В «Зале Воинской Славы» удалось запечатлеть смену почётного караула. Хоть людей было и много, но хорошее место для обзора найти удалось. Побродив с открытым ртом по музею, Андрюха стал подниматься далее к статуе. Слово «круто» тогда не существовало ещё, и в голове напрочь застряло «офигеть!». Покидать столь сногсшибательное место, мягко говоря, не очень хотелось, да и «Родина-мать», казалось, смирилась с ползанием в её окрестностях столь жалкого червя. Но время было ограничено. Вниз спускался по аллеям вне основных композиций, но сделать это быстро не представлялось возможным. Не позволяли скульптуры и композиций второго плана. Всё было выполнено оригинально и заставляло остановить не только взгляд, но и движение.

Курсу удалось собраться в установленное время с трудом. Немного ошалевшими были все. Ну, или почти. День закончился на вокзале за обсуждением впечатлений и дурачествами в рамках дозволенного. Поезд, и через несколько часов – Кап-Яр. Небольшой, очень спокойный и очень зелёный оазис в начале астраханских степей. Ожидание мотовоза (так называют небольшой поезд, ведомый маневровым тепловозом на всех военных и космических объектах), и прибытие в расположение части.

Погода в астраханской степи ещё не монгольская, но уже специфическая. Если, когда прибыли, повседневной была объявлена форма два (с голым торсом), то перед отъездом через две недели выход на улицу без шинели был верным способом околеть – такой стоял дубняк.

Личный состав учебки имел традиционные градации: солдаты-новобранцы и командующие ими старослужащие сержанты. Статус бойца в геометрической прогрессии зависел от срока службы. Новобранцы летали как веники, следуя указаниям сержантов с полуторагодовалым сроком службы. Старшина был невысоким, но с крутым нравом. Мог запустить в строй табуреткой на поверке, если что не понравится.

В основе программы подготовки курсантов были занятия с личным составом со всеми вытекающими последствиями, от написания планов-конспектов до проведения самих занятий. Но реально в части, удалённой от цивилизации, не было принято сходить с ума, следуя установленному порядку и методикам работы с бойцами. Основное обучение проводилось по изучению матчасти и вождению МАЗов. Задумка провести другие занятия вместо постановки личному составу задач по уборке территории или строительству воспринималась как дикость. Но по незнанию, даже строевой подготовкой пытались заниматься.

Авторитет курсанта, измеряемый по общим для себе подобных меркам, уходил в бесконечность. На этом явно построил все взаимоотношения Витька Макагонов. Пока народ думал и решал, как относиться к приехавшим ни сержантам и ни офицерам, невысокий шкет Витька Макагонов с сержантскими курсантскими погонами вышел перед строем и попытался изобразить вид злее старшины. При этом он в течение одной минуты выдал объясняющую всё теорию. Спросив на выбор у солдат в строю, сколько они служат, и получив ответ, варьирующийся от нескольких недель до пары месяцев, Витька задал второй запланированный вопрос: «Сколько служит старшина, являющийся для вас Богом?» При упоминании о старшине в глазах солдат отражался ужас. Кто-то из самых смелых ответил: «Полтора года». «Как вам такой срок? – продолжал вводную Витька. – Заоблачно? Дожить – как до Луны долететь? А теперь угадайте срок службы мой и моих однокурсников! – и выдержав небольшую паузу: – Два года и два месяца!» Теперь в глазах солдат отразилась соответствующая оценка ситуации, сопровождающаяся отвисшими челюстями, и вопрос был закрыт.

На «Южном полигоне» было много интересного. Ну, прежде всего, посещение исторических Королёвских мест, главным из которых был памятник Р-1. Андрюха будет хранить эту выцветшую никакого качества фотографию группы на фоне ракеты. Практически им удалось прикоснуться к одной из величайших реликвий – посетить место первого маленького шажка человечества в направлении космоса. По Андрюхиным меркам, здесь творили самые счастливые люди в мире. Заниматься столь интересным и важным делом и полностью посвятить себя ему – что может быть привлекательнее? И даже понимая, что во все времена были проблемы, мешающие жить только воплощением своих идей, и куча нечисти повсеместно призвана пытаться отравить тебе жизнь, заставлять пробивать стены головой и фактически создавать не «благодаря», а «вопреки», – со стороны всегда чужая ситуация кажется более радужной.

Не читая исторической информации, воспоминаний Королёва, Андрюха пытался представить, как они тут жили, работали, творили, не спали ночами с кипящими до исступления мозгами, и как оно свершилось. И какие были впечатления, реакция… «Итак, увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это – доля его; ибо кто приведёт его посмотреть на то, что будет после него?». Что будут помнить об этом следующие поколения? Найдётся ли место чему-то достойному среди пафоса и лицемерия следующего века? Пока же только стихи неизвестного происхождения скупо подтверждают, что всё это было:

В бескрайних степях Астраханской земли,

Где кружат парящие в небе орлы,

Где Солнца палящего катится диск,

Там первой ракеты стоит обелиск.

