«Порой повеет запах странный, – …»

 
     Порой повеет запах странный, —
     Его причины не понять, —
     Давно померкший, день туманный
     Переживается опять.
 
 
     Как встарь, опять печально всходишь
     На обветшалое крыльцо,
     Засов скрипучий вновь отводишь,
     Вращая ржавое кольцо, —
 
 
     И видишь тесные покои,
     Где половицы чуть скрипят,
     Где отсырелые обои
     В углах тихонько шелестят,
 
 
     Где скучный маятник маячит,
     Внимая скучным, злым речам,
     Где кто-то молится да плачет,
     Так долго плачет по ночам.
 

5 октября 1898 –10 февраля 1900

«Все эти ваши слова…»

 
     Все эти ваши слова
     Мне уж давно надоели.
     Только б небес синева,
     Шумные волны да ели,
     Только бы льнула к ногам
     Пена волны одичалой,
     Сладко шепча берегам
     Сказки любви небывалой.
 

2 июля 1909

«Опять ночная тишина…»

 
     Опять ночная тишина
     Лежит в равнине омертвелой.
     Обыкновенная луна
     Глядит на снег, довольно белый.
 
 
     Опять непраздничен и синь
     Простор небесного молчанья,
     И в глубине ночных пустынь
     Всё те же звездные мерцанья.
 
 
     И я, как прежде, жалкий раб,
     Как из моих собратьев каждый,
     Всё так же бледен, тих и слаб,
     Всё тою же томлюсь я жаждой.
 
 
     Мечтать о дивных чудесах
     Хочу, как встарь, – и не мечтаю,
     И в равнодушных небесах
     Пророчеств новых не читаю.
 
 
     И если по ночным снегам,
     Звеня бубенчиками бойко,
     Летит знакомая всем нам
     По множеству романсов тройка,
 
 
     То как не улыбнуться мне
     Ее навязчивому бреду!
     Не сяду в сани при луне
     И никуда я не поеду.
 

27 декабря 1910, Мустамяки

«Стихия Александра Блока – …»

 
     Стихия Александра Блока —
     Метель, взвивающая снег.
     Как жуток зыбкий санный бег
     В стихии Александра Блока.
     Несемся – близко иль далёко? —
     Во власти цепенящих нег.
     Стихия Александра Блока —
     Метель, взвивающая снег.
 

28 декабря 1913, Петербург

Валерий Брюсов

Валерий Яковлевич Брюсов (1873–1924) – русский поэт, один из основоположников символизма, прозаик, переводчик, литературный критик, драматург, историк.

Писал стихи с 8 лет, в 13 уже был уверен, что станет поэтом. Переворот в его понимании поэзии совершили французские символисты. Юный Брюсов публикует ряд статей о них и издает первые символистские сборники в России – «Русские символисты». Один из них включал и самое знаменитое декадентское одностишие «О, закрой свои бледные ноги», объект многочисленных пародий и насмешек.

Дебютную книгу стихов Брюсов назвал «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»), уведомив, что завещает ее «вечности и искусству». Он разрабатывал теорию символизма, руководил ведущим символистским издательством «Скорпион». От историко-мифологических образов в творчестве перешел к идеям урбанизма – фактически стал первым урбанистом в русской поэзии, воспевая городской пейзаж, как свой «отчий дом».

Творчество Брюсова отличало невероятное стилистическое разнообразие, эрудированность, даже энциклопедизм, и тяга к экспериментам. Это далеко не всеми приветствовалось – упреки в холодном экспериментаторстве и бездушии звучали регулярно. С выходом в 1904 году сборника «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), в котором нарастают гражданские мотивы, наряду с темами самообожания и эротомании, Брюсов стал признанным вождем русского символизма, настоящим литературным мэтром.

Периоды подражания Брюсову, который развивал разнообразные формы стихосложения и неточные рифмы, разрабатывал тонический стих и фигурную поэзию, переживали многие поэты, включая младосимволистов – Александра Блока, Андрея Белого, Сергея Соловьева. Его огромный авторитет распространялся и на адептов других течений – акмеизма и футуризма. Возглавляемый им журнал «Весы» был самым представительным и авторитетным модернистским изданием. Стоя во главе Московского литературно-художественного кружка, он повлиял на становление целого поколения литераторов.

После революции, пытаясь идти в ногу со временем, Брюсов радикально обновил свою поэтику, нагрузив ее неологизмами (критики назвали этот период академическим авангардизмом). Однако «народные массы» к его творчеству остались равнодушны. В 1920-е годы основную энергию Брюсов направил на служебные обязанности – занимал директорские должности при Книжной палате, Наркомпросе, Глапрофобре, возглавлял Всероссийский союз поэтов, стал профессором МГУ, создал Высший литературно-художественный институт – предшественник Литературного института имени Горького.

В 1923 году ему было присвоено почетное звание народного поэта Армении – за огромную работу по популяризации армянской культуры. Он выполнил множество переводов с армянского (большинство произведений переводилось впервые), подготовил несколько сборников и уникальный в своем роде труд «Летопись исторических судеб армянского народа».

