто-то из этих головорезов, вероятнее всего, продолжал находиться в стенах резиденции.

Прямиком до Сборта дойти не успела, Михаэль перехватил меня на полпути. Полагаю, он намеренно сделал это, чтобы я не успела расспросить ничего существенного про переговоры – командир первым делом собрал рядом с собой исключительно горгоновцев, – и отвлек на очередную лекцию по фармакологии, подробно описывая воздействие различных препаратов на организм. Я старалась внимательно слушать, делая подробные записи в блокноте, но мои мысли вновь и вновь возвращались к Сборту, переговорам, Бенару и Гринам, галерее на втором этаже. Сотни вариантов хитросплетенных схем, возможных развилок и ответов на вопросы.

Когда занятие наконец-то окончилось (никогда еще не ждала этого так сильно!), вновь бросилась к кабинету Роберта, но и тут не успела: Сэм вместе со Стэном вытаскивали остаточный хлам из наших и близстоящих кабинетов, закидывая коробки с бумагами и прочей ерундой в большую темную кладовую, где пыли скопилось больше, чем воздуха; меня попросили заменить Нормана – расчихавшегося от пыли и проклинающего все вокруг, – и помочь. Видимо, сама судьба пыталась отбить мой соблазн разведать что-то новое и сообщить что-то узнанное.

Старые документы, скоросшиватели, потрепанные дела, отчеты, доклады, обозрения, рапорты, депеши, информационные сводки… Всего так много, что дурно. Счета, документы по переводам с баснословными суммами. Еще больше специфических бумаг находилось в кладовой. Многие из них попадали в сшитые папки случайно – по невнимательности или ошибке, – некоторые, возможно, были забыты или утеряны при вывозе или уничтожении. Можно зарыться в этих бумажках и найти столько интересного, неоднозначного. Можно обнаружить компромат и подтверждения десятка скользких дел. Публикация подобного – фурор, подрыв авторитета местных властей, а там уже, как домино… Но сейчас это уже не имело смысла. Что толку копаться в том, что отныне утеряло значения? Что толку переживать о клептократии, когда мы даже не уверены в существовании будущего?

Но рациональность оставляла, когда глаза натыкались на очередную кругленькую сумму, наименования, аббревиатуру, обозначения и формулировки, от которых мороз пробегал по коже. Я твердо решила вернуться сюда позже за материалом.

Сэм укладывал бумаги в крупные коробки, что стояли в коридоре. Стэн переносил те в кладовую. Я аккуратно взгромоздила очередную кипу бумаг на полку стеллажа. Чихнула пару раз от пыли. Неудачно повернулась. Задела большой свернутый пергамент, кем-то втиснутый между плотно набитыми папками. Грохот. Бумаги повалились на пол, другие взметнулись в воздух, а мои громогласные ругательства акустика помещения сделала еще оглушительнее и яростнее. Стэн с Сэмом в легком испуге влетели в кладовую, загоготали, помогая мне выбраться из горы макулатуры… А мне в тот момент на глаза попалась скрепленная папка.

Ромбический символ. Лишенное век око, окруженное переплетными солнечными лучами.

– Штефани? – Стэн невесомо дотронулся до моей руки. – Ты в порядке? Белая вся…

Глянула на горгоновца, кивнула. Подхватила папку, сразу раскрывая и смотря в документы.

Даты достаточно свежие. Перечисления на непонятные обезличенные счета. Фотографии без смысла и цели. И белые листы. Один за другим. Пустышка. Решила посмотреть на сшитое дело, следовавшие сразу за папкой: договоры покупки, чеки, каталоги товаров… Оружие. Много оружия.

– Вы справитесь без меня? – спросила хрипло.

Сэм кивнул молча, Стэн же даже подогнал меня поскорее пойти подышать свежим воздухом. Я поспешила прочь, забрав последние две папки с собой.

К Роберту! В пекло всё! Нутро тянуло меня к командиру "Горгоны".

***

– Роберт! Тут документы, и Виктор сказа… – я оборвалась на полуслове, почти влетая в кабинет Сборта.

Немая сцена. Со вздохом поднявший на меня глаза Роберт.

И Льюис, который обернулся в немом вопросе, картинно вскинув брови и сжав губы.

Если существовала возможность исчезнуть по щелчку пальца, я предпочла бы раствориться. В глазах Криса буквально читалось: "С хера ли я вообще не удивлен?! Ну какого черта, Шайер, не прошло и половины этого гребанного дня!"

– Я, пожалуй, чуть позже зайду. Видно, не вовремя…

– Нет, нет, проходи, Штефани, – Роберт кивнул на второй стул напротив своего стола. – Мне даже интересно, чем ты меня удивишь, – под тяжелым взглядом Льюиса покорно вошла в кабинет и села на стул. – А ты так не смотри на нее, будто сам не при делах.

