– Черти что творится, – жалуюсь я поросенку. Перебраться по покатой крыше подальше, так чтобы не свалиться с нее к чертовой матери, не представляется возможным, но я пытаюсь. Сразу же начинаю неумолимо соскальзывать, пытаясь ухватиться на все подряд, но куски прогнившего покрытия – что бы это ни было в свои лучшие годы – только пачкают мои пальцы. И тут что-то цепляет меня за шиворот.

Скользя ногами, я начинаю подниматься вверх, а потом меня ведет в сторону. Неспешно, я проезжаю по всей крыше и, как не извиваюсь, не могу понять почему. Наконец, неведомая сила отпускает меня, и я аккуратно съезжаю вниз с крыши и мягко приземляюсь на землю, в стороне от кольев. Поросенок одобрительно хрюкает из-под кофты.

– Давай побегаем немного, – предлагает словно из-под земли выросший Натан и, схватив меня за руку, тянет прочь.

– Подожди, там внутри мой знакомый остался, – говорю я, оборачиваясь на ходу.

– Нет, этот уже ушел, – огорошивает меня парень и продолжает тащить за собой.

Через поле он несется как ошпаренный, но вылетев за калитку, преспокойно останавливается и закрывает ее за нами на крючочек.

– Как это все понимать?! – задаю я вопрос, в принципе обобщающий все остальные.

– Так и понимай! Какого лешего ты вернулась сюда? Да еще и с этим вампиром?

Мы так и стоим возле плетня, огораживающего поле, словно он может защитить нас от всего на свете. Натан преспокойно смотрит на меня, ожидая ответа.

– А нам не надо свалить отсюда как можно скорее?

– Вовсе нет, – Натан преспокойно облокачивается о калитку, издающую жалостливый всхлип, – ты вышла за территорию упырей, поэтому больше не являешься их законной добычей. Теперь, со мной, ты в безопасности, так что у тебя полно времени, чтобы объяснить мне…

– Это что, одно из правил равновесия, которое вы охраняете? – прерываю его, надеясь уйти от темы моего незаконного возвращения.

– Вампир просветил тебя по поводу равновесия? – Натан выглядит удивленным. – С чего он вообще взялся тебе что-либо объяснять, раз собирался убить?

– Почему сразу убить, – я раздраженно поправляю поросенка. – Я вернулась сюда за своей сестрой, вампиры ее себе не забирали, и Киган просто согласился помочь мне выяснить, к кому еще она могла попасть.

– Да ладно, эта двуличная сволочь, – Натан злобно отводит взгляд, – привел тебя сюда, чтобы избавиться от проблемы чужими руками.

– Разве я такая уж проблема? – вдруг понимаю, что парень не просто смотрит в сторону, а глядит на что-то конкретное. Повернув голову, вижу пять туловищ, выстроившихся в ряд всего в нескольких шагах от нас позади низкой оградки. – О, господи! – шарахаюсь от них рефлекторно. – Может быть все-таки…? – предлагаю нервно. Нет, конечно, я все понимаю, пищевая цепочка, нежити тоже нужно что-то есть, но эти плотоядные взгляды, фу.

– Ладно, – Натан уводит меня в туман, на всякий случай держа за руку. – Ты – проблема, потому что побывала в логове вампиров и не забыла об этом, – начинает он прояснять всю эту ситуацию на ходу. – Это значит, что ты, теоретически, можешь в любой момент туда вернуться и притащить с собой кого угодно, в том числе тех, кто не очень любит вампиров.

– У меня и в мыслях не было туда возвращаться.

Натан уверенно сворачивает с дороги, и мы быстро оказываемся в проулке между двумя домами, стены которых сложены из бревен, а окна заколочены досками. В тени одного из них находится какая-то странная конструкция. Натан нашаривает в темноте фонарь и зажигает его.

– Это ты пока так думаешь, но колдуны из Брезетного ордена вполне вероятно когда-нибудь узнают о твоем существовании, и тогда уже смогут найти тебя даже в вашем мире. А уж заставить оказать им содействие в проникновении на территорию вампиров для них не составит труда.

– Они что-то имеют против вампиров?

– Кроме того, что вампиры – подлая кровососущая нежить?

– Но теперь они сосут кровь только по согласию своих… доноров, – припоминаю я слова Кигана.

