Погода радовала морозным, но ясным и безветренным солнечным днём, и на светлые улицы после мрачно-туманной ночи высыпал, кажется, весь город. Дворники убирали снег; собачники выгуливали своих подопечных; молодёжь то парочками, то группками шастала без дела; взрослые и занятые передвигались короткими перебежками от магазина к магазину; старушки сплетничали на лавочках.

Оглядевшись, я решила, что на фоне Анжелы выгляжу вполне обычно. На девчонку косились то неодобрительно, то со скрытой завистью, а на меня – просто с любопытством. Приехала, что-то фотографирует… Видимо, права Анжела, не такая уж тут глушь, и народ привык к туристам.

А моя проводница, жуя жвачку и важно «лопая» розовые пузыри, вещала, исправно отрабатывая триста рублей и фото на аватарку. Это в семнадцатом веке построено, это – в девятнадцатом, а эта улица – при прокладке Транссиба. Я так же исправно щёлкала затвором, изучая город в видоискатель.

– А вам не нужны… ну эти, свет, выдержка?

– Главное – зоркий глаз и чувство композиции, – со «знанием» дела пояснила я. – Если этого нет, то никакие диафрагмы не помогут.

Анжела кивнула, посмотрела, как я «прощёлкала» улицу из кирпичных и обшарпанно-панельных двухэтажек, и наморщила нос:

– Так вы же за день всё отснимите. Город-то у нас… маленький. И что потом делать будете?

– Вечером отсмотрю материал, и то, что понравится, приду снимать отдельно – с архитектурными элементами и в композиции с людьми, – отозвалась я невозмутимо. – Со светом, вспышками, штативом и прочими приблудами.

Город понравился необычностью улиц. Они тянулись не прямыми лучами от площадей или набережной, образуя квадраты дворов, как в больших городах, а кривыми зигзагами, переплетаясь и часто обрываясь тупиками. И зайдёшь в такой тенистый дворик, пройдёшь вдоль домов, обернёшься – и, кажется, нет выхода, прячется кованая калитка за огромными тополями и кустами так, что не рассмотреть. И узенькие проулки между домами таятся, скрываясь за старыми рябинами.

Кроме того, здесь много дворов-«колодцев», в которые можно попасть лишь через дом, пройдя его насквозь по коридору. И выйти – так же. На дверях «приколодезных» домов не было домофонов, иначе, как пояснила Анжела, на другую улицу не попасть, кругом тупики, и обходить – полдня. И насчет «полдня» она не шутила. Не улицы, а клубок ниток, с которым поиграл шаловливый котёнок.

– Площадей вообще нет? – спросила я, когда мы, обойдя правый берег, вышли к набережной.

– Нет. А всё главное – здесь, вдоль реки. И администрация, и библиотека, и загс, и театр, и кино. На той стороне здания покрасивее. Пойдёмте.

– А где транспорт? – я так привыкла к шуму машин большого города, что сразу обратила внимание на необычную тишину.

– Электрички. Велики летом. Маршрутки в соседние города – если надо, но они только от вокзала ходят по расписанию, – Анжела пожала плечами. – А машин штук пять всего, но их от завистников по гаражам прячут. Народ пешком ходит. Ну, тут же рядом всё.

Да, провинция-провинция…

Здания «покрасивее» – это три-четыре этажа, выступающий вход с колоннами, широкие балконы с декоративными вазонами и треугольные крыши с медальонами дат постройки. Когда мы переходили по кованому мостику через реку, я, не удержавшись, глянула вниз. Узкая речка-одно-название скрывалась под снегом, и ни один амулет не пискнул, указывая на аномалию. Надо бы сюда ночью сходить… или избавиться от проводницы.

– Знаешь, а давай дальше я сама, – предложила Анжеле. – Тебе ещё ужин варить, а я люблю гулять медленно, рассматривая детали и подбирая материал.

– А не заблудитесь? – она явно обрадовалась.

Я улыбнулась и качнула головой. Пространственная ведьма не может заблудиться, даже если она уже не «пространственная», да и не совсем ведьма. И к тому же имеет подробную карту города.

– До тумана вернитесь, – предупредила девчонка и быстро сбежала, лишь взвился за плечами длинный красный шарф.