– При всем уважении, Роберт, этот долбак сам до меня домахался. Если уж человек говорит, зачем затыкать ему рот? В этом случае, по крайней мере.

– Вот именно, – я скептически глянула на Криса, – если говорит, зачем затыкать рот? Можно слушать, а это приносит плоды…

– А теперь замолкните оба, – тон Роберта мягкий, но волевой. – И давайте по порядку.

Переговоры с Грином и представителями "местного совета" возымели успех: консенсусу удалось достичь, и для начала Роберт убедил бывшего градоначальника в необходимости ужесточить дисциплину и установить дежурства: с горгоновцем теперь всегда должен был выходить человек из резидентов. Как оказалось, после долгой беседы Кристофер решил обойти прилегающую территорию; хотел немного осмотреться, когда его перехватил Анри Кремер ("тот самый близнец Виктории," – заметил Льюис), и попытался завести беседу, разговорить военного и "наладить дружественные связи" на почве "единоверной службы", ведь Анри, как и горгоновцы, "служит всеобщему благу в лице Трех".

Анри оказался офицером таможенного блокпоста, рьяным сторонником монаршей власти, да и очень, по словам Криса, "дотошным мудаком, считающим, что фамильярность и надуманное побратимство способны тут же сделать его близким другом горгоновцев". Но Льюис остался на удивление сдержан и снисходительно продолжил беседу. С корыстных побуждений, конечно; Анри являлся одним из постоянных участников вылазок, хорошо знал прилежащий город, окружающую местность, да и имел достаточно неплохую осведомленность о людях, живущих в резиденции. Все это могло сделать его "полезным" хотя бы на первых порах. Ко всему прочему, Крис как бы невзначай разузнал о том, где в резиденции хранятся припасы, насколько много вооруженных людей, насколько много владеющих оружием – ведь иметь за пазухой пистолет и уметь из него стрелять абсолютно разные вещи, – чуть расспросил о Джоне, о жизни в городе до начала конца.

В частности, Льюис разнюхал интересный факт: когда Джон с выжившими вернулся в резиденцию, здесь уже пряталось человек десять. Жена Грина вспышки вируса не пережила. Здесь же в повествовании Криса всплыло имя Иммануила, и настал мой черед пересказать слова Виктора, обрисовать галерею второго этажа и запыленную кладовую с сомнительной документацией.

Роберт слушал внимательно. Не перебивал. Иногда уточнял и делал пометки на большом разложенном на столе листе бумаги. Командир привычно был сдержан в проявлении эмоциональных реакций на информацию, которую мы с Крисом вываливали на него – дело, на первый взгляд, принимало интересный оборот, но судить в общем и целом о всей ситуации не представлялось возможным; никто не мог ответить наверняка, каков в информации процент преувеличений, фантазий, гипотез и предположений; да и связано ли прошлое °13-16-8-28 и разносторонняя семья Гринов с нынешними исчезновениями тоже оставалось под сомнением. Роберт попросил нас с Крисом не дергаться раньше времени. Что-то случайно узнали – "молодцы, хорошо, ушки держим востро, глазками смотрим зорко, но, упаси Богиня Матерь, продолжать вам самим что-то выискивать без согласования".

Мы покинули кабинет Роберта молча. Прошли по душным коридорам, вышли на улицу.

Воздух свежий, но пропитан еще летним теплом; пронизан ароматами хвои и земли, легкий запахом мха и плотным терпко-пряным – бархатцев. Небо над нами раскинулось светлое, прозрачное, слегка затянутое тонкими белесыми облаками. Из жилого корпуса показалась молодая женщина, на плечи которой была небрежно наброшена шаль песочного цвета; в руках ее – глиняная плошка, наполненная травами. Мы с Льюисом проследили за тем, как незнакомка прошла в удаленное место двора и опустилась у кованого забора на колени, устремляя лицо к солнцу и понимая левую руку с сомкнутыми указательным и средним пальцами. Губы ее безмолвно зашевелились. О чем она взывала в ту минуту к Матери? Чтобы вернулись пропавшие? Чтобы мертвые улеглись в могилы и вновь уснули вечным сном? О быстром конце или о маяке надежды?

Мы с Крисом переглянулись и повернули в другую сторону, чтобы не тревожить чужой молитвы, но успели увидеть, как женщина зажгла собранные в плошке травы, и как покатился колечками на землю густой дым.

