Ад – Песня III
Врата Ада. – Ничтожные – Ахерон. – Челн Харона. Путники переправляются через Адриатическое море, наблюдая извержение вулкана Везувий.

 
Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ,
Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН,
Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ. 3
 

Входящий в эти врата, знай: – ты увидишь отверженные селенья, города, страны, реки, моря, названий которых на сегодня не существует. Их отвергают правители сего мира, переделывая Карту Мира, историю и само время.

Входящий в эти врата, знай: – забытые жители, и правители этих селений обречены на вековечный стон, память о них в потомках стёрта. Никто и никогда не вспомнит о них. Они не увидят Рая, и Ад их не примет. Нет на свете горшей муки, чем осознание того, что ты, твоя жизнь, твои дела и даже не только твои, а дела твоей страны, даже сама страна, в которой ты жил, прокляты и забыты.

Входящий в эти врата, знай: – поколения людей, которые ты увидишь, погибают, не оставив следа в памяти людей, а то, что они оставляют, безжалостно стёрто новыми поколениями.

 
БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН:
Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ
И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН. 6
 

Зодчий – Создатель Ада – Господь, при создании его вдохновлён Правдой (не Истиной). Ад создан Высшей Силой: – Создателем – Богом-Отцом, Полнотой Всезнанья – Богом-Святым Духом и Первою Любовью – Иисусом Христом – Богом-Сыном, Спасителем, давшим людям Завет любви.

 
ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ,
И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.
ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ. 9
 

Предыдущие три терцины представляют собой надпись над вратами Ада. Это – клятва человека, которого приобщают к некоей тайне, под грифом: – «Совершенно секретно»; это клятва и самого Данте: – «Донести до людей правду, только правду и ничего кроме правды об увиденном».

По христианской мифологии, Ад сотворен, чтобы служить местом казни для падшего Люцифера. Он создан раньше всего преходящего; древней него лишь вечные созданья (Небо, Земля и Ангелы), он пребудет наравне с Вечностью, так что никакой надежды (упованья) изменить этот порядок вещей у человека, входящего в него, нет.

Данте умозрительно путешествует по звёздному небу, где всё вечно и таковым пребудет наравне с вечностью. Здесь звучит ещё одно предостережение: – «Оканчивая земные дни, далее ты уже не властен над судьбой, так что можешь оставить надежды и упования на произвол следующих поколений». Судить тебя будет не Бог, не «справедливый суд истории», а обычные земные люди со своими интересами, страстями, предпочтениями. Поэтому так важны будут для тебя твои земные дела и то, как о тебе будут вспоминать люди.

 
Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне». 12
 

Данте, увидев эти слова, понимает их страшный смысл, изложенный выше. Знаки сумрачного цвета – действие происходит на ночном звёздном небе, на котором, как на чёрной грифельной доске, еле видными точками светящихся звёзд начертана эта надпись.

 
Он, прозорливый, отвечал на это:
«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета. 15
 
 
Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
Свет разума утратив навсегда». 18
 

Вергилий, видя страх Данте, советует ему утвердить душу и не слушаться совета страха. Отправившись в дальний путь – туда, где томятся забытые тени (утратившие навсегда свет разума), самое главное: – сохранить ясным разум среди бесплотных теней, навсегда его утративших.

 
Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,
И обернув ко мне спокойный лик,
Он ввел меня в таинственные сени. 21
 
 
Там вздохи, плач и исступленный крик
Во тьме беззвездной были так велики,
Что поначалу я в слезах поник. 24
 
 
Обрывки всех наречий, ропот дикий,
Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
Плесканье рук, и жалобы, и всклики 27
 
 
Сливались в гул, без времени, в веках,
Кружащийся во мгле неозаренной,
Как бурным вихрем возмущенный прах 30
 

Протянув руку Данте, Вергилий вводит его через ворота со страшной надписью.

Войдя, поэт слышит в беззвёздной тьме такие вздохи, плач и крики, что поникает душой. Это город, охваченный войной, который скоро падёт.

Какофония услышанного вводит его в страх. Пушечная пальба, выстрелы мушкетов, ругань отчаявшихся защитников города, вопли и стоны раненых и умирающих. В полной тьме это сливается в единый гул, кружащийся и несущийся в пространстве. Это голос войны. Люди здесь и души людей всего лишь прах земной, гонимый и рассеиваемый бурным вихрем войны.

