Банкир грустно вздохнул и показал мне тыльную сторону телефона, обычно прикрываемую ладонью. Там, под эмблемой «Роспром» располагалась небольшая, размером со спичечный коробок, пластинка с надписью:

ВАШ РАЗГОВОР ПРОСЛУШИВАЕТСЯ

ДЛЯ ВАШЕЙ ЖЕ СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ

– Самое обидное даже не то, что они прослушивают, а то, что они ещё берут за это деньги, – пожаловался банкир, убирая телефон. – Так и пишут в счёте. Тысяча рублей – плата за связь, пятьсот – обеспечение контроля и безопасности плюс услуги прослушивающего персонала. Поэтому и приходится говорить намёками. Впрочем, у вас скоро поезд. Надо спешить. Вы не будете против, если вас отвезут в инкассаторской машине? Визитка у вас? Помните, если у вас будет валюта или вещи – сразу же звоните. Когда вы вернётесь из Москвы, сразу же заходите ко мне, нам нужно будет обсудить ряд важных деловых вопросов. Только прошу, возьмите свой обычный паспорт.

Покинув гостеприимный кабинет, мы спустились по лестнице и свернули в другую сторону. За очередной дверью оказался спуск в подземный гараж, где нас уже ждал бежевый инкассаторский фургон с широкой зелёной полосой на корпусе. Пахло бензином. Водитель, немногословный мужчина лет сорока, был одет в камуфляжную униформу сдержанных болотных цветов. Кепи, слишком маленькое для его бритой головы, сидело немного набекрень.

– На вокзал, и поскорее, – сказал ему директор и развернулся ко мне. – Приятно иметь с вами дело. Только, пожалуйста, будьте осторожны со своей исторической реконструкцией.

Пожав его руку и попрощавшись, я сел на переднее сиденье. Водитель со второго раза завёл машину, и мы отправились в путь.

К счастью, до вокзала нам предстояло проехать совсем немного. Дороги по сравнению с моими временами были практически пустыми. Я глядел на свой город через призму прошедших сорока лет. В сравнении с инцидентом в банке, когда меня едва не арестовали, но потом выдали пухлую пачку денег, здесь не было почти ничего удивительного. По обе стороны Ленинского проспекта (я всё ещё не мог привыкнуть к его новому названию) ровными рядами шли знакомые мне с детства хрущёвки. Их новая раскраска уже казалась привычной.

Мы обогнали едва движущийся автобус, битком заполненный пассажирами. Я внезапно обратил внимание, что трамвайных рельс на проспекте уже не было. Видимо, калининградскому трамваю в будущем пришёл конец. Куда-то пропали и все липы, что росли на тротуарах. Впрочем, судя по банку, это было ещё не самое плохое, что произошло за минувшие годы.

На перекрёстке с улицей Багратиона (я подумал, что она тоже может быть переименованной, но узнать это не было никакой возможности) мы остановились перед светофором. Справа, там, где раньше стоял пятиэтажный угловой дом, теперь возвышалась девятиэтажная «свечка». Во всю её высоту был нарисован мурал со свирепо оскаленным медведем, держащим в лапах щит и меч. Краски были яркие и сочные; над головой медведя располагался броско написанный лозунг:

ЗАЩИТИМ ОТ ВРАГА ЗАПАДНЫЙ ФОРПОСТ РОССИИ!!!

Что же произошло за это время? Может быть, случилась война?

По пешеходному переходу прямо перед нами прошла строем группа детей. Все они были одеты в камуфляжную форму с нарукавными нашивками шестнадцатой школы. Одна из девочек грустно посмотрела на меня из-под берета, словно хотела мне что-то сказать. Наши взгляды соприкоснулись на одну секунду. Затем она отвернулась, вступая на тротуар. Я посмотрел ей вслед.

Отчего-то детский взгляд заставил меня остро прочувствовать разницу в годах и поколениях, что проходила между мной и неизвестной школьницей. Я с какой-то ощутимой горечью понял, что оказался в мире, с которым меня ничего не связывает, кроме фантомных воспоминаний о городе, где на своих местах остались только дома и улицы, – да и то не все.

