Глава вторая, воинственная

Время же они измеряют не днями, а ночами; год делят на четыре части, в соответствии с движением солнца, и отмеряют каждую часть праздником, жгут костры и призывают своих богов, дабы те благословили скот их и детей. Во время весеннего праздника дрейвы собираются в священном месте, которое считают центром острова и всего мира.

Сходятся сюда и тяжущиеся со всей страны, и дрейвы судят и решают дела, и нет никого, кто не подчинился бы их приговору. Приходят и те, кто желал бы обучаться их наукам, и дрейвы отбирают из них достойных, которым передают свои знания.

Патреклий Сорианский «О народах»

Они нападали без всякого порядка, как принято у них, отважно, но безрассудно, раззадоривая себя и других криками и воплями. В пылу схватки сбрасывали с себя одежду, показывая свое презрение к смерти, и неслись вперед, рослые, с развевающимися волосами, нанося удары копьями большой толщины. Тут же были и дрейвы с факелами в руках, и женщины, сражавшиеся еще отчаяннее мужчин.

Все это сборище кричало, исторгало проклятия и угрозы и производило такой шум, что наши воины на время оказались в растерянности и не могли дать отпор. После, собравшись с силами, мы отбросили лиандов обратно за их укрепления.

Клет Нимартий, легат седьмого легиона, Лиандарс

Вырывай корни зла, иначе оно прорастет и заглушит добрые побеги. Так поступай везде, где только сможешь, и наблюдай за собою, чтобы и тебе не впасть в соблазн.

Книга Мира

В сказаниях и песнях, известных, несмотря на запреты священников, всем в Лиандарсе, дрейвы звались повелителями лесов, обитателями дубовых чащ. Деревья были их друзьями и слугами, и, если верить совсем уж невероятным историям, при случае даже ходили вместе с ними на войну.

Пробираясь заросшими тропами к лесному святилищу, бывшему когда-то давно главным местом дрейвских собраний, Рольван сполна оценил эти легенды. Лес превратился в настоящие дебри, темные даже в полдень, непролазные везде, кроме неведомо кем проложенных тропинок, путанных и переменчивых.

Следопыты определяли направление по каким-то им одним понятным приметам. Приходилось верить им на слово – сам Рольван давно бы заблудился. Правда, эти двое ни разу не подводили, и отряд привык им доверять.

Дождь, ливший без остановки целую неделю, утомился и стих. Неаккуратные серые клочки еще пробегали по небу, но солнце уже набирало силу, и воздух был теплым, летним – каким и должен быть на пороге праздника святой Дасты. Нагретая земля исходила влагой, пахло травой и цветами.

Ехали шагом, растянувшись двумя длинными цепочками. То и дело приходилось спешиваться, чтобы пробраться под сплетением ветвей, обогнуть топкое место в клочках желтых прошлогодних камышей или перевести лошадей через скопление полусгнивших поваленных стволов.

Временами казалось, что движутся они без всякой дороги, потом исчезнувшая под завалами или на берегу очередного ручья тропа появлялась снова, а раз или два даже Рольвану удалось разглядеть на ней человеческие следы. Следопыт подтвердил: здесь недавно шли пешие и направлялись они прямиком к старинному святилищу.

К вечеру влажный полумрак сменился непроглядной тьмой. Выбрав место посуше, стали лагерем. Костров не разводили, лишь растянули между деревьями пологи на случай дождя и выставили часовых. В седельных мешках нашлось достаточно еды и людям, и коням.

Вскоре голоса зазвучали громче. В последней таверне на краю обжитых мест отряд наполнил фляги, и вовсе не водой, так что теперь к разговорам то дело добавлялся смех и обрывки непристойных песен.

Рольван вздохнул, думая о тишине и скрытности, но запрещать веселье не стал. Ему, как и другим, было не по себе от самого слова «дрейвы»: не страх, но тревога и память, почти такая же древняя, как сам Лиандарс. Память скорее крови, чем рассказов или книг, хотя выросший в монастыре Рольван в этом понимал побольше своих товарищей.