В то же время это и голос истории. Разобраться в обрывках этих наречий, ропоте и словах – достойная задача для того, кто считает себя историком. Время и место должно иметь каждое событие в веках, иначе, оторванное от корней, оно несётся в непроглядной мгле, как прах, поднимаемый и развеиваемый ветром.

Время и место действия определено, остаётся преодолеть бурные ветры и течения Комедии. События войны за Австрийское наследство гораздо ближе к нам, события 1743 года и действующие лица XVIII века известны гораздо лучше, чем «тёмные средние века», чем 1299 год от Рождества Христова.

 
И я, с главою, ужасом стесненной:
«Чей это крик? – едва спросить посмел. —
Какой толпы, страданьем побежденной?» 33
 
 
И вождь в ответ: «То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел. 36
 
 
И с ними ангелов дурная стая,
Что, не восстав, была и не верна
Всевышнему, средину соблюдая. 39
 
 
Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина». 42
 

Данте спрашивает: – «Чей это крик, какой толпы?».

Вергилий отвечает: – «Это всё люди, не заслужившие при жизни ни славы, ни позора смертных дел». Всех умерших своей смертью или погибших на войне воинов, ждёт полное забвение. Никто и никогда не вспомнит о них.

Кроме них здесь находится стая ангелов, которая, не примкнув к восставшим против Господа ангелам, возглавляемых Люцифером, не демонстрирует при этом и своей верности Господу, соблюдая некий нейтралитет.

На войне нейтралитет не спасает. Дома держащих нейтралитет будут разграблены, их жены изнасилованы, животы беременных вспороты, дети обращены в рабство, мужчины и старики истреблены.

После победы Господа, дорога на небо ангелам, соблюдающим нейтралитет, закрыта, небесам пятно их нейтралитета не нужно. Их не принимает и пропасть Ада, чтобы не «возгордилась» вина, изгнанных туда восставших ангелов. Ангелы, сохранявшие нейтралитет, застревают в преддверии Ада.

В данном случае, ангелы – аллегория. Сам человек, окружающие его люди и память о нём в веках – вот, что является главным движителем разумного человека. Чем у большего количества людей на Земле он оставит память, желательно добрую, чем более веские причины благословлять его, он оставит на Земле, тем выше в кругах небесного Рая человеческой памяти будет веселиться его душа. И, обратно, чем более веские причины проклинать его, он оставит на Земле, тем в более глубоких пропастях Ада человеческой памяти мучиться его душе!

 
И я: «Учитель, что их так терзает
И понуждает к жалобам таким?»
А он: «Ответ недолгий подобает. 45
 
 
И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им. 48
 
 
Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни – и мимо!» 51
 

Данте недоумевает: – «Почему эти души так стонут и плачут, ведь они ещё не в Аду?»

Вергилий заявляет: – «Уж лучше смерть и Ад, чем полное забвение. Если душу никто не поминает, это мучение для неё невыносимо». А поминать души будет некому. Ведь они брошены всеми, не стоят ни одного слова – взгляни и мимо. У победы много отцов, поражение всегда сирота.

 
И я, взглянув, увидел стяг вдали,
Бежавший кругом, словно злая сила
Гнала его в крутящейся пыли; 54
 
 
А вслед за ним столь длинная спешила
Чреда людей, что, верилось с трудом,
Ужели смерть столь многих истребила. 57
 

Перед Данте вращается звёздное небо с мириадами звёзд, которые никогда не опускаются за горизонт – в Ад и названий которых люди, живущие на земле, не помнят. Перед ним бежит стяг – знамя Млечного Пути, на котором не то, что назвать все его звёзды, но и перечесть их невозможно. Ночью они как бы есть, но днём люди о них ничего не могут сказать.

На Земле это – остатки армии, которые, как бы малы они не были, поражают своим количеством.

Данте приходит в ужас от неимоверного количества этих звёзд – душ, не веря, что смерть на войне истребляет столь много людей.

 
Признав иных, я вслед за тем в одном
Узнал того, кто от великой доли
Отрекся в малодушии своем. 60
 
 
И понял я, что здесь вопят от боли
Ничтожные, которых не возьмут
Ни бог, ни супостаты божьей воли. 63
 

Некоторые люди и души знакомы Данте.