Мы выехали на площадь перед вокзалом; я не сразу узнал его. Здание вокзала было выкрашено в цвета государственного флага. Верхняя часть, которой достался белый цвет, терялась на фоне облаков. Фургон остановился. Справа, там, где в мои времена с дружелюбно протянутой рукой стоял бронзовый Калинин, возвышалась белая церковь с зелёными куполами.

К нам уже подходил высокий мужчина лет сорока с броскими гусарскими усами. Его форму украшали какие-то позолоченные эмблемы железнодорожного образца. В руках мужчина держал планшетку с бумагами.

– Здравствуйте! – поприветствовал он меня. – Вы от Сергея Петровича? Я от Вячеслава Павловича.

Я кивнул, подтверждая обмен этими странными рекомендациями. Это напомнило мне какой-то ритуал из жизни старосветских помещиков уездного города К.

– Прошу, поезд уже скоро отправляется. Вот ваш билет. К сожалению, из нижних мест свободным было только тринадцатое. Если хотите, мы можем передвинуть кого-то из обычных пассажиров.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я не суеверен…

– Хорошо. Вы без багажа?

А ведь и в самом деле, я отправляюсь в путешествие на поезде с пустыми руками, не имея ни сменной одежды, ни запасов еды, ни даже зубной щётки – словом, всего того, что делает суточную поездку значительно комфортабельнее. Я пожал плечами.

– Срочный и неожиданный отъезд. Я даже не предполагал этой поездки, но меня очень ждут в Москве, – немного туманно ответил я, разглядывая билет. Это был плотный картонный прямоугольник, богато украшенный вензелями и узорами. По верху билета тянулась тиснёная надпись «Железные дороги России». Чуть ниже и чуть мельче значилось «Великие дороги великой страны».

– Мы выдадим вам дорожный набор, – предложил мне железнодорожник, протягивая планшет с бумагой. – Пожалуйста, распишитесь вот здесь.

– Да, это будет очень хорошо, – согласился я, беря в руки шариковую ручку. Прочитать полностью «Акт о предоставлении служебного билета» мне так и не удалось. Я поставил максимально неразборчивую закорючку в самом низу листа и отдал планшет обратно.

Мы подошли к входу. С близкого расстояния стало видно, насколько затёрта и обтрёпана краска на здании вокзала. По всей видимости, последний ремонт был более десяти лет назад. Единственными новыми элементами декора были металлические таблички, укреплённые на каждой из пяти дверей:

Зона транспортной безопасности

Возможно применение оружия

Железнодорожник прошёл внутрь, совершенно не обращая внимания на эти грозные надписи, и я последовал за ним. Нахождение в местах возможного применения оружия не вызывало у меня энтузиазма.

Парадный зал встречал нас рамами металлоискателей, у которых стояли полицейские со строгими лицами. Из трёх рам работала только одна. Перед ней выстроилась очередь. Чьи-то чемоданы досматривали на одном из столов. У каждого из входящих тщательно проверяли документы, занося данные в стоявший тут же компьютер «КАЗБЕК-2». Он выглядел весьма архаично. Меня поразила большая прямоугольная трёхкнопочная мышь, похожая на табакерку. Экран монитора мерцал зелёными буквами в полумраке вокзала.

– Нам сюда, – указал мне путь железнодорожник, и мы обогнули металлоискательный кордон сбоку. Один из полицейских равнодушно скользнул по нам взглядом, и тут же вернулся к своим обязанностям. Пожалуй, это можно было только приветствовать. Я ещё не забыл реакции банкира на мой загранпаспорт, а других документов у меня с собой не имелось.

Вокзал изнутри изменился не так уж и сильно. Стены огромного зала были покрыты бежевой штукатуркой. Под потолком неподвижно висела огромная позолоченная люстра с уже знакомым гигантским двухголовым медведем в окружении пшеничных снопов. Над выходом к перронам располагалась грандиозная мраморная мозаика, изображавшая президента. Я снова задался вопросом: мог ли я его видеть раньше?