Ближайшим зданием оказался театр, а в его торце по зовущему запаху обнаружился скоромный кафетерий-пекарня – крошечное помещение со стойками для продажи и быстро-перекусить. Миловидная продавщица в фирменном фартуке порекомендовала брусничный сбитень «по местному рецепту» и имбирное печенье «пять минут назад» испечённое. Купив и то и другое, я вышла на улицу.

Набережную с обеих сторон реки украшал невысокий гранитный парапет, и, стряхнув с него снег, я сняла перчатки и задумчиво взялась за печенье. Амулеты по-прежнему молчали. Я носила много чего полезного, настроенного на определение магии, но… Вероятно, поток призраков – стихийный и спящий.

Я перегнулась через парапет, найдя спуск к реке. Бывает, спящие ощущаются лишь при пробуждении. Просыпаясь, потоки выплескивают малое количество энергии, а она быстро растворяется в пространстве. И гадость при этом поток сделать успевает, насытив пару-тройку местных привидений энергией до зримости, и пропасть бесследно, ибо сила впитывается всё теми же призраками до последней капли.

Доев печенье и греясь сбитнем, я дошла до гранитной лестницы и спустилась вниз. Народу вокруг не было, и я спокойно покопалась в снегу, зарыв у кромки реки поисковое кольцо. Идентичный его «напарник» остался на большом пальце левой руки, и, если поток есть, то при следующем стихийном всплеске я его обнаружу. А если нет, то надо искать расшалившегося мага. Или доморощенного гения. Почему я поверила словам Анжелы? Натура. Лучше поверить и ошибиться, отделавшись смущением, чем не поверить, ошибиться… и лишиться силы.

Я вернулась в гостиницу вечером, когда нагулялась и нашла магазинчики со всем необходимым, а небо раскрасили красно-оранжевые полосы. С середины моста закат смотрелся замечательно: багряное солнце «тонуло» в русле спящей реки, свежий снег искрил рыжим, от домов и парапетов по набережным расползались сизые тени. И не я одна остановилась полюбоваться закатом: козырное место, середину моста, где он горбом поднимался над рекой и берегами, занимал художник. Верно, тот самый, из первого номера.

Высокий старик с проницательными глазами, одетый в тёмный лыжный костюм, то на солнце щурился, то на меня косил, а перед ним стоял мольберт с карандашным наброском – витые перила моста на переднем плане, парапеты, штрихи домов с набережной, полукруг солнца.

Проскользнуть мимо я не успела – и мост узкий, и…

– Добрый вечер, – улыбнулся художник. – Вы – Злата, фотограф? Как вам город?

– Облезлый, – честно ответила я, – и заброшенный. Не хватает хозяйской руки и инициативной активности жителей. Здравствуйте. И извините… я замёрзла.

Художник посторонился, пропуская меня, глянул искоса, смешливо и иронично.

Мне стало неудобно. Наверно, надобно остановиться и пообщаться… Но сначала надо привыкнуть просто общаться. И для этого мне пока хватает говорливой Анжелы. Москва не сразу строилась…

Проходя по коридору, я заглянула к Анжеле, снова пообещала осмотреть её бабушку и стребовала пароль от вай-фая. Пора навестить «любимые» архивы, да. Наскоро перекусив, я вернулась в свой номер, переоделась и разобрала пакеты. Кипятильник, сувенирная кружка всё с тем же мостом, чай, кофе, молоко, пряники… В общей кухне я ещё утром обнаружила и чайник, и холодильник, но не бегать же каждые полчаса туда-сюда. Раз с графином сходил за кипяченой водой – и грейся под одеялом дальше, пользуя кипятильник.

Вай-фай «поймался» не сразу. Минут пятнадцать я бродила по комнате с ноутбуком в руках, как шаман с бубном в поисках заветного духа, и «нашла» лишь в одном месте – у двери. И, поднатужившись, перетащила туда тяжелое кресло. Дверь открывается – и ладно.

Вооружившись чаем и закутавшись в плед, я полезла уточнять личность ведьмы. Возраст – от семидесяти, сфера силы – природа, помощник-проводник – кошка, ведьма – или пропавшая, или погибшая. А детали внешности Анжела не вспомнила. Обычный ведьмовской отвод глаз – смотришь, видишь человека, а потом не можешь вспомнить, какой у него рост или цвет волос.

Запустив поиск, я откинулась на спинку кресла и глотнула чаю, понимая, сколько досье сейчас выкатит система. И возраст, и сфера, и даже проводник – всё слишком распространённое. Работай ведьма с попугаем или змеёй – было бы проще. А так из зацепок – внешность и имя кошки, если оно настоящее, да оставшиеся в номере вещи, если ведьма часто их носила и засветилась на фото. Негусто.

