– Борна только недавно стала Хранителем и ещё не успела определиться с выбором Правителя, – произнёс он, представляя меня. – В своём путешествии она преодолела сотню вёрст от Рубдока до нас. Осваивается в новой роли.

– Дальновидное решение, – похвалил Правитель. – Если ты заранее заведёшь полезные знакомства, это сыграет тебе на руку в будущем. Но отныне тебе придётся столкнуться с жестокостью и опасностью мира. Женщины-хранительницы – это редкость, ведь так, Тэср?

– Верно, – подтвердил Хранитель, ободряюще подмигивая мне. – Но это всегда приятное дополнение к нашему мужскому обществу.

– Я наивно полагала, что хоть теперь мужчины не будут считать меня «приятным дополнением», – не сдержалась я, сбрасывая с плеч гадкое ощущение нависающего превосходства.

Терпеть не могла подобные замашки, они выводили меня из себя. Наличие члена ещё никого не сделало лучше или хуже. Собственно, его отсутствие – тоже.

Знал бы Тэср, насколько колкие фразы вертятся у меня на языке после его неосторожного высказывания, он бы не продолжил разговор в той же непринуждённой манере.

– А у девочки есть зубы, – отметил Тэср и сделал жест, символизирующий, что он принял к сведению мои слова, и живо переключился на прислужников: – Что вы там стоите? Накройте на стол.

– Оставьте, не надо, я не задержусь надолго, – махнул рукой Правитель, и прислужник, проделавший половину пути к серванту за тарелками, остановился и повернул назад, сохраняя достоинство и лебединую плавность движений. – Обещал жене поужинать вместе, – коротко пояснил он и, будто не делал отступления, вернулся ко мне: – Борна, я должен предложить вам остаться у нас так долго, как вам удобно. Если вам что-то угодно или вы в чём-то нуждаетесь, дайте нам знать, и мы окажем всяческое содействие.

– Благодарю, но я не планирую досаждать вам своим обществом. Если позволите, я задержусь на пару дней ради отдыха и вновь отправлюсь в дорогу.

– Борна, твоё общество не может причинять неудобств, – галантно заверил Тэср, то ли делая попытку сгладить сказанное ранее, то ли из побуждений продолжить знакомство в более интимной обстановке. – К тому же, я хотел предложить тебе свою помощь.

– Какую? – спросили мы с Правителем. Я голосом, он взглядом.

– Я не сомневаюсь, что Аброр мудр и опытен, но он стар. Показывал ли он тебе способности стихий? Давал ли он тебе почувствовать их вкус? Измеряла ли ты их пределы? Всё это важно, ты должна уметь пользоваться вверенным тебе инструментом. Мальчишкой я годами набивал синяки, пока не встретил опытного Хранителя. Меня обучал Урдок, ныне он стоит на защите Кэпита Руздат. До него я мыкался полуслепым щенком.

– Это правда, – тихо рассмеялся Правитель, – шишки мы тогда набивали вместе. – Не отказывайся, Борна. – Правитель поднялся и подошёл ко мне. Пришлось тоже оторваться от стула. – Мы теперь твои союзники. Хранителей не так уж и много в нашем мире, мы все стараемся если не дружить, то хотя бы сохранять вежливый нейтралитет. Конечно, всё будет зависеть от твоего выбора места инициации, но если ты решила остаться в Нануэке, то у нас не возникнет сложностей, верно?

Какое милое предупреждение: будем дружить, если ты выберешь правильную сторону. А какую, кстати? Конечно, в вопросе кроется ответ, и в недалёком будущем мне в качестве совета предложат на рассмотрение несколько кэпитов, безусловно, состоящих с Пругором в союзе. Что ж, понимаю. И понаблюдаю.

– Думаю, уроки мне не повредят, – ответила я, принимая щедрый дар Тэсра. —Благодарю за гостеприимство.

– Я освобожу завтрашнее утро, – пообещал Хранитель.

– Прекрасно, – расплылся в улыбке Правитель.