– Слушайте, а сколько вообще стоит билет до Москвы? – внезапно спросил я.

– Служебные билеты не продаются. Их выделяют в рамках федерального финансирования. Ну, или как договоритесь.

– Нет, а если обычный плацкарт?

– Точно не помню, – сказал мой провожатый. – Это лучше спросить в кассах. Сам билет, если не ошибаюсь, три тысячи, но если со всеми документами и пошлинами – не меньше семи.

Значит, три тысячи. Почти как в 2017 году.

Мы пересекли зал и вошли в туннель, ведущий к поездам. Вокруг нас спешили люди с багажом. Где-то вдалеке звонко и неразборчиво что-то сообщал громкоговоритель. Обогнав плотного мужчину, несущего чемодан размером с себя, мы поднялись по лестнице и оказались на перроне. Над нашими головами тремя нефами раскинулся дебаркадер.

Здесь пахло пропитанными креозотом шпалами и угольным дымом из труб вагонных печей. Порыв ветра пронёс пыль, царапнувшую наши лица. Вокруг торопились люди. Посадка шла полным ходом. К проводницам, проверяющим документы пассажиров, тянулись очереди. Кто-то обнимался на прощание перед дальней дорогой. Провожающие и уезжающие торжественно пожимали руки.

– У вас вагон номер пять, – сообщил мне железнодорожник. – Нумерация с головы состава, так что нам сюда.

Поезд, в котором мне предстояло отправиться в путешествие, был раскрашен в цвета российского флага. Наверное, издалека в движении он выглядел подобно разноцветной зубной пасте, с огромной скоростью выдавливаемой из тюбика. Меня немного смутило то, что все окна вагонов снабжены солидными ставнями из прочных железных листов. На какой-то миг воображение нарисовало мне сцену из вестерна, где бравый шериф, сидящий в бронированном вагоне, стреляет из револьвера по скачущим вокруг бандитам. Неужели в нашем поезде везут золото?

– Какие надёжные ставни, – словно невзначай сказал я. Возможно, моя версия о том, что была война, всё же верна? Жаль, что нет возможности выйти в интернет или хотя бы взять школьный учебник истории, чтобы получше узнать события прошедших сорока лет.

– Да, а как же. Иначе нельзя, – ответил железнодорожник, к моему сожалению, не вдаваясь в подробности. – Документы у вас в порядке? Всё оформлено?

– Да, – подтвердил я, прежде чем задумался о том, что документов-то у меня толком и нет. Ладно, решил я, в пути разберёмся. Шенгенская виза у меня есть, значит, через Литву меня должны пропустить… В конце концов, Человек в чёрном сказал, что мне этого будет достаточно.

– Хорошо, – сказал железнодорожник. – Пятый вагон, вам сюда.

Мы были у самой середины состава. Здесь практически все пассажиры уже были внутри. У окон махали руками провожающие. Кто-то, написав слова прощания на листе бумаги, показывал его в окне. Проводница стояла у входа в вагон.

– Служебный билет, – сказал ей железнодорожник. Я протянул документ проводнице, и она, бегло проглядев, вернула его мне.

– Документы, паспорт в порядке? – спросила она, отмечая что-то в списке пассажиров.

– Да, – ответил за меня железнодорожник. – Выдайте дорожный набор, и оказывайте содействие.

– Хорошо, – сказала проводница, отмечая что-то на следующем листе бумаги. – Пожалуйста, проходите. Ваше место – тринадцатое.

Оглядев на прощание вокзал я шагнул в вагон, оставляя родную землю позади.

