ГЛАВА 4. ДЕД

Гарину достался уникальный дед. В окружающем Жору обществе такого деда не было ни у кого.

Ну, начнем с того, что он – американец, приехавший в СССР в 1928 году по приглашению правительства.

Рудольф Беккер, был на половину русским по маме, которая родилась в семье крестьян Лопатиных. Так что, кроме английского он владел еще и русским языком, которому его научили дед с бабкой Иван да Марья, преобразовавшие свою русскую фамилию в английскую Шовель – что в переводе означает «лопата».

Жили безбедно, трудились на своем ранчо, а о событиях в России узнавали из газет и посещая по праздникам небольшую церковь, куда ходили такие же русские переселенцы. Жизнь их текла ровно. А, узнавая, что дела у бывших русских идут в Америке неплохо, приезжали новые переселенцы. Община потихоньку подрастала.

Отучившийся в весьма неплохой школе, которую организовала и оплачивала эта самая община, Рудольф поступил в университет, а после окончания университета Беккера приняли помощником инженера на строительстве «моста Франклина» через реку Делавэр.

Мост открыли в 1926 году, после долгих разбирательств в суде: делать проезд по нему платным или нет?

Еще до окончания работ Рудольф разослал свои резюме по различным фирмам, но ответа не приходило. Несмотря на имеющийся уже практический опыт строителя, молодой инженер никому нужен не был. Целый год Беккер давал объявления и перебивался поденной, случайной работой для разных частных заказчиков. То коровник построить, то свинарник. Конечно, после участия в создании самого большого, на то время, моста, эта работа ему радости не приносила. Хотелось чего-то огромного, значимого. Чем можно будет гордиться. Еще студентом Рудольф заразился социалистическими марксистскими идеями и даже вступил в «Рабочую партию Америки», но эпидемия гриппа «Испанка», начавшись в 1918 не разбирала, кто каких идей придерживается, изрядно покосила как ряды партийцев из близкого круга Рудольфа, так и всю его семью, видимо решив, что ей такой жертвы будет достаточно. Беккеру повезло, что он в это время уже учился в Университете, а медики местного госпиталя оказались достаточно грамотными, чтобы сберечь большую часть студенческого общества.

Однажды, просматривая газеты, он увидел объявление о приглашении американских инженеров для работы в СССР. Лучшего он не мог и представить. Советская Россия его совершенно не пугала, а русский язык он знал достаточно хорошо, чтобы договориться с любыми рабочими.

Не отягощенный семьей, и не имеющий постоянной работы, Рудольф подписал контракт с агентами из СССР.

Он получил некоторую сумму проездных и весной 1928 года сошел с немецкого парохода в ленинградском порту. В чемодане его, кроме логарифмической линейки, детекторного приемника и специального прибора «нивелира», была пара свежих рубашек, два костюма, галстуки и две пары крепких американских ботинок. Курить Рудольф не мог после болезни, и не выносил табачного дыма.

Прямых рейсов в те годы из Нью-Йорка еще не было, и все американцы приезжали в СССР через Гамбург, далее либо поездом добираясь до Москвы, либо пароходом до Ленинграда.

Жизнь его в СССР оказалась интересной, а главное, что без работы остаться ему не грозило ни на месяц. На каждом углу, на всех воротах фабрик и заводов висели объявления «Требуются: Рабочие, инженеры, механики!». Каждый вуз приглашал на преподавательскую работу опытных специалистов. Страна бурно развивала свою экономику. Вырастали заводы. Запускались конвейеры. Стали появляться советские автомобили и строительная техника.

Рудольф ощутил себя на исторической родине своим человеком. В новую, советскую Россию он влюбился. Когда пятилетний контракт закончился, и большая часть его иностранных коллег, получив весьма немалые денежки, двинула в обратный путь, на родину, он решил остаться в СССР.

Его заразил всеобщий энтузиазм социалистического строительства. Окончив мост через Аму-Дарью, он поехал строить мост через Казанку. За годы он так преуспел в углублении знания русского языка, что, для тех, кто не знал истории Рудольфа и его американского происхождения, он выглядел вполне себе русским.