Я уже решила, что Крис не будет ворчать о том, что я куда-то влезла и что-то пыталась узнать – просто потому, что сам сделал ровно то же самое: оказался в нужном месте в нужное время и подыграл, начав "выискивать без согласования", – он, в общем-то, и не ворчал, но и промолчать не смог:

– Просто не могу понять, чем ты думала? Пошла с Виктором одна, никого не предупредила. Мы только вчера приехали в резиденцию, не знаем людей, чего от них ожидать, кого опасаться. А опасаться следует всех, – хмыкнул Льюис, закуривая. – Тот же Виктор; кто дает гарантию, что не он стоит за исчезновениями? Не пытается любезными беседами спутать карты? Если бы ты была готова постоять за себя в критической ситуации, я бы мог отчасти понять такую халатность, но… У тебя что, взаправду инстинкт самосохранения отсутствует?

– Да есть он у меня, – я скривилась, – просто так совпало. Я же не сказала бы, "ой, Виктор, прервитесь на минутку, я сбегаю к горгоновцам, скажу, чтобы наготове были". Мне, к тому же, нужно образу соответствовать. А и информация лишней не бывает.

– Ты к любой ситуации оправдание находишь.

– Не завидуй.

Мужчина усмехнулся:

– Просто постарайся в следующий раз таких ситуаций не допускать.

– Что за "местный совет"? – спросила, переводя тему.

– Пустышка. Состоит из нескольких человек, номинально принимает основные решения.

Горгоновец рассказал и о небольших группках, занимающихся вылазками в городок и близлежащие территории; а спустя паузу покачал головой, состроив гримасу. Количество оружия, заявленное Джоном как имеющееся в резиденции, не особо походило на реальное, и тут либо кто-то не договаривал о запрятанном инвентаре, либо Грин увиливал. Хотя и "совет резиденции" тоже не особо ассоциировался с честными людьми. И ведь речь шла не о доверии незнакомцам, а о недоверии своим собратьям по несчастью, с которыми здешние обитатели оказались вынуждены делить крышу. Все разрозненны, разобщены – какие вообще могут быть разговоры о безопасности?

– Нам даже осторожненько намекнули, чтобы мы здесь занимались своими делами и особенно не лезли в жизнь резиденции, – Льюис выдохнул дым в сторону от меня. – Условно, "помогите с безопасностью от зараженных и сидите смирно".

– А Сборт что?

– Ничего. Там загладил углы формулировок и сменил акцент внимания на насущные тяготы, а нам сказал, что не стоит искать себе врагов.

– Он осторожен.

– Очень, – согласно кивнул Крис, останавливаясь на месте. Напряженно думал о чем-то с секунду, сосредоточенно затягиваясь сигаретой. Затем отвернулся, окидывая взглядом внутренний двор.

– А кто намекнул сидеть смирно? – горгоновец не ответил; тяжело вздохнула, разводя руками и качая головой. – Да брось, Льюис, какие сейчас могут быть тайны? О, Небеса, послушай, – дотронулась до плеча мужчины, вынуждая обернуться ко мне, – я нашла бумаги в кладовке, и даже если сотая доля из них действительна, то ситуация может быть куда серьезнее, чем кажется, – решила сразу говорить прямо. Кристофер серьезно и внимательно смотрел в мое лицо. – Это были реквизиты закупок оружия. Да в таком количестве и объеме, что в голове не укладывается. Там были ПП, штурмовые и автоматические винтовки, пистолеты любого вида и калибра, огневая мощь покрепче, а про количество разношерстных боеприпасов я вообще молчу. Зачем это нужно закупать? Тем более в таком городке? Тем более через резиденцию? – Крис все еще молчал. – Значит дела Иммануил вел прямо здесь, прямо отсюда. Ядро всей его системы находилось здесь, в резиденции, которая, похоже, вместо административного центра стала частным представительством брата Джона; и он сам наверняка знал обо всем, просто не мог не знать. А значит, сейчас действительно он может темнить и недоговаривать. Но дальше интереснее: ты упомянул, что во время приезда Джона с выжившими в резиденцию, здесь уже располагались люди. И Иммануил погиб до возвращения Джона, но после начала свирепствования эпидемии в городе. Значит, кто-то из тех, кого в резиденции обнаружили, мог быть причастен и к смерти Иммануила, и к его работе, – мысль сменяла одна другую; в процессе их озвучивания, я выводила новые причинно-следственные связи, о которых сначала даже не думала. – Да и контрабанды было много. Я видела документы на поставку товаров. Начиная от алкоголя и табака, заканчивая психотропами. Никто ведь не знал о том, что Северная зараза так разрушительна. Все случилось слишком быстро. Никто не думал, что город решат бомбить. Поэтому пытались вывезти бумаги и документы. Подчищали следы, чтобы спокойно затем вернуться… Но зачем убили Иммануила? Были ли исчезнувшие как-то связаны с ним? Может, мы чего-то не знаем? Может, не договаривает Джон? – я замерла, глянув Льюису прямо в глаза. Он был хмур, а я… Мое сердце колотилось в горле. – Крис, кто уже был в резиденции, когда Джон прибыл? Они входят в совет? Они предложили горгоновцам заниматься своим делом?