Но не нужно знать грамоты и уметь говорить по-квирски, чтобы чувствовать опасность в самой мысли о дрейвах, их могуществе и таинственных ритуалах. Напуганный воин – и не воин вовсе, а крепкое деревенское пиво – лучшее средство против страхов.

Бдительности же не теряли, часовые зорко вглядывались в темноту, у каждого был под рукою меч и копье не дальше, чем в двух шагах. Даже Торис, как обычно пивший за четверых, оглядывался и готов был схватиться за оружие.

А там – если кто сочтет его пьяным и оттого неопасным, горько пожалеет. Торис во хмелю был так же хорош в драке, что и Торис трезвый. А вот рассуждать и оглядываться, прежде чем в драку полезть, он умел лишь на трезвую голову, да и то с трудом. Лучшего спутника в опасном походе нельзя и пожелать.

Утром выступили с первым светом, в тумане, таком густом, что ничего не было видно уже за три шага. Прознай о них дрейвы и реши устроить засаду, было бы самое время. Но лес стоял неподвижен, только ветер шевелил ветви и медленно разгонял туман. Тот расползался неровными клочьями, похожими на обрывки старых простыней, и скоро совсем исчез.

День выдался ясным, летним. Под кронами вековых дубов и буков царил сырой полумрак, но редкие поляны и прогалины заливал золотой свет. Лес расцветал, набухал сочной зеленью – чуть помедли, и увидишь ее движение. Близился праздник наступления лета – день святой Дасты. Валль, как звался он в прежние времена.

Именно в ночь на Валль дрейвы принесут жертвы и заведут свое темное колдовство. Один Мир знает, сколько в тех сказках правды, но допустить этого нельзя.

Успеть, помешать, предотвратить – это чувство делалось все острее, гнало отряд вперед. Даже лошадям передалось нетерпение хозяев. Гнедой Рольвана, прозванный Монахом отчасти за смирность, отчасти в насмешку над хозяином, вздрагивал и прядал ушами, как будто чуял опасность.

Разговоры стихли. Ехали в угрюмом молчании.

Еще одну ночь провели в шепчущей лесной темноте. Теперь никому не хотелось петь и смеяться. Ночные птицы кричали почти человеческими голосами, и кто-то невидимый крался, хрустел ветвями совсем рядом. И всю ночь часовые глядели в темноту и хватались за мечи от каждого шороха.

Но уже ранним утром впереди показалось лесное святилище дрейвов.

Оно разместилось на вершине крутого холма. Деревья здесь не росли, лишь наверху, вокруг святилища, неровной короной высилось кольцо древних дубов. Одетые дымкой весенней зелени, они стояли, будто крепостная стена вокруг жилища эрга. Огромные шары омелы, священного растения дрейвов, глядели из ветвей, как головы великанов.

Рольван осенил себя священным знаком – пальцы к сердцу и ко лбу – слишком резво для простой дани обычаю. То же делали и другие. Все знали: в день последней битвы с дрейвами, едва схоронив павших, солдаты по приказу короля сожгли священную рощу.

Прошло тридцать лет – немало для человека, но не для дуба. Могучие исполины никак не могли вырасти на пепелище за этот срок. Но выросли, и если кто-то еще сомневался в колдовской силе дрейвов, теперь сомнения исчезли.

– Сдохнуть мне на этом месте, – выругался за спиною Торис.

– Пребудь с нами, милосердный Мир, – взмолился набожный Крахнен.

Их голоса слились, и общее замешательство рассеял тихий смех. Рольван тоже улыбнулся. Обернувшись, увидел, как один из следопытов машет рукой. Поехал на зов и через несколько шагов столкнулся с Ардивадом. Оказалось – их с Шаймасом отряды прибыли еще на рассвете. Старый воин приветственно кивнул.

– Теперь все в сборе, – сказал он. – Наверху тихо с тех пор, как мы здесь. Затаились, что ли? В общем, так, ждать нечего. Шаймасовы уже на той стороне. Берем его в кольцо и поднимаемся по сигналу.

Рольван кивнул и вернулся к своим.

Они едва успели проверить мечи и взять на изготовку щиты и копья, как прозвучала команда и все три отряда устремились наверх, стягивая кольцо вокруг вершины холма.