Материться он научился виртуозно, пройдя школу строительства в Средней Азии, где геодезисты, геологи, клепальщики и бетонщики обходились всего десятком слов исключительно ненормативной лексики и отлично справлялись с порученным делом.

Борьба с вредителями и шпионами в тридцатые годы прошла мимо Рудольфа.

В тридцать пятом году он женился, сразу, как получил гражданство. В тридцать шестом у четы Беккеров родилась старшая дочь Людмила, а в тридцать девятом младшая – Мария.

Весной сорок первого года инженера МПС Рудольфа Беккера призвали в армию, дали чин майора и отправили в Забайкалье проинспектировать состояние мостов на транссибирской магистрали. Командование РККА предвидело, что с началом войны, которую ждали уже со дня на день, нагрузки на эти объекты значительно возрастут. Надо было знать точно, сколько эшелонов в день выдержат мосты? Обновить скоростные правила.

В Москву он вернулся уже в звании подполковника в весной сорок второго и был направлен под Сталинград, организовывать строительство железнодорожной ветки и переправы через Волгу. Он предложил использовать для ее сборки уже готовые рельсы с недостроенной Байкало-амурской дороги¹⁰. За год Рудольф получил два ордена: «Боевого Красного знамени» и «Александра Невского». Был ранен и продолжал руководить и переправой и ее обороной пока не потерял сознание.

В сорок третьем еще в госпитале он подал заявление в ВКП(б) и был принят в партию.

В сорок пятом Рудольф со своим подразделением разминировал и восстанавливал мосты в Австрии, когда его спецпоезд попал под бомбежку Американской авиации. В тот день погибли жена и старшая дочь, а Беккера снова ранило. Младшая – Маша в этот момент оказалась в госпитале с воспалением легких, так и уцелела.

Американцы потом извинились, мол, приняли советский поезд за фашистский. Да проку-то что с того? Извинениями погибших не вернуть.

Рудольф, как только поправился после ранения, начал искать младшую дочь, и только в сорок седьмом отыскал ее в детском доме в Воркуте. Всех спасенных из германского плена детишек сортировали и распределяли по детским домам. К счастью, Машины документы не затерялись и найти ее удалось довольно быстро.

Рудольф передал ее родителям жены, вернувшимся в Москву из эвакуации. В сорок девятом он ушел в запас и служил начальником центральной тензометрической лаборатории МПС СССР.

Уже подросшую десятилетнюю Машу Рудольф забрал у тестя с тещей и растил сам, выучил ее английскому, а вот с точными науками дочь дружить не захотела. Оказалась гуманитарием.

В пятьдесят втором она на год вернулась к дедушке с бабушкой, когда Рудольфа арестовали по доносу. До суда дело не дошло, восемь месяцев он просидел в следственном Бутырском изоляторе и в июне пятьдесят третьего его выпустили.

Доносчик с горизонта реабилитированного инженера сразу исчез куда-то. Видимо, опасался мести принципиального американца, о котором ходили слухи, что он мастер стрелять из пистолета от бедра – ганфайтер, чем во время войны любил развлекать сослуживцев. Не целясь, он на спор попадал из пистолета в подброшенную монету или, высадив обойму в лист бумаги – рисовал пробоинами рожицы.

Беккеру вернули личное оружие. Конечно, он не пошел бы на убийство, но как говориться, береженого бог бережет. Подлецов Рудольф не прощал.

В шестьдесят втором он выдал замуж дочь. Молодые поселились у Беккера, чем он был очень рад.

Потому что к этому моменту у него уже была трехкомнатная квартира в сталинской многоэтажке на Ленинградском шоссе, а еще «Победа М-20» и гараж во дворе дома, положенный ветерану и орденоносцу.

В шестьдесят пятом году Рудольф Беккер еще активно работал, когда у него родился внук Георгий (на этом имени настоял дед, потому все вместе звучало как Г.А.Гарин).

Он по намеченному календарному плану Беккер объезжал мосты и снимал с них показатели усталости металла. За год до рождения внука, в шестьдесят четвертом, он с коллективом соавторов получил Государственную Ленинскую премию за разработку «диагностического комплекса прогнозирования устойчивости опор». Часть полученных денег Рудольф вложил в квартиру и машину, построив ей теплый гараж вместо железной коробки.