Валерий Брюсов ушел из жизни в октябре 1924 года вскоре после празднования 50-летнего юбилея.

Валерий Брюсов

«О, закрой свои бледные ноги…»

 
     О, закрой свои бледные ноги
 

3 декабря 1894

Творчество

 
     Тень несозданных созданий
     Колыхается во сне,
     Словно лопасти латаний
     На эмалевой стене.
 
 
     Фиолетовые руки
     На эмалевой стене
     Полусонно чертят звуки
     В звонко-звучной тишине.
 
 
     И прозрачные киоски,
     В звонко-звучной тишине,
     Вырастают, словно блестки,
     При лазоревой луне.
 
 
     Всходит месяц обнаженный
     При лазоревой луне…
     Звуки реют полусонно,
     Звуки ластятся ко мне.
 
 
     Тайны созданных созданий
     С лаской ластятся ко мне,
     И трепещет тень латаний
     На эмалевой стене.
 

1 марта 1895

Юному поэту

 
     Юноша бледный со взором горящим,
     Ныне даю я тебе три завета:
     Первый прими: не живи настоящим,
     Только грядущее – область поэта.
     Помни второй: никому не сочувствуй,
     Сам же себя полюби беспредельно.
     Третий храни: поклоняйся искусству,
     Только ему, безраздумно, бесцельно.
     Юноша бледный со взором смущенным!
     Если ты примешь моих три завета,
     Молча паду я бойцом побежденным,
     Зная, что в мире оставлю поэта.
 

15 июля 1896

«Как царство белого снега…»

 
     Как царство белого снега,
     Моя душа холодна.
     Какая странная нега
     В мире холодного сна!
 
 
     Как царство белого снега,
     Моя душа холодна.
     Проходят бледные тени,
     Подобны чарам волхва,
 
 
     Звучат и клятвы, и пени,
     Любви и победы слова…
     Проходят бледные тени,
     Подобные чарам волхва.
 
 
     А я всегда, неизменно,
     Молюсь неземной красоте;
     Я чужд тревогам вселенной,
     Отдавшись холодной мечте.
     Отдавшись мечте – неизменно
     Я молюсь неземной красоте.
 

23 марта 1896

В прошлом

 
     Ты не ведала слов отреченья.
     Опустивши задумчивый взор,
     Точно в церковь ты шла на мученья,
     Обнаженной забыла позор.
 
 
     Вся полна неизменной печали,
     Прислонилась ты молча к столбу, —
     И соломой тебя увенчали,
     И клеймо наложили на лбу.
 
 
     А потом, когда смели бичами
     Это детское тело терзать,
     Вся в крови поднята палачами,
     «Я люблю» ты хотела сказать.
 

3 ноября 1894

Женщине

 
     Ты – женщина, ты – книга между книг,
     Ты – свернутый, запечатленный свиток;
     В его строках и дум и слов избыток,
     В его листах безумен каждый миг.
 
 
     Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
     Он жжет огнем, едва в уста проник;
     Но пьющий пламя подавляет крик
     И славословит бешено средь пыток.
 
 
     Ты – женщина, и этим ты права.
     От века убрана короной звездной,
     Ты – в наших безднах образ божества!
 
 
     Мы для тебя влечем ярем железный,
     Тебе мы служим, тверди гор дробя,
     И молимся – от века – на тебя!
 

11 августа 1899

«Три женщины – белая, черная, алая – …»

 
     Три женщины – белая, черная, алая —
     Стоят в моей жизни. Зачем и когда
     Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я
     Любовь восславлял в молодые года?
 
 
     Сгибается алая хищной пантерою
     И смотрит обманчивой чарой зрачков,
     Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:
     За мной побежит на свирельный мой зов.
 
 
     Проходит в надменном величии черная
     И требует знаком – идти за собой.
     А, строгая тень! уклоняйся, упорная,
     Но мне суждено для тебя быть судьбой.
 
 
     Но клонится с тихой покорностью белая,
     Глаза ее – грусть, безнадежность – уста.
     И странно застыла душа онемелая,
     С душой онемелой безвольно слита.
 
 
     Три женщины – белая, черная, алая —
     Стоят в моей жизни. И кто-то поет,
     Что нет, не довольно я плакал, что мало я
     Любовь воспевал! Дни и миги – вперед!
 

1912

Каменщик

 
     – Каменщик, каменщик в фартуке белом,
     Что ты там строишь? кому?
 
 
     – Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
     Строим мы, строим тюрьму.
 
 
     – Каменщик, каменщик с верной лопатой,
     Кто же в ней будет рыдать?
 
 
     – Верно, не ты и не твой брат, богатый.
     Незачем вам воровать.
 
 
     – Каменщик, каменщик, долгие ночи
     Кто ж проведет в ней без сна?
 
 
     – Может быть, сын мой, такой же рабочий.
     Тем наша доля полна.
 
 
     – Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,
     Тех он, кто нес кирпичи!
 
 
     – Эй, берегись! под лесами не балуй…
     Знаем всё сами, молчи!
 

16 июля 1901