Вагон был не новым, но чистым и аккуратным, с вытертым линолеумом, раскрашенным под паркет, с белыми, а теперь кремовыми панелями переборок и вишнёвым, покрытым заплатами, дерматином спальных полок. Словом, я оказался в классическом плацкарте, совершенно не изменившемся за сорок лет. Сейчас здесь было очень тесно. Так происходит всегда, когда в поезд заходят пассажиры и размещаются на своих местах. Я направился к своему месту, огибая людей, которые ставили вниз чемоданы, поднимали наверх сумки, снимали куртки и распаковывали вещи.

К счастью, идти нужно было не очень далеко, и, опять же к счастью, в моём купе было не очень людно. На пятнадцатом месте, что было напротив моей полки, сидела невысокая стройная дама с миниатюрным изящным лицом и собранными в хвост русыми волосами. На корнях волос просвечивала проседь. Дама была одета в чёрный кардиган с ярко-красными вышитыми маками. Цветовая гамма придавала ей испанский колорит. На боковом месте располагался рыжеволосый мужчина лет пятидесяти в мятых брюках и фланелевой клетчатой рубашке. У него были строгое лицо интеллектуала, украшенное узкой полоской усов, и презрительный взгляд сноба, вынужденного ехать плацкартом вместе с плебсом.

– До отправления остаётся пять минут, – громко донеслось из динамиков под потолком вагона. – Просим провожающих покинуть поезд.

Я сел на своё место, поставив сумку рядом с собой и повесив на крючок ветровку. Похоже, я попал в неплохое плацкартное купе.

По вагону шли провожающие, направляясь к выходу. Кто-то помахал рукой с перрона. Пронзительно засвистел тепловоз. Я ещё раз огляделся. Первый час в этом удивительном будущем прошёл настолько насыщенно, что только сейчас мне удалось собраться и хоть как-то осмыслить этот странный мир. Конечно, было бы наивным ожидать, что увижу космодром «Понарт», на который только что прибыл звездолёт с юпитерианцами-участниками шахматного турнира, но определённо хотелось бы больше оптимизма. Если не телепортирующих автобусов или флаеров, то хотя бы автоматов по бесплатной раздаче мороженого… А вместо этого…

А вместо этого будущее могло оказаться в виде выжженной радиоактивной пустыни с недружелюбными плотоядными кротами. Я же, как минимум, оказался среди знакомой мне цивилизации, уже еду в поезде по служебному билету, который даёт какие-то неясные привилегии, и в сумке у меня немало денег. Дайте-ка сосчитать, почти шестьдесят пять железнодорожных билетов Калининград – Москва. Я мог бы выкупить целый плацкартный вагон!

За окном медленно, очень медленно поплыл назад вокзал. Поезд набирал ход мягко и почти невесомо.

Прощающиеся люди на перроне махали руками. Кто-то послал вдаль воздушный поцелуй. Поезд вынырнул из полумрака дебаркадера наружу. Погода оставалась неопределённой. Белый диск солнца виднелся в облаках, и было неясно – то ли через пятнадцать минут хлынет ливень, то ли тучи разбегутся, открыв Калининград солнечным лучам.

Я смотрел в окно, словно стремясь на прощание как можно лучше запомнить родной город. Состав уже ощутимо набирал ход, и всё странное, необычное и неузнаваемое оставалось позади. Уже не нужно было куда-то идти и что-то делать. Я находился в поезде, который уносил меня вперёд. Теперь можно было не волноваться. Моё будущее, невзирая на неясность, предопределено на сутки пути. Будущее? Будущее!

Я всё-таки в будущем! Я в две тысячи пятьдесят седьмом году! Еду! Поездом! В Москву! Вокруг меня – люди из будущего! Рождённые в двадцать пятом и уже успевшие стать старше меня! Мне выпал шанс, который, наверное, выпадает одному человеку из миллиардов, если выпадает кому-то вообще! Я могу увидеть будущее, не через хрустальный шар, не через карты таро эры Водолея, не через зеркало, стоящее в окружении свечей, но сам, своими глазами! И всё вокруг меня – это будущее!

Я слегка покачался влево-вправо, ощущая, как пружинит подо мной набивка полки. Будущее определённо было мягким.