Минут через пять система разродилась списком. И всего-то тридцать страниц, а каждой – по десять досье… Поёрзав и отставив кружку, я взялась за изучение. И на пятнадцатой странице нашла искомое. Кошка Руна – один в один с…

Тихое урчание. Я подняла голову и улыбнулась сидящей на полу кошке. Тут как тут… Так, Карина Александровна Зуева, приятно познакомиться… Бегло изучив досье, я снова откинулась на спинку кресла и разочарованно поджала губы. Дело дрянь.

Судя по данным, из города она уехала сама – села на поезд, имея при себе небольшой дорожный саквояж (вероятно, с документами, зельями и амулетами) и укатила на Алтай, где и сгинула. Её нашли через месяц после отъезда отсюда, в глухой деревне на горном перевале, замёрзшую… нет, ставшую ледяной статуей, в толще льда.

Я посмотрела на дату. Февраль на перевалах, конечно, суров, но не до такой степени и не для сильной ведьмы. Явно магия. Но то, что она бросила кошку… означает только одно – собой ведьма уже не была. Никогда ни одна здравомыслящая ведьма не откажется от проводника своей силы – дополнительного козыря, усилителя способностей. Руна поймала мой взгляд и тихо, жалобно мяукнула.

– Иди сюда, – я поставила компьютер на пол и похлопала по коленям.

Кошка не шевельнулась, лишь глаза посветлели, а расширившиеся зрачки стали почти белыми. Да, усваивая часть ведьмовской силы, животные становятся немного нечистью… Я перебралась на пол, села рядом с кошкой, задумчиво погладила её по спине, и Руна улеглась, расслабилась, запустила коготки в ковёр.

Не собой… За три года я перелопатила, приводя в порядок, уйму дел, в том числе и уголовных. И знала, что в таких вот заброшенных деревнях на перевалах любили прятаться – и работать – ведьмы и колдуны, презирающие законы. Считающие, что мы не должны находиться под надзором наблюдателей. Полагающие, что нельзя запрещать ни магию тьмы, ни её смертоубийственные заклятья и ритуалы. Живущие долго, гораздо дольше отмерянных нам природой ста пятидесяти лет.

Кроме всего прочего, отступники умели скрывать истинную внешность – и не просто иллюзией маскироваться, а становиться другим человеком, меняя своё тело под чужое. Нашла отступница подходящую ведьму, сменила «шкуру» со своей на её, чтобы спрятаться… А бывшего носителя «шкурки» потом находят в глуши, и хорошо, если тело поддается опознанию. И хорошо, если находят.

Руна тихо пела и смотрела на меня не мигая. И, конечно, есть вариант нечисти – взяла под контроль сознание, увела… Но в это верилось слабо. У нас природный иммунитет против одержимости и сильного воздействия, а чтобы месяц тащить на буксире почти столетнюю ведьму, нужно быть… даже не бесом. А кем-то посильнее. А сильнее бесов в нашем мире, слава богу, давным-давно никого нет. Кроме… слабой нечисти. Способной отъесться на силе тех же бесов и превзойти их – на время. На час-два, не больше. Но никак не на месяц. И – лёд?.. Нечисть стихийной магией не владеет.

Мои умозаключения совпадали с тем, что указано в досье.

Да, несанкционированная магия. В алтайской деревушке хозяйке Руны делать было нечего – нет там ни древних капищ, ни интересных захоронений, ни старых тайников, ни нечисти, ни (вроде как) замеченных отступников, ни даже их домов или могил, смердящих опасной ритуальной тьмой. Даже законопослушных ведьм, заклинателей или колдунов – родственников или друзей – там нет. Карину совершенно случайно обнаружил местный шаман, а шаманы, хоть и владеют иной силой, знают о Круге и имеют с ним некоторые связи.

Наблюдатели, прилетевшие по свистку, покопались на месте да закрыли дело. Замороженное тело изо льда извлечь не смогли, поэтому всё опознание свелось к расспросам местных жителей. И настоящая хозяйка Руны умерла на перевале или некто под её личиной, достоверно не установили. Ведь известного питомца как важнейшее «удостоверение» личности ведьмы так и не нашли.

Но, вероятно, кошка, не зря ждёт и сторожит седьмой номер.