Прочие шедевры астраханской степи не были столь яркими и важными. От скорпионов и арбузной бахчи с ягодами высочайшего качества до снующих везде МАЗов-543, которые за пределами площадки использовались как маршрутки. Меньшая техника была в дефиците.

По выходным было не так весело. Без того писклявые громкоговорители выдавливали писклявого Сарычева и шедевры Альфы, личный состав растворялся по каким-то дырам, а сотни километров окружающей степи, казалось, подползали к самому плацу. Закат навевал традиционную грусть, вспоминалась Татьяна, но в целом всё не очень угнетало и было предпочтительнее насыщенному училищному дурдому. А потому продолжали «ловить момент» для относительного «оттяга».

Обратный путь, ко всеобщей радости, делал огромный крюк через Москву, так как Волгоград – Краснодар нужного количества билетов не было. Двое суток в поезде дополнили «курортное» настроение.

Опять «родная» казарма, курсантские будни, учебные занятия, наряды. Потом ещё одно мероприятие в расписании заняло несколько дней и называлось инженерной подготовкой. Было уже к концу осени. Очередное утро началось на пару часов раньше обычного. И началось с подъёма по тревоге, получения оружия, полной экипировки и убытия в учебный лагерь в Саратовской. Казарменный комфорт сменился на палаточный. Погода была уже совсем не июньской, но всё ещё краснодарской. А это значило, что палатки неплохо было бы и топить, а с просушкой мокрой одежды оставался один вариант – на себе. Но скучно не было. Начинали с занятий по минированию и подрывным методикам. Как-то всегда близко было это дело душе раздолбаев, выросших в советские времена. Андрюха хорошо помнит период своего детства, когда взрывали всё, что теоретически могло бахнуть. Достать карбид проблем не было. А с ним и понеслась веселуха.

Теперь же всё было серьёзно. Теоретические знания о простых толовых шашках до МОН-50 и различных видах детонаторов должны быть закреплены на практике. Дружно крутили цепи, вставляли детонаторы в шашки, тянули провода, крутили индукционный пульт и бахали. Всё по старинке. Интереснее всего было с бикфордовыми шнурами и запальными детонаторами. На пустыре вкапывали сухостой, каждому давали по шашке и детонатору со шнуром. Шашка привязывалась к стволу в разных вариантах для демонстрации теории направления взрыва, шнур срезался под правильным углом, детонатор вставлялся в шашку, всё по команде поджигалось – и в укрытие. В кайф было рассчитать направление взрыва так, чтобы столб взмыл вверх. И некоторым это удавалось, хотя приходилось и подпиливать. 200-граммовые шашки чаще создавали эффект разлетающейся трухи. Оторвавшаяся часть столба вела себя вяло. Но были и моменты с шашками помощнее, когда столбу реально удавалось взмыть. И приводило это во всеобщий восторг. Голова так не звенела, как после стрельбы из калашникова, и было весело, хотя все правила безопасности соблюдались «до запятой».

Повозились и с колёсной техникой. И что было особо круто – каждому дали погонять по лесной дороге на МАЗ-543. Учебная техника была ещё старой и представляла собой агрегаты мобильного комплекса «Пионер». Но и она впечатляла. Занятия проходили по развёртыванию и маскировке пусковой, освоению машины дизельных электростанций и других агрегатов комплекса, развёртыванию охранных систем.

МАЗ-547 с 53-й ракетой на бездорожье впечатлил. Казалось, специально нашли топь, в которой легко можно остаться без сапог. Пусковая и МДЭСка стояли увязшими по торсионы. Вытащить такую хреновину ни у одного трактора нет шансов. Зажужжал насос подкачки масла, кнопка стартера и пятисотсильные дизеля заурчали, насыщая лес едким выхлопом.

Изначально зрелище выглядело жалким. Казалось, что пусковая провела предыдущий день в попытках вырваться из грязевого плена, увязла всеми шестью осями и сдалась. Только хитро усмехающийся инструктор за рулём беспечно болтал о чём-то с преподавателями.

Команда отойти. Небольшой тычок ознаменовал включение первой передачи в планетарке и установку связи дизеля с мостами через гидротрансформатор. Полусвесившись из окна кабины и наблюдая за колёсами приготовившегося выполнять команды МАЗа с ракетой, инструктор плавно надавил на газ. Рёв дизеля в сопровождении сизого дыма, пусковая, как ледокол, уверенно погребла всеми 12 колёсами, проделывая колею в топи, и стала выбираться на твёрдый участок как ни в чём не бывало. За ней проследовала и МДЭСка.