– Остановись, – медленно и с расстановкой проговорил мужчина, – Шайер, остановись.

– Но…

– Нет. Стоп. Хватит. Не лезь в это. Не смей в это лезть.

– Да какого хрена, Льюис?! – сжала губы, упрямо встречая взгляд горгоновца. – Я прекрасно знаю, что такое контрабанда, кто обычно за подобным стоит, и как они решают свои дела. Особенно в Государстве. Особенно, если их покрывают властные структуры. А если опустить все нюансы, то ты вообще не имеешь никакого права говорить, что мне следует и не следует делать.

– Я и не пытаюсь. Но настоятельно прошу не совершать глупостей. Сначала обсудим с Робертом. И "Горгона" со всем разберется.

– А если я ошибаюсь в своих предположениях? – мотнула головой; Крис фыркнул. – Рано говорить Роберту, нельзя распускать слухи и напрягать его пустыми догадками, нужны весомые доказательства. Я могу узнать что-то еще, дай мне время, – горгоновец вздернул бровь, от гнева не в силах что-либо сказать. – Не смотри на меня так! Роберт не должен воспринимать меня как источник необоснованных подозрений.

– Шайер, да какого… – процедил Льюис. – Это не просто пустые предположения и очередное "журналистское расследование", – он глухо прорычал, стискивая зубы. – Послушай. Да, Роберт высказал нам очень похожие гипотезы. Но мы только приехали. Нужно осмотреться. Нужно понаблюдать. Нужно, черт возьми, решить хотя бы одну из насущных проблем! Не торопи. Всё идет своим чередом, – выдохнул медленно и шумно. – Не смей ввязываться, Шайер!

Но не успела я возмущенно ответить, как вдруг за нашими спинами раздался тихий детский голос:

– Простите, можно спросить?

Мы с Льюисом синхронно обернулись. Перед нами стояла смущенная девочка лет шести. Две косички, украшенные перламутровыми бантиками, лежали на ее плечиках. Большой единорог из пайеток поблескивал на цветастой кофте.

– Привет, – произнесла я дрогнувшим голосом.

– Хей, здравствуй, – тембр Льюиса стал внезапно мягок, похож на урчание кота; мы с горгоновцем почти одновременно присели, чтобы оказаться с девочкой на одном уровне.

– Я слышала, что вы приехали из другого города, да? Мой папа уехал в другой город. Я его жду, а он всё еще не вернулся, – кроха смотрела на нас доверчиво, а я переглянулась с Крисом, абсолютно не зная, как себя вести; стало погано и страшно, вся история с контрабандой, Имманулом и безымянными исчезновениями сместилась назад, а реальность Северной заразы накрыла с головой, точно сильная волна. – Мой папа тоже был военным, – девочка мягко улыбнулась, указывая пальчиком на форму, в которую и я была одета. – Я подумала, может вы работали вместе?

– Слушай… А как давно твой папа уехал? – осторожно спросил Крис. – Как его… Зовут? – и мужчина вновь обменялся со мной взволнованным взглядом.

– Он уехал, когда мы с мамой приехали сюда, – худощавая девочка кивнула на резиденцию. Внезапно из-за угла выскочила испуганная женщина; сразу ясно: мама крохи, больно уж похожи. – Его зовут Карстен Фогт. Он очень высокий, с голубыми глазами. Еще у него на запястье шрам есть.

Женщина, утирая слезы, быстро направлялась к нам.

– Хмм, – протянул многозначительно Льюис, переглянувшись со мной. – Знаешь, кажется да, мы его видели… Помнишь, Штеф?

– Да, точно, – подтвердила, глянув на девочку, – он очень помог нам. Мы встретили его по пути сюда; он направлялся по секретному делу и личному поручению командира. Я ведь правильно помню, Крис?

– Верно, – Льюис улыбнулся ребенку, – а еще он просил передать его дочери, если мы ее когда-нибудь встретим, чтобы она не грустила и не переживала. Тебя ведь зовут?..

– Иви!

– Да, конечно же, Иви! Как удачно, что ты нас нашла! Мы так переживали, что не сможем доставить послание!.. – Кристофер тяжело сглотнул, видя, как девочка просияла.