Очевидно, что здоровый и не старый мужчина не может оставаться вне поля зрения женщин. Но Рудольф больше не женился, правда и монахом не стал. У него в разные годы были подруги, но имен их он не раскрывал, обычно встречаясь с ними в домах отдыха или в санатории, куда брал путевки на недельку – две.

Все свободное время Дед Рудольф расходовао на обучение Жоры английскому языку и, когда в клубе железнодорожников шли трофейные американские фильмы, он освобождал вечера и вез внука на Комсомольскую площадь в ЦДКЖ смотреть: «Робин Гуда», «Тарзана», «Приключения Синдбада-морехода», «Али Бабу и сорок разбойников» без дубляжа с титрами внизу экрана. Фильмов таких было немало. К концу пятидесятых они шли исключительно закрытыми показами в ведомственных клубах и небольших сельских кинотеатрах.

Дед Руди очень любил внука, их сближение и взаимопонимание началось лет с пяти, когда он впервые взял летом Жорика с собой в командировку по железным дорогам и мостам.

У деда был свой небольшой поезд из пяти-шести жилых вагонов и «личный» паровоз.

Это было здорово. Кому еще из городских мальчишек доводилось лазить по настоящему паровозу, крутить всякие вентили и клапаны, гудеть, дёргая за особую ручку? Жора испытал это удовольствие в полной мере. В десять он уже помогал машинистам и подкидывал уголь в топку огромной совковой лопатой, а потом мылся в душе, выскребая отовсюду угольную пыль.

Вагон деда был построен по особому заказу, и в нем было все, что есть в обычном доме. Кухня, спальня, туалет и душ, библиотека, письменный стол с приемником и радиостанцией и бакелитовая коричневая изогнутая настольная лампа.

Жорик обожал проводить лето с дедом. Они за три летних месяца успевали обследовать несколько мостов.

Потом дед писал отчет, треща на печатающей машинке «Remington», а Жора или бегал по вагонам, или читал какую-нибудь взятую с собой в путешествие книгу. Читать он любил, а книги, особенно про путешествия, приключения или фантастику буквально проглатывал. Дед же, благодаря своей высокой должности имел возможность покупать редкие издания, которых в обычном магазине не найти. Денег на книги он не жалел во всех более-менее крупных городах, первым делом посещая книжные магазины. Так в библиотеке Беккера появлялись издания Ефремова, Казанцеа, Стругацких, Жемайтиса и других, даже иностранных авторов. Вдвоем с Жорой Рудольф читал на английском «Волшебник из страны «Оз»» Фрэнка Баума, которую он вдруг обнаружил в магазине небольшого Казахского городка. Как ее туда занесло?

В степных районах можно было от души поорать тарзаньим кличем, пугая сайгаков, зайцев, сусликов и лисиц.

Особый вагон с надписью «Лаборатория» под завязку был набит различной аппаратурой и всегда ходил сцепленный насмерть с вагоном-электростанцией. И здесь тоже было страшно интересно. Вагон-электростанция глухо тарахтел, вокруг вагона лаборатории суетились сотрудники, растаскивая от него длинные кабели с круглыми плюшками, которые прикреплялись в разных местах опор мостов. Когда прикрепление заканчивалось, паровоз несколько раз протаскивал пять тестовых платформ, загруженных бетонными блоками туда-сюда.

Вся работа занимала не больше недели. Мосты обычно стояли далеко от узловых и ученым приходилось организовывать рядом с ними небольшой лагерь, а чтобы не мешать движению, поезд отгонялся на ближайшую станцию, вагончики с лабораторией и электростанцией снимались с платформ специальным краном-манипулятором.

Перегон закрывался.

Дед вызывал паровоз по радио. Рация была в виде большого зеленого ящика с огоньками и черной ручкой с микрофоном. Жорику очень хотелось что-нибудь сказать в этот микрофон, чтобы его услышали во всем мире.

Когда все было готово к испытанию, дед ему говорил:

– Ну, давай, Гагарин.

Жорик орал только одно слово:

– Поехали!

И черный паровоз, спустя какое-то время, пыхтя, тащил по мосту платформы ты-дым, ты-дым… медленно или дым-дым-дым – быстро. И так несколько раз. Ученые получали результаты на длинных бумажных лентах, которые потом обсчитывали, пока состав шел к следующему мосту.