– Что же ты бережёшь, а, полосатик? – я почесала Руну за ухом.

Старое, очень старое животное, если смогло выжить без хозяйки… И, кстати…

– Я же тебе поесть купила.

Я сходила на кухню и вернулась с открытой банкой паштета. Кошка принюхалась и неспешно приступила к ужину. А я закрыла поисковые программы, отодвинула компьютер и допила остывший чай. В бумагах, выданных Верховной, имени этой ведьмы не было. Значит… девятая. И убили её (или заставили исчезнуть) всё же здесь (или отсюда), иначе Руна жила бы сейчас в деревушке на Алтае. А по документам Карины отсюда отбыл кто-то в личине. Питомец всегда идёт за хозяином до последнего – пока ощущает в нём жизнь.

И снова вспомнились намёки Верховной: пропасть – не значит умереть. И в городе есть что-то, требующее проверки… Я посмотрела на плотно зашторенные окна. Призраки? Пока не подавали признаков существования. Кольцо распознавания молчало. Ещё что-то, кроме?.. Не люблю домыслы без фактов, как и гадать попусту не люблю. Хотя…

Кошка доела и нырнула в кресло, повозилась в пледе, «свивая» тёплое гнездо. Закрыв ноутбук и поставив его на стол, я налила в кружку воду, включила кипятильник и подошла к окну. Хотя есть ещё один непроверенный вариант, связанный с другой ведьмой, – с той, что замёрзла и стала прообразом памятника. «Ты не та!», – крикнула она во сне. Значит, должны быть «те». Значит…

Пропавшие ведьмы, толпы призраков… Не слишком ли много странностей для крошечного, богом забытого городишка?

– Заходи, открыто, – я выключила кипятильник.

– Бабуля уснула, – застенчиво сообщила Анжела, заглянув в номер.

Кивнув, я собрала мусор, отправив туда и консервную банку, рассовала по карманам штанов кое-какие зелья, обулась и накинула на плечи куртку. Закрыла дверь на ключ и уточнила:

– Куда идти?

– Мы внизу живём, – торопливо, словно боясь, что я передумаю, объяснила Анжела. – Направо по коридору и до конца, последняя комната. Давайте пока мусор уберу.

Комната хозяйки гостинцы была точной копией моей, только очень тёплой. Сняв куртку, я подошла к кровати. Бабушка Анжела спала на боку, спиной ко мне, под тонной одеял, и в вязкой, душной темноте раздавалось её неприятное дыхание – надсадное, хриплое, тяжёлое. И мерзко пахло лекарствами. И…

– Анжел, выйди, пожалуйста, – я включила лампу на прикроватной тумбочке.

…нечистью.

Благодаря Натке я немного умела опознавать нечисть по запаху. Она ведь меня не только от «паука» прикрыла, но и долго лечила от последствий нападения, используя свои знания, амулеты и кровь. И кое-что от «лисы» мне передалось. И сейчас я остро чувствовала… не тот воздух. Не так среди людей пахнет. Как в лесу должно пахнуть только собственно лесом, цветами и травами, а несёт порой выхлопными газами, жареным мясом и иной человеческой деятельностью, так и нечисть «портит» воздух, когда вредит.

– Выйди, – повторила я мягко.

Девчонка послушно удалилась. Я тряхнула левой рукой, перебрала браслеты и нашла необходимый. Сжав в ладони, прошептала наговор, и металл мигнул красным. Хорошо, нечисть мелкая… Легко оборвать связь и оградить бабушку от новых посягательств. Но плохо, что не вычислить. Не мне. И остро кольнуло понимание: не я здесь должна быть. Не такая я.

Браслет засиял багряным, делая незримое видимым. «Присоска» нашлась на спине. Как обычно. Щупальце от неё шло тонкое, бледное. Давно присосалась и давно не питается. Отсоединённое – тоже плохо, не проследить. Механизм капельницы: у нечисти – «катетер», у человека – «лекарство», а трубка-щупальце – из энергетики обоих сотканное.

Потерев руки, я присела и осторожно отсоединила «присоску». Щупальце без ощущения жизни разом ссохлось, распалось на лоскуты. Бабушка вздохнула и расслабилась. Дыхание стало спокойным, ровным. Выздоровеет теперь за пару дней. А чтобы снова никто не присосался… Я сняла второй браслет и положила его на край кровати. Шепнула наговор, и он юркой змейкой нырнул под одеяло. Закрепится на руке, растечётся по коже неощутимым невидимкой, продержится с месяц и распадётся.