Одним утром Тэср не ограничился. Когда стало понятно, что обучение Аброра не охватило некоторых аспектов владения Шарусси, Тэср с огромным энтузиазмом взялся за наставничество. Изо дня в день мы приходили на огромное, пустынное поле, доставали проводники и… просто безумствовали! Я не могла винить старца в нашей урезанной программе, вряд ли лес выдержал хотя бы одну полноценную тренировку со стихиями. В отличии от поля, окружённого магической защитой и готового сносить любые издевательства впервые почувствовавшего мощь новичка.

Аброр напирал на концентрацию, он обучил меня ювелирному владению Шарусси, когда с острия кинжала срывается узкая полоса света и режет лист бумаги, будто канцелярский нож; когда из проявляющейся капли полностью заполняется водой стакан, не доходя до кромки на кончик ногтя. То, что я могла поджечь фитиль свечи и не промахнуться – это целиком заслуга Аброра, заставлявшего меня сотню раз с разного расстояния направлять кинжал на цель.

Тэср открыл для меня иную грань магии хранителей. Ту, что старец просил сдерживать, дабы, заигравшись, не принести разрушения. С дозволения Тэсра я палила пламенем без разбору, играла с огнём, как с длинной, послушной лентой, закручивала её на манер аркана и с яростным «чкхрак!» вспарывала небо. Я извергала из короткого, изогнутого лезвия водопад, орошая им всё вокруг и саму себя. Хлещущие потоки воздуха отбрасывали на добрых десять саженей картонные щиты-мишени, земля, повинуясь импульсу, шла волнами и бугрилась, сплёвывая на наши головы комки дёрна. Проводник нагревался в руке, но неизменно следовал моим желаниям, а я каждый раз не могла поверить, что вздымающаяся стеной стихия – это моё творение. Покорное и опасное.

Я помнила, что Шарусси защищала от буйства стихий, направляла их, но она не даровала бессмертие. Я могла захлебнуться, если надолго окажусь под водой, я могла сгореть, если проведу в огне дольше пяти минут. Порождения природы способны уничтожать друг друга, цикл жизни постоянен. Помнила и не могла поверить, упоительное чувство власти зашкаливало. Так я чувствовала себя, когда, ещё будучи девчонкой, смогла успокоить и направить понёсшую меня лошадь – ни с чем несравнимое удовольствие от силы, не физической, нет. Сила есть совокупность воли, знаний и умений. И сейчас я могла, я владела ею. И мне хотелось большего. Азарт сносил крышу, по окончании тренировок меня трясло от адреналина, и я падала без сил, поглаживая землю пальцами. От ласковых касаний поле разглаживалось, как шёлковая скатерть на столешнице, сглаживались морщинки и неровности. Тэср говорил, что это ненадолго, земля примет ту форму, что ей удобна – снова появятся кочки и прорастут сорняки, но я каждый день повторяла этот ритуал, чтобы прийти в себя. И сейчас, лёжа на пустыре, я тяжело дышала и перебирала пальцами мелкие камушки.

– Я знаю другой способ разрядки, – Тэср навис надо мной, загораживая солнце.

– Да? – лениво отозвалась я. – Обойдусь, спасибо.

– Брось, секс – лучшее, что придумала природа.

– Иди агитируй кого-нибудь другого, – я уже привычно отгородилась от мужчины, накрыв глаза рукой.

Хранитель за неделю порядком мне поднадоел своими попытками получить доступ к телу, и не добился ничего, кроме того, что я со второго захода перестала относиться к этому всерьёз. Тэср мне нравился, и мы быстро наладили отношения. Даже его прямолинейные заигрывания я не расценивала в качестве чего-то отталкивающего или пугающего. Слова словами, но границ он не переступал и лишнего себе не позволял. Он не относился к тому типу мужчин, кто брал измором. Скорее всего, начав игру, он уже не мог остановиться, раззадорив самого себя. Каждый раз получая предложение близости, я не могла отделаться от мысли, что он ведёт мысленный счёт своим попыткам и моим отказам только из любопытства – мол, когда ей уже надоест строить из себя недотрогу?

– Снова хочешь полетать? – спросил он.

– Мне нравится смотреть на мир глазами птиц, очень расслабляет.

– Тогда оставляю тебя. Встретимся за ужином?

– Я завтра хочу уехать. Пора и честь знать.