Когда Жорику исполнилось четырнадцать, дед его посадил за руль «Победы»:

– Будешь учиться водить.

Внук давно мечтал об этом. Он правила дорожного движения знал наизусть, гонял на мопеде по улицам Москвы и на даче. А тут вот – большая, похожая на утюг машина. Запах, звуки, исходящие от нее напоминали Жорику паровоз или танк. Машину он, как и дед, обожал.

Рудольф Беккер получил эту «Победу» в качестве награды от министра путей сообщения еще в пятьдесят девятом и ее собирали на Горьковском заводе по спецзаказу, как для самого министра. Передние сиденья у нее сделали сплошным диваном, как и задние, обивка бархатная. Двухцветный лужёный кузов, рубиново-красный с крышей цвета слоновой кости. Никелированная решетка радиатора с большой красной буквой «М». Сплошное ветровое стекло, вместо обычной для первых машин центральной вертикальной стойки. Приемник не обычный, а многодиапазонный, с возможностью подключения проигрывателя или небольшого магнитофона. Машина мечты!

Дед через друзей в НАМИ¹¹ сумел заменить в ней мотор на более мощный от Мерседеса W100 и подвеску на многоуровневую от Ситроена DS.

К семьдесят четвертому году ГАЗ М-20 считались уже раритетом и владельцы новеньких Жигулей и Волг всегда старались обогнать эту «развалюху».

Дед с внуком сразу вспоминали роман «Три товарища» Ремарка и обожали разыгрывать самоуверенных наглецов, оставляя их таратайки далеко позади.

Дед научил Жорика драться и потом защищал перед учителями, если те вдруг обвиняли внука, что тот кому-то расквасил нос или поставил фингал. Он подвесил в квартире турник и боксерскую грушу. Пока позволяло здоровье, дед сам бегал с внуком по утрам вокруг многоподъездного дома.

Когда Жорик записался в секцию карате, то обратился к деду насчет денег, уверенный, что тот, в отличие от родителей, его поймет. Дед взял из общей шкатулки, куда взрослые складывали деньги на домашние расходы, сам съездил в спорттовары и купил необходимую для тренировок экипировку. А когда Жора сдал экзамен на желтый пояс, он сводил его в кафе «Шоколадница» и в парк аттракционов, где вдвоем отметили это событие.

Именно дед посоветовал внуку не «светить» своими знаниями и умениями. Он это называл «оружием скрытого ношения». Противникам незачем знать, с чем он может столкнуться, если кто-нибудь вдруг решит напасть на Жору.

Внук «мотал на ус» мудрые слова деда. Рудольф, видя, как фигура подростка приобретает атлетическую форму, посоветовал носить одежду на размер побольше, чтобы не подчеркивать рельеф мышц. Жорик и это принял к сведению, хотя, как любой мальчишка, конечно, любил выпендриться. Однако, по мере мужания, осознал мудрость советов деда.

Рудольф попытался объяснить Жоре, что слава и известность, могут иногда здорово навредить. Он рассказал притчу, про китайского художника, который еще был лучшим мастером рукопашного боя.

Однажды враги коварно убили учителя художника и, умирая, старик потребовал от ученика: «Не мсти», но тот в гневе ослушался. Он нашел убийц учителя и всех перебил вместе с главным негодяем, которому не давала покоя слава старого мастера.

Художник женился на дочери учителя и уехал с ней в другую страну, где никто его не знаект, как бойца. Прошло время, и вдруг к нему приходит воин, который требует сразиться, потому что ему не дает покоя слава художника, в одиночку отомстившего убийцам его учителя. Никакие уговоры не помогли. Пришлось художнику и этого воина убить, и опять скрыться под чужим именем, но слава – страшная вещь, он стал еще сильнее знаменит и его опять нашел еще более могучий воин и опять потребовал боя… Художник понял, что нарушив волю учителя «не мсти», он обрек себя на вечные скитания, битвы… или смерть. Всякий раз, побеждая более сильного агрессора, он будет возбуждать жажду сражения у других амбициозных вояк, которым не даст покоя слава бойца-художника и никакие обещания не драться, и не заводить учеников – не помогут.