Погода иногда прояснялась, но ненадолго. «Лишнее», или просто не очень интенсивно загруженное работой, время не тратилось бесцельно. На курсе давно были выявлены два фаворита в учёбе: Олег Левик и Димка Шикунов. Полные отличники, участники всех научных мероприятий, они имели авторитет, и реально занимались интересными и прогрессивными делами. В плане работы над ещё далёкими дипломными проектами все курсанты уже закреплялись за кафедрами и вели какую-то научно-исследовательскую деятельность. Левик и Шикунов в то время активно осваивали всё, что касалось наиболее передовой области – микропроцессорных систем. В училище монтировалась ЭВМ-динозавр ЕС-1036, которая являлась полным аналогом IBM-360, и Андрюха с нетерпением ожидал начала выделения машинного времени и возможности пощупать программирование своими руками. Кафедра N1 «Вычислительной техники» была любимой на втором и третьем курсах, и он намеревался делать курсовой именно там. Конкретно, с подачи первого научного руководителя полковника Кондратьева, послужившего для Андрюхи образцом порядочности, интеллигентности и ответственности, занимался перспективной теорией «Систем массового обслуживания».

Полковник Кондратьев умел проявить жёсткость и принципиальность по отношению к курсантам, но как-то получилось, что для Андрюхи он был идеальным преподавателем и большим авторитетом. Уже давно прошёл курс программирования на PL-1, но практические занятия сводились к написанию простейших алгоритмов, переводу всего в перфокарты, отправке перфокарт в шифровальное училище, где ЭВМ уже была, вводу и распечатке листинга с алгоритмом, результатами и ошибками.

Всё, что касалось микропроцессоров и персональных ЭВМ, казалось несерьёзным по сравнению с огромными монстрами, занимающими залы. Но два вундеркинда держали руку на пульсе и своим примером не оставили равнодушным к теме и Андрюху. И вот в часы неполной загрузки мероприятиями он уговорил Левика изложить ему устно всё, что касается основ этой темы. К удивлению, для этого даже не понадобилось что-то чертить. Информация в голову Андрюхи загружалась в устном виде и с полным восприятием. От перечня основных компонентов (шины, памяти, процессора, контроллеров периферии) до архитектуры примитивного процессора (регистров, ядра (АЛУ)…) и пошагового выполнения программ с типовыми командами на уровне ассемблера.

Первое впечатление Андрюхи – насколько всё просто. В мире уже несколько лет выпускались x86-е процессоры, ставшие базой для большинства из того, что мы имеем в эволюции “камней” в настоящее время. СССР ещё пытался конкурировать, но застой убивал все перспективы. Страна подкатывалась к пропасти глобализации, намереваясь пустить всю свою индивидуальность в канализацию и в качестве средства наживы для грядущих поколений ассенизаторов – поколений грёбаных менеджеров в эпоху всеобщего позора и общества потребления. Создавать что-то, а тем более создавать что-то круто, уже становилось объектом для презрения и уделом лохов-неудачников, неспособных «подниматься» и «стричь бабло». Пока же менталитет России нулевых только зарождался, и у поколений рождённых и воспитанных в СССР ещё было время броситься с головой в захлестнувшие разум прогрессивные идеи и мечты создавать круче всех в мире и делать этот мир лучше.

Насколько всё имело ценность тогда, и насколько всё до омерзения дёшево и патологично сейчас. Никто ни во что не вкладывает душу. Ну, может, за редким исключением. Браво, Илон Маск!!! Позор, Microsoft! Где, спросите вы, Россия? Да за тем пустырём и кучей дерьма, про которую рассказывал комендант Нестеров.

Очередные «развлечения» в Саратовской подошли к концу. Погода так особо и не баловала. Возвращаться пришлось своим ходом на электричке. Мелкий промозглый дождь, конец краснодарской осени в серых, в отсутствие солнца, тонах. Усталый, но непобеждённый, курс в мокрых грязных шинелях выходил по бетонке из перелесков предгорья Кавказа. Но сила его уже даже и не пыталась растечься усталостью по мелким погодным неприятностям и заморочкам военного лагеря, будь то жалкий дождь или камни с неба. Это уже давно и без вариантов было боевое подразделение, способное решать немалый перечень задач, и демонстрирующее это всем своим видом.

Перед зимним отпуском у Андрюхи была пара залётов. Первый – Саныч поймал его за кручением Запада на дискотеке и объявил минус два дня отпуска. Второй – в процессе уборки утром территории вне училища Андрюха не потребовал от своих курсантов завязать зимние шапки и сам этого не сделал. Проходящий мимо замначальника училища полковник Гольтяев, на счастье, оказался без пистолета. Кончилось всё криками на всю Северную и объявлением Андрюхе трёх суток гауптвахты в дни отпуска.