Взглянув на разгромленную армию вокруг себя, он признаёт многих из тех, кого видит в жизни, но вдруг видит и себя, в детском возрасте, когда он, в своём малодушии, отрекается от великой доли – царского престола, поддавшись давлению Имеющего власть, и отправившись на учёбу. Возможно у него есть некий выбор. Он видит здесь первый свой земной грех – малодушие. Не преодолев его, рискуешь остаться в преддверии Ада навсегда. Тебя не пустят в Рай, и пропасть Ада тебя не примет.

Кажется, как это может быть, ведь поэт ещё не умер. Однако, вспомнив сакральную формулу: – «Король умер – да здравствует король!» становится понятно: – умер ли король, или просто смещён с престола, или сам от него отказывается – фактически душа его, как душа короля, умирает и отправляется на тот свет – в Рай, Ад или, как в нашем случае, в преддверие Ада, ведь фактически он не похоронен. Память об этом событии новые правители постараются стереть из памяти людей.

Увидев себя, поэт понимает, что здесь вопят такие-же ничтожные, как и он сам.

 
Вовек не живший, этот жалкий люд
Бежал нагим, кусаемый слепнями
И осами, роившимися тут. 66
 
 
Кровь, между слез, с их лиц текла
И мерзостные скопища червей
Ее глотали тут же под ногами. 69
 

Этот жалкий, ничтожный, забытый, как бы вовек не живший люд бежит нагим – звёзды и созвездия не имеют одежды. Данте создаёт многослойный образ: – сами созвездия, как бы покрыты красными и белыми укусами – звёздами разного цвета. В другом слое того же образа: звёзды уподобляются осам и пчёлам, облепившим фигуры созвездий, их здесь целые рои.

Третий слой образа: – рои ос и пчёл – шрапнель и мушкетные пули, летающие кругом. От огнестрельного оружия амуниция солдат не спасает, перед ним все нагие. Убитые покрыты ранами, как созвездия звёздами.

Четвёртый слой образа: – кровь и слёзы, текущие с лиц – красные и белые звёзды, которые, как бы стекая с лиц созвездий, уходят за горизонт, а горизонт – край «тёмной долины», покрытый деревьями и кустами, в темноте выглядящими, как мерзостные скопища червей, внизу, под ногами, неустанно поглощает звёзды, как кровь и слёзы.

Кровь и слёзы падают с тел раненых и убитых и черви земные поглощают их тут же, под ногами.

 
Взглянув подальше, я толпу людей
Увидел у широкого потока.
«Учитель, – я сказал, – тебе ясней, 72
 
 
Кто эти там и власть какого рока
Их словно гонит и теснит к волнам,
Как может показаться издалека». 75
 
 
И он ответил: «Ты увидишь сам,
Когда мы шаг приблизим к Ахерону
И подойдем к печальным берегам». 78
 

Вот и подтверждение того, что место действия выбрано правильно. Перед беглецами раскидывается широкий поток – Адриатическое море, на берегу которого, в окрестностях Римини, сейчас они находятся.

Увидев впереди, у широкого потока реки Ахерон (Млечного Пути звёздного неба) толпу людских душ (звёзд), Данте спрашивает Вергилия: «Что это за люди? Почему этих людей гонит и теснит к этим волнам – волнам реки Ахерон?»

Тот отвечает: – «Подойди поближе, и увидишь».

Поэт направляется к берегу, на котором лежат грудами убитые и раненые воины.

Но не одни убитые на войне волнами прибывают к реке Ахерон. Война обнажает безжалостную картину смерти, делая её ужасающе наглядной. Обычная смерть человека – мгновенное событие, касающееся родных и близких, не может так тронуть человеческую душу, как поле боя, усеянное погибшими на войне. Кроме убитых и раненых здесь находятся огромные толпы беженцев – картина любой войны.

Реки античной преисподней, описанные в древнегреческой мифологии, протекают и в Дантовом Аду. Это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли. Сначала он является как Ахерон (греч. – река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса (греч. – ненавистный), иначе – Стигийское болото, в котором казнятся гневные и которое омывает стены города Дита (Аида, Плутона), окаймляющие пропасть нижнего Ада. Еще ниже он становится Флегетоном (греч. – жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего. Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном, он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь. Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь, чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч. – плач).