Кроме них, ничто не нарушало тишины. Рольван всматривался в древесный заслон, ища движение, какой-то признак, что их ждут, но ни одной ветки не шелохнулось навстречу. Разве что…

– Смотри, – прошептал он Торису.

– Вот дерьмо собачье! – так же тихо ответил тот. – Не нравится мне это, командир.

Рольван кивнул. Ему тоже не понравилось, хотя какой вред от птиц? Всего лишь во́роны, неподвижные, почти незаметные среди дубовых ветвей. Несколько десятков – безмолвных, черных как ночь. Казалось, они следят за всадниками.

Другие тоже заметили и помрачнели, но до вершины оставалось немного и времени думать о крылатых наблюдателях не было. Разве что они кинутся, как в песнях, выклевывать врагам глаза – от этой мысли Рольван поежился и заставил себя смотреть вперед.

Сразу за деревьями поднимался земляной вал в человеческий рост. Проход в него закрывал деревянный щит. Дружинники остановились перед этой ненадежной преградой. Тишина была тревожней тысячи боевых воплей.

– Подохли они там, что ли? – пробормотал Торис.

– Или сбежали, – отозвался Рольван. Криво усмехнувшись, прибавил: – Или же их здесь вовсе никогда и не было!

Торис хохотнул, но тут дубовый щит рухнул от удара копья, и обоим стало не до шуток. Воины хлынули в проход.

И остановились в растерянности. Их никто не встречал. Все внутри вала было вытоптано множеством ног. По краю теснились хижины из плетеных ветвей – не больше десятка. В середине – сложенный, но незажженный костер, выше любой из хижин, и широкий плоский камень с углублением. Жертвенник. Рисунок на камне показался Рольвану знакомым, но откуда, он вспомнить не смог.

– По крайней мере, они здесь были, – сказал он Торису.

Тот ответил, но слова заглушил рев Ардивада. Старый воин соскочил на землю перед жертвенником и яростно потрясал в воздухе копьем:

– Найдите мне их следы!

Его крик будто разбудил всех. Воины зашевелились, спешиваясь, отправились обыскивать хижины. Четверо древками копий разворошили и раскидали костер. Следопыты занялись своим делом, которое оказалось бы проще, не вытопчи все вокруг их собственные кони.

Рольван спешился и тоже с любопытством заглянул в одну из хижин. Смотреть оказалось не на что: охапки тростника на полу да нехитрый каменный очаг.

– А сколько болтали про дрейвские богатства, – заметил воин, вошедший следом.

– До богатства ли, когда прячешься столько лет? – отозвался Рольван, и сам разочарованный. – Если что у них и есть, оно хорошо спрятано.

– Поймаем и допросим, а? Может, что и нам перепадет.

– Хорошо бы, – вздохнул Рольван, выходя.

Участникам похода положена доля от добычи, но в этот раз добычей и не пахло. Удачей и обещанной королевской наградой – тоже.

Да еще вороны – они все так же сидели в ветвях, мрачные и неподвижные. У самого вала, задрав голову, стоял Торис. Метательный дротик в его мощной руке казался тоньше тростинки. Судя по всему, гигант примеривался броском сбить одну из птиц.

Рольван поспешил к нему.

– Оставь, Торис.

Тот передернул плечами:

– Не могу. В самое нутро глядят, дермецы!

– Понимаю, но лучше не надо. Кто знает, что они тогда сделают?

Торис вздохнул, но дротик опустил.

– Все как-то странно, и даже подраться не с кем, – пожаловался он.

– Подожди, еще подеремся, – утешил Рольван. – Пошли, вон, следопыты вернулись.

Он бегом направился к жертвеннику, где два других командира уже слушали следопытов. Когда Рольван подошел, Ардивад как раз рычал:

– Хватит! Скажите мне, куда ведут следы, и довольно!

– Но мы же говорим, – был ответ, – сразу во все стороны!

– Разбежались? – спросил Рольван.

– Хитрость, наверное, – хмуро ответил Шеймас. Мысль о дрейвах, от испуга удирающих в разные стороны, похоже, не помещалась в его голове. – Разделились, чтобы заставить нас тоже разделиться. Неглупо, ха!

– И как же мы поступим?