Я отняла руку от глаз, пристроив ладонь у бровей козырьком, и посмотрела на Хранителя против солнца. Всё одно, лица не разобрать.

По правде, я хотела бы задержаться на подольше, ведь знания Тэсра, которыми он не скупился делиться со мной, поражали, Правитель тоже не выказывал недовольства моей компанией. Если бы не поселившееся утром странное зудение под кожей, зовущее вернуться на шляхи континента, я бы не поднимала вопрос ещё с неделю точно.

– Ну, что ж, – произнёс Хранитель, – по крайней мере, теперь я знаю, что ты сможешь дать сдачи, если понадобится. – Он на мгновение задумался и произнёс всё испортившее: – Хм, может, напоследок?..

– Нет!

Тэср, как и обещал, проводил меня до границы своих земель и долго смотрел вслед, пока мы с Гукой не скрылись из виду.

Правитель Пругора Ронгард действительно не отказал себе в удовольствии выдать несколько советов относительно лучшего пристанища, а его жена Лада в личной беседе по душам рекомендовала прислушаться к ним, ведь их доброе ко мне расположение свидетельствовало о таких же добрых намерениях, в чём у меня не было повода усомниться. Почти дословная цитата.

От политеса за неделю я устала так же, как и от намёков Хранителя, поэтому, выехав на дорогу и чуть порысив для разминки, пустила Гуку галопом. Особо выпустить пар от светской жизни не вышло – спустя версту дорога вильнула и показала себя в самом неприглядном состоянии. Для дальнейших увлекательных похождений я выбрала не обратный шлях на Закур, а объездной, бравший сильно на север, к Белому океану и используемый в основном эрийцами из ближних поселений. Судя по всему, используемый нещадно и преимущественно телегами, забитыми дровами и железом. Я перевела Гуку на обочину, подальше от луж в колее и скрытых в них камней, и мы неспешно поплелись навстречу новым приключениям. Тэср говорил, что ближайший город не так уж и далеко, и к ночи я должна до него добраться хоть на своих двоих, так что я не переживала о сброшенной скорости. Лучше так, чем повредить ноги лошади.

Небо весь день хмурилось, изредка пугая дальними раскатами грома. Я рассчитывала, что дождь останется за лесом, но к середине дня мелкая и частая морось всё-таки застала нас под открытым небом. Лошадь понуро опустила шею – это вам не в озере в удовольствие плескаться, тут идти надо по скользкому грунту и тащить поклажу.

– Пора воспользоваться нашим преимуществом. Что скажешь?

Если бы Гука могла говорить, она сказала бы мне «Спасибо». Впрочем, я её и без слов могла понять.

В одной руке я держала повод, а в другой – кинжал остриём вверх. Капли дождя больше до нас не долетали.

***

– Держи его! Держи! – зычно орал типичный представитель бандитской наружности.

– Тупица, обходи! – командовал его соратник, сноровисто, махом перепрыгивая через стол.

– На кого ты тявкнуть посмел, выродок?! – отбивался тот, за кем устроили погоню.

В шинок, где я изволила ужинать после трудной дороги, ворвалась целая орава кричащих, толкающихся и порядочно злых мужиков. Не знаю, что им сделал этот высокий и тщедушный несчастный, но надеюсь, его жизнь стоила того, чтобы за неё побороться. Уж кто-то из этих семерых точно его поймает и задаст жару.

По полутёмному и не самому чистому залу под аккомпанемент отборных ругательств пролетали и с хрустом впечатывались в стену деревянные табуретки, билась простенькая, белая посуда, а столовые приборы и вовсе использовались не по прямому назначению.

Малочисленные постояльцы разбежались и попрятались кто куда, и только я, удачно расположившаяся в самом дальнем углу, торопливо доедала жаркое. Шарусси тревожилась, но есть я хотела так, что даже начни рушиться здание мне на голову, я не сдвинулась бы, пока не опустошила тарелку с этим великолепным, ни с чем не сравнимым обедом из двух картошин, пяти кусочков мяса и кучи моркови. К тому же я за него заплатила, а денег у меня не так много, чтобы размазывать их по полу ради живописной потасовки.