– Таково условие вступления вампирских кланов в Союз Равновесия, – кивает Натан. – Но они его, естественно, не всегда соблюдают. Иначе для чего им устраивать свои вечеринки-кормления в своем логове? Есть же вип-залы в клубах. Ты в одном таком уже побывала, я так понимаю.

– Верно. То есть мне теперь стоит опасаться и вампиров, и колдунов. Все они будут за мной охотиться?

Натан поворачивается, и свет от фонаря теперь падает на ту конструкцию, которая оказывается большой деревянной лошадью, черной в красных яблоках, с красной гривой и уздечкой из веревки.

– А кметов? Киган сказал, что ты тоже кмет. Что вам полагается со мной сделать за то, что я нарушаю равновесие? – интересуюсь, самую малость волнуясь.

– Тебя полагается вернуть назад в человеческий мир, – Натан отвязывает своего “коня” и гладит его по шее как живого. – Только вот я напортачил и спас тебе жизнь, так что я теперь в ответе за тебя. Это один из законов равновесия.

– Не поняла, – признаюсь я честно.

– Ты должна была умереть сегодня, но я изменил твою судьбу, поэтому должен нести ответственность за последствия. Все беды, которые повлечет мое вмешательство, будут на моей совести. Поэтому на этот раз я не могу просто вернуть тебя домой.

– Вообще-то не факт, что я бы сама не справилась. Но если все так серьезно, почему тогда ты мне помог? – спрашиваю, тоже машинально поглаживая деревянного коня. Сумасшествие, как говорят, заразно.

– Дело в том, что мой дед учил меня не подчиняться судьбе. А он, хоть и кончил плохо, зато этого инзрака история еще не скоро забудет.

Запихнув в чересседельные сумки какой-то мешок, Натан заскакивает в широкое седло и помогает мне усесться позади. Восседая на игрушечном коне, разве что недетских размеров, чувствую себя странно. Мои кеды вместо стремян, стоят на деревянных перекладинах, скрепляющих его ноги.

– А мы не будем вокруг палки ходить? – уточняю ситуацию.

– Орден может следить за мной, верхом надежней! Только держись крепче, особенно когда будем оборачиваться.

Я не успеваю задать вновь возникшие вопросы, потому что Натан что-то шепчет коню в стоящее торчком ухо, и деревяшка под нами моментально начинает преображаться. Бока немного раздаются вширь. Сначала приподнимается задняя часть коня, потом передняя, и опора из-под моих ступней испаряется. Теперь мы стали выше над землей, словно и вправду сидим на настоящем полноростном скакуне.

Взмахнув алой гривой, конь взмывает с земли, и мы в мгновение ока оказываемся летящими над ночным затуманенным городом. В страхе мы с поросенком вцепляемся в Натана. Бедному парню приходится пожертвовать своей невозмутимостью бывалого летуна на игрушечных конях, потому что поросенок прижимается пятачком к его уху. Держа одной рукой поводья, а другой фонарь, он ничего не может по этому поводу предпринять.

– Ада, убери от меня свою скотину! – просит он не слишком вежливо.

Выглядывающие из тумана крыши домов понеслись под нами бурным потоком. Волшебный конь плавно перебирает по небу худыми ногами. И все это довольно круто, несмотря на замерзшие уши и слезящиеся глаза. Путешествие занимает от силы минут двадцать, когда мы заныриваем в облако, и тут конь делает резкий разворот. Даже не успеваю и заметить, как мы оказываемся над чистой от поднадоевшего тумана землею, покрытой лесами, и несемся к небольшому поселку, камнем свалившись где-то позади стоящего с краю дома.

– Надеюсь, нас никто не видел, – Натан первым слезает со ставшего вновь неживым коня. Я не спешу, голова кружится.

Смотрю на кусты смородины, теплицу, аккуратный и явно жилой двухэтажный дом.

– Мы сейчас в нормальном мире?

– В явном, – поправляет Натан, подбирая под стоящим возле ступенек ведром ключ от входной двери.

– Это твой дом? – спрашиваю его, догнав уже на входе. Поросенка мне удержать не удается, он спрыгивает на пол и уносится по коридору, а оттуда направо в комнату.

– Нет, конечно. Он принадлежит каким-то людям, но их еще долго не будет, можешь не беспокоиться. – Натан преспокойно проходит налево, на кухню, где на плите стоит большая кастрюля, а на столе так и остались следы приготовления чего-то, что явно было не супом. На чистое место он выкладывает завернутые в тряпочки пучки каких-то растений.