И вот все разъехались. Осталась пара-тройка залётных. От гауптвахты Саныч отмазал. С ним по-прежнему никто из командования не захотел сцепиться. Но дни гауптвахты были заменены на дни отпуска. Итого – 5.

Как-то Балаконенко, следуя по казарме в направлении непонятных звуков, открыл каптёрку и обнаружил там Андрюху лежащим на куче плащ-палаток с гитарой и воспевающим «Клён ты мой опавший». Настроение было паршивым, и, увидев капитана, Андрюха решил не прерывать своё занятие. К чести Балконского, он не только понимающе усмехнулся, а ещё и пошёл к Санычу и уговорил выкинуть узника за забор училища. Вероятно, у Саныча и курсовых были свои планы на ближайшую пару недель, и они выпроводили всех залётных в отпуск. Итого отсидеть пришлось всего пару дней.

Заканчивалась зима третьего курса и казармы. Незаметно промелькнул короткий отпуск. Андрюха так и не решился показаться Татьяне, хотя она и не выходила у него из головы. Что толку от устного попросить прощения? Какая цена слов, которые ты уже однажды нарушил, и в которых не уверен сам? Тащить Татьяну в неизвестность, ничего не обещая и не имея конкретных планов? Что глупее можно придумать? Месяцы разлук без телефонов и возможности приехать в любой момент? Месяцы морального прессинга, небольшие встречи – и опять за забор за полторы тысячи километров?

Были на курсе отважные, решившиеся на такое. Не все женились на местных. Кто-то привозил жён с родины. Хорошо если были родственники. Кто-то снимал квартиры. Хорошо если были деньги. А кого-то ждали на родине. Далеко не всех дожидались. Но всё-таки чаще разбегались те, кто горел ярко, сходя с ума друг по другу. И разбегались врагами.

Пока ничего этого в принципе не укладывалось в голове Андрюхи. Да о какой вообще семейной жизни может идти речь, когда находишься за забором дурдома? О чём вообще разговор?

Андрюха начинал ёжиться, когда с отпущенными вожжами мысли завозили его в эту тему. Наверно, всё-таки важна для него была Татьяна, раз он не мог перестать думать о ней. Но кто может измерить, и где нормы и эталоны той важности, привязанности, силы чувств, которые должны испытывать двое друг к другу? Где те требуемые уровни для принятия того или иного решения? Не всегда ли безумству сопутствует безответственность? А осторожности – холодность? Нет. Ну, это на фиг всё! Лучше пробегать всю жизнь с автоматом по горам, чем всё это касаемо семьи и женщин. Чем не воля?

Но в один прекрасный день Андрюха нежданно-негаданно получает письмо от Татьяны. Она пишет, что скоро в Краснодаре будут соревнования, она приедет и хотела бы посмотреть на него. Что значит «посмотреть на него», так и осталось загадкой. Хотя постоянно об этом думал, но как себя вести, так и не решил. Татьяна приехала, Саныч отпустил его в увал до утра, и они встретились.

Встретились всё так же с осторожностью и непонятным ожиданием чего-то друг от друга. Незримый барьер предательски оставался стоять между, подпираемый чувством вины с его стороны и холодностью обиды с её. Она так и не намекнула, что решать что-то нужно именно сейчас. Он так и не понял, что это не начало долгого пути прощения, и нужно было во всём разобраться и к чему-то прийти.

Долго гуляли пешком по Краснодару. Забрели на какую-то стройку и еле вылезли оттуда. Она ещё понятия не имела, с кем связалась. Остаток ночи в «Кавказе». Разговоры ни о чём. Он так ничего и не понял. Она сделала какие-то выводы. Наутро Андрюха ушёл назад «на войну», Татьяна завалила соревнования. Чужой Краснодар так и остался равнодушным к судьбе этих двоих. Не проявил участия, не залил солнечным светом и не обрадовал весенней погодой. Не заставил оттаять душами и забыть о разделяющих их обстоятельствах вполне преодолимой силы. Странные тревожные чувства так и не покинули до конца семестра.

Последние полгода в казарме традиционно прошли в упорных труде и учёбе, нарядах, караулах, залётах, выездах на стрельбище, чистке оружия… Ещё и эпидемия краснухи прокатилась. Несколько дней с высокой температурой пришлось поваляться в каптёрке и Андрюхе. Грандиозно прошли майские праздники. Сами тренировки парада для курсантов уже были праздником. В течение нескольких дней им уделялось много времени. Курсы выдвигались коробками по цветущему Краснодару в начало Красной у краевой библиотеки. Стояли в ожидании, проходили торжественным маршем. Обратно в училище с дальнейшей отточкой фирменных строевых песен, под приветствия гуляющих людей живущего полноценной весенней и предпраздничной жизнью Краснодара.