Драки в шинках случались часто и не считались чем-то из ряда вон выходящим. Ни один Правитель не издал указа о запрете продажи хмельной продукции дуракам, так что приходилось мириться с их наличием и с учинёнными ими беспорядками. Владельцы шинков, кстати, в накладе не оставались: за всю повреждённую утварь драчуны выплачивали полную стоимость. А вот за мой ужин, в случае его утери, никто не заплатит. Так что пусть носятся в своё удовольствие, пока меня не трог…

Не успела я додумать мысль и проглотить последнюю ложку, как Шарусси, до сих пор нудно требовавшая удалиться из зоны боевых действий, в один миг привела в готовность все рефлексы. Предчувствие кольнуло под сердцем, и я поддалась импульсу. Охотничий широкий нож вошёл в дощатую стену, как в масло, а не отклонись я – по рукоять бы прошиб череп, аккуратно меж моих красивых голубых глаз.

А вот это уже что-то новенькое, за поножовщину можно и смертельный приговор от стражи схлопотать.

Судорожно сглотнув и чудом не подавившись, я посмотрела на дерущихся. Те продолжали с упоением гонять по кругу свою жертву, словно никто из них не предпринял только что попытки по-тихому прикончить одинокую и очень храбрую путницу. Только вот Шарусси знала, что сталь выпустили с определённым намерением.

Я коснулась потёртой металлической рукояти, и вспыхнувшая тусклая картинка вернула меня в прошлое. Последнее «воспоминание» ножа длилось не более нескольких секунд, и они не давали ответа о том, чья рука послала подарок. Мужские тела, как будто специально сплелись в шатающийся комок, главной целью которого было не развалиться на составные. Пока я присматривалась к деталям, драка прекратилась, и все зачинщики высыпали на улицу, продолжив звучный мордобой снаружи. Голоса постепенно удалялись и скоро вовсе смолкли. В шинок вернулись постояльцы. Я выпила компот, подхватила лёгкую дорожную курточку и покинула приветливое заведение, так и оставив торчащий из стены нож нетронутым. Может, кому-то сгодится плащ повесить.

Оплаченная мной комната на постоялом дворе обещала сладкий сон, но я повременила с отдыхом и отправилась на прогулку, чтобы размять ноги после седла и показать себя этому миру и конкретным лицам, в частности. Я бы на их месте жаждала минуты уединения не под крышей шинка, а в куда более интимной для ножа обстановке. Гуку я сразу отвела в конюшню, располагавшуюся недалеко от постоялого двора, заверив животное, что вернусь её почистить и помыть после своего моциона. В обслуживание от местной конюшни входили только денник два на три и скудный паёк сена, повергший меня в состояние, близкое к злобе. Я разыскала не особо скрывающегося конюха, приплатила за добавку и пообещала, что через пару часов лично проверю, не голодает ли моя девочка. Конюх заученно покивал и шмыгнул под поветь⁴ с запасами, убедив меня в том, что для экономного постоя это норма.

Я активно готовилась встретить неприятеля в любой момент. Всматривалась в лица, запоминала расположение улиц и торговых лавок, отмечала жуликоватых на вид горожан, и к исходу прогулки окончательно убедила себя, что паранойя – не самое страшное отклонение. Если бы я не преуспела, пришлось бы искать среди выданных Аброром склянок заветную, с этикеткой «Успокоительное, сильнодействующее».

Городок оказался совсем некрупным, немногим больше обычных эрий, но с отличительной, как полагалось, чертой: конвентом, где собирались ответственные жители, радеющие за благополучие и процветание земли. В нашей эрии тоже имелось место сбора, но доступ туда имели лишь избранные главы, да и выглядело оно гораздо скромнее. Города брали ответственность за себя и за несколько ближайших эрий, а кэпиты главенствовали надо всеми по своим границам. Так завели наши предки, так мы и продолжали жить, веря в разумность распределения.

Мы – это жители континента Нануэк. В Цанте власть делится иначе. У них там вообще всё вверх тормашками, не как у людей. Дома по сто этажей, ардэа вместо лошадей, да ещё и бороздят небо, корба…кораба…кор-по-ра-ции вместо сельского хозяйства. И никаких эрий. Правители Цанте отринули заветы древних и смешали магию с наукой, сотворив новый мир из камня, металла и стекла. Говорят, если со всего Цанте собрать деревья, то выйдет только небольшой лес, каких в Нануэке бессчётное количество – так мало там зелени. Но не смотря на скудную картину, находились те, кто бросал жизнь на природе и отправлялся покорять вершины небоскрёбов. Причины, как водится, у каждого свои. Я осуждать не бралась. Не моё, да, а вот кому-то другому в самый раз.