Взяв с кресла куртку, я с минуту просто грелась, впитывая тепло. Когда бы нечисть ни обнаружила пропажу, следующую «присоску» она создаст минимум за месяц. А за это время её реально найти. Если повезёт, даже мне. Правда, признала я с сожалением, только нечисть крупную. Мелкую, веками маскирующуюся под людей, – увы. Только если она сильно налажает. Лучше написать Верховной. Для работы с нечистью есть специально обученные люди – заклинатели, вот и пусть помогают. Правда, телефоны людей из прошлой жизни я давно все удалила… Но в системе электронной почты есть «запоминалка».

Ещё и нечисть… Я нахмурилась. Надобно проверить таинственного парня, сидящего взаперти. Он может как искомой нечистью оказаться, так и очередным «лекарством».

Часы показывали полдвенадцатого ночи. Самое время вломиться в комнату к таинственному незнакомцу и пролепетать, что я ошиблась дверью. Накинув куртку и затянув волосы в тугой конский хвост, я вышла в коридор, преисполненная решимости и чувствуя себя… возвращающейся.

Человеку нужно быть к чему-то привязанным, желательно маниакально и фанатично – крепко и навсегда. Без этого он болтается, неприкаянный, как навеки проклятый «Летучий голландец», без управления и шансов на спасение, без смысла жизни, без ощущения собственной нужности и цели – бросить якорь в родном краю.

Чуть меньше недели назад я была такой же проклятой.

А теперь…

Глава 4

Маг умеет видеть знаки.

Пространство живое и отвечает на вопросы,

которые ему задаешь.

Иногда оно разговаривает обрывками чужих фраз,

иногда – событиями или советами со стороны.

Вера Радостная

– Как бабуля? – переживала внучка.

Топчась в коридоре, она только и ждала, когда я выйду.

– Не хуже, – я направилась к лестнице на второй этаж. – А завтра будет лучше. И вот, – на ощупь нашла в кармане куртки нужный флакон и повернулась к Анжеле: – Возьми. Две капли на стакан воды два раза в день. Обычное общеукрепляющее. И всё. Я – спать.

А сама, взбежав по лестнице, остановилась у комнаты номер три. Пока не проверю, не уймусь…

В коридоре царила сонная тишина, даже из номера новобрачных не доносилось ни звука. И я решилась. Сняв с шеи подвеску, обмотала цепочку вокруг запястья и сжала кулак, согревая амулет-отмычку. Постучать для приличия или не пугать?.. Нет, лучше не пугать.

Тонкий серебристый стержень беспрепятственно проник в замочную скважину, тихо и приглашающе щелкнуло, и я открыла дверь. И замерла на пороге, изумлённо уставившись на хозяина третьего номера. Однако! И уж кого не ожидала встреть, так это…

– Корифей?!

Бывший наблюдатель, а ныне – вольная пташка, злобно зыркнул на меня из кресла и попытался сделать вид, что занят – чтением книги. Даже закрыл ею лицо для полноты картины.

Изумление отпустило, и меня разобрал смех. Немного нервный. Закрыв дверь, я с улыбкой повторила:

– Корифей! Надо же! Какая встреча!

Он, как обычно, игнорировал всё, что его не интересовало, а интересовало обитателя третьего номера только одно – чтобы его никто не трогал. Мы несколько раз работали вместе, когда Корифей состоял в наблюдателях, и я успела немного его изучить. Мы все со странностями, но он по их количеству бил любые рекорды, с большим отрывом обходя даже меня с «рудиментом».

– Ты что здесь делаешь?

Корифей предсказуемо промолчал, только глянул неприязненно из-за книги. Если бы я не знала по досье, сколько ему лет, то приняла бы за пацана-подростка. Щуплый, с меня ростом, бледный, носатый, с комком длинных, невнятного цвета дредов на голове. Несмотря на холод, он сидел в кресле босиком, в майке и трениках с вытянутыми коленями. И читал, пижон, Кастанеду.

– Корифей, – я снова попыталась наладить контакт, – извини, что беспокою, но к хозяйке гостинице присосалась мелкая нечисть, и я проверяю, не… – запнулась на секунду под ледяным взглядом, но уверенно закончила: – Не здесь ли она скрывается. Или не стал ли «спящий» постоялец второй жертвой.