– То есть мы вломились в чужой дом?!

Что-то мне перестает это нравиться.

– Извини, ты же человек, ты, конечно же, более щепетильна в том, что касается человеческой собственности. Я это не учел.

– А ты что не человек?! – Снова чувствую, что у меня крыша едет. Будучи снова в нормальном мире, где растения зеленого цвета, а туман не затуманивает сознание, свыкнуться со всей этой чертовщиной вновь становится непосильной задачей.

– Сейчас я тебе успокоительный сбор заварю, – Натан преспокойно щелкает рычажком на электрическом чайнике. На сей раз на нем рубашка-косоворотка, и в целом он выглядит чуждо и неуместно на современной кухне, на которой он, тем не менее, распоряжается как у себя дома.

– Так ты не человек? – повторяю я вопрос, присаживаясь на всякий случай на высокий стул возле длинной столешницы, разделяющей кухонную зону от обеденной.

– Я инзрак, – произносит Натан загадочно.

– И что это, очередной вид нежити?

– Нет, мы все же живые, но не полностью.

– Поясни!

– Может быть, ты где-то читала или слышала, что в старину в вашем мире бытовало поверье про детей, проклятых их родителями? Даже если мать просто в минуту раздражения в сердцах воскликнула “да иди ты к черту” или “чтоб тебя леший забрал”, если это было произнесено в недобрый час, про который никто не знает, когда он пробьет, проклятый ребенок попадает в распоряжение нечистой силы, лишаясь родовой защиты. Такие дети пропадают, говорят, их уводят некие старики, чтобы воспитывать в своих собственных домах на границе между миром живых и миром мертвых. По другим поверьям проклятые попадают в потусторонний мир и вынуждены скитаться там, в тумане, без возможности когда-либо вернуться домой к своим близким.

– Неужели, что-то из этого правда?

– На самом деле, проклятым можно стать по разным причинам, совершив какое-либо прегрешение или просто из-за неудачных обстоятельств. И это касается не только детей. Но приведу пример своего предка. Мой дед рассказывал мне, что в детстве, когда ему было лет восемь, он ходил по грибы да умудрился посеять где-то кузовок. Мать заругалась, так что он вернулся в лес, чтобы его найти. Ходил, ходил там до темноты, уже понимать начал, что потерялся совсем, зато увидел вдруг свой кузовок – на пеньке стоял. Подошел, а это не кузовок, а старичок на пеньке сидит. Маленький, сухонький, с длинной косматой бородой. Старичок сказал, что выведет его к деревне, она рядом совсем, но вместо этого привел его в свою лачугу в лесу. Там он угостил моего предка ужином, да спать положил. Больше мой дед свою семью никогда не видел, а когда через годы набрел наконец на свою деревню, увидел ее уже заброшенной, а свой отчий дом пустым и заколоченным.

– Это ужасно! Как же получается, он остался жить в потустороннем мире и что, семью там завел?

– Да, проклятые и их потомки, родившиеся уже в неявном мире, мы постепенно создали там свою цивилизацию и живем по своим законам.

– Но вы научились возвращаться назад, в реальный мир?

– Скорее, научились с ним взаимодействовать. В явном мире мы не можем долго находиться, да и не очень хотим. Для нас он слишком странный, он сводит нас с ума.

– Хорошо, но вы все равно же остались людьми. В отличие от нежити, вроде вампиров и упырей. Я правильно понимаю?

– Нежить – это покойники, не нашедшие покоя. Они так же прокляты, как и мы, инзраки, только наших предков нечисть забрала из явного мира еще живыми. Однако, чтобы оставить человека у себя навсегда, нечисть вынуждена забрать у него кое-что. Это можно назвать, скажем, частью души или первой жизнью. Так или иначе, проклятый перерождается для неявного мира, а для явного умирает и перестает быть человеком, поэтому мы и не называем себя людьми. Внутри инзраков есть пустота, которую нежить заполняет каким-либо своим даром. Так, моего деда увел леший и дал ему способность понимать язык растений и животных, становится невидимым в лесу, не терять в нем дороги.

– Ты тоже все это умеешь?

– В некоторой степени, – кивает Натан. – У потомков проклятых дар может уменьшиться, а то и вовсе иссякнуть. Поэтому инзраки тщательно следят за своей родословной, стараются не смешивать дары, ищут себе в пару хорошо одаренных.