Изучив малочисленные местные достопримечательности в виде конвента, памятного древнего колодца, установленного здесь испокон веков, и коротенькой аллеи на десяток лавок, я вернулась в конюшню. На улице уже стемнело, и парочка конюхов, мельтешивших здесь под вечер, исчезла. Надо признать, я не рассчитывала на короткий рабочий день, иначе бы сразу занялась водными процедурами Гуки, не откладывая на потом. Тем не менее, основной свет был погашен, а на территории двора не находилось ни одного постороннего человека.

Я не стала стучаться в подсобку к конюхам, рассудив, что ради меня одной нет надобности прерывать законный отдых работников, и протиснулась в прикрытые на ночь тяжёлые двери. Помещение без окон окутал мрак, маленькие ночники у пола почти не давали освещения, разве что облегчали жизнь крысам. Ну, и мне. Шарусси постепенно перестроила зрение на ночное, которое отличалось от дневного тем, что в кромешной темноте цвета блуждали в сером спектре, но при тусклом освещении, вроде работающих ночников, картинка походила на привычную, разве что, с зеленоватым оттенком.

Гука не очень обрадовалась обещанному приходу, она уже устроилась спать. Почувствовав моё приближение, кобыла торопливо поднялась на ноги, по неосторожности, чуть не выдавив хлипкую боковую перегородку между денниками. Соседние лошади тоже заволновались, просыпаясь.

– Отдыхайте, я ненадолго, – успокоила я их, но любознательные морды и не думали возвращаться ко сну, продолжая наблюдать за происходящим. – Ну, что, моя хорошая, припозднилась я совсем? – зашептала я Гуке на ухо, обнимая лошадь за грязную, пропитанную пылью шею. – Не будем уже сегодня мыться, я зашла, потому что обещала. Так, и что тут у тебя с сеном? – Я пошаркала носком ботинка, прикидывая объём сухой травы и удовлетворённо выдохнула. – До утра хватит, если не будешь в нём спать и втаптывать в навоз. Ты же не будешь? Ты же не свинья у меня?

Гука с обидой всхрапнула: что за намёки, сено – это не только вкусная еда, но и необходимая притирка, работающая токмо вкупе с навозом.

– Да ладно, – я, извиняясь, почесала её холку и замерла.

Шарусси и уши моей кобылы синхронно напряглись. Дверь конюшни гаденько скрипнула, пропуская полоску света с улицы. Полоска расширилась и шустро стянулась на полу. Я почти беззвучно опустилась вниз по стенке денника, доверяя предупреждению Шарусси. В моём распоряжении десяток бодрствующих глаз, я могу видеть ими, не высовываясь из укрытия.

По узкому проходу, не скрываясь, шли двое мужчин с одним фонарём. Один рослый, широкоплечий, другой тощий и низкий – совершенные противоположности. Двигались они уверенно, по денникам не шарили. Сразу приблизились к стойлу Гуки. Они определённо знали, куда и зачем шли и не тратились ни на разговоры, ни на лишние телодвижения. Рука рослого потянулась к задвижке, но та словно приросла к пазам. Мужчина поднажал, дверь содрогнулась, но не поддалась.

– Тут защита какая-то, – догадался он.

– Ты заметил? Лошади не спят, – тихо-тихо проговорил тощий.

Подельники переглянулись с многозначительным видом и проворно, не проронив больше ни звука, покинули конюшню.

Я облизала пересохшие от волнения губы. На лошадку, значит, решили напасть? На слабого? Грязно играете, твари. И я вас узнала.

Сила Шарусси жгла виски, вопя об опасности: проблема после ухода бандитов никуда не исчезла. У меня не было времени на анализ или поиск свидетелей снаружи, я стремительно вылетела из денника, метнулась к задней стене, где висела оставленная амуниция, и поспешно вернулась к Гуке.