Глава 3. Предложение

– Ты с ума сошел? – я с ужасом смотрю на Диму, выискивая в выражении его лица хоть какой-то знак указывающий на то, что он шутит.

Но в искривленных жестких губах нет и на намека на улыбку.

– Не сошел.

– Но ты не можешь жить вместе со мной! – с отчаянием говорю я.

– Могу, – хмыкает он.

У меня внутри такой дикий протест против этой идиотской идеи, что хочется орать. От одной только мысли, что Дима будет жить со мной на одной территории, я начинаю сходить с ума от стыда. У нас маленькая квартира, там всего две комнаты: зал и бабушкина спальня, причем я сплю в зале, потому что комната бабушки закрыта и трогать ее я не планирую.

Где он собирается спать? На полу в зале? В коридоре? Оба варианта ужасны.

А нам ведь еще придется пользоваться одной ванной. И туалетом. И я буду видеть его утром. Сонного, может, даже без футболки. И завтракать придется за одним столом, и обедать, и вообще все время быть рядом.

Меня накрывает жуткой паникой от этой перспективы.

– Слушай, Дим, – говорю я торопливо, – ну давай я дам тебе честное слово, что буду заниматься с репетиторами. И в училище не пойду, заберу оттуда документы. А пьянок у меня и так нет, не знаю, откуда ты это вообще взял. Если так боишься, то можешь, не знаю, приходить дважды в день меня проверять или звонки делать контрольные.

Дима качает головой.

– Хорошая попытка, но нет. Я тебе больше не верю.

– В смысле не веришь?

– В прямом. Ты отбилась от рук, с тобой никто не может справиться. Посмотри на Мару: она пыталась быть с тобой мягкой, и что из этого вышло? Пиздец полный. Так что пора заняться твоим воспитанием.

– Мне вообще-то восемнадцать, – огрызаюсь я. – Я уже не ребенок, чтобы меня воспитывать.

– Лучше бы была ребенком, – с отчетливым сожалением в голосе произносит Дима. – Было бы легче. В то время ты была милой и послушной. Кто бы знал, что из хорошей девочки вырастет вот… вот это…

Он брезгливо смотрит на меня, а я вся вспыхиваю, точно спичка, машинально одергивая длинную толстовку оверсайз, которую ношу вместо платья.

Почему его взгляд до сих пор на меня так действует? Я уже не влюбленная школьница, а он не тот заботливый Димка, к которому я когда-то могла прийти с любой своей бедой.

Надо забыть про Димку Грина, который раньше был самым важным для меня человеком. Его давно уже нет. Есть Дмитрий Викторович Гринев, хозяин сети автомастерских и автосалонов. Этот мужчина мне чужой. Этот мужчина меня терпеть не может. И я вроде как с этим уже смирилась.

– Какая тебе разница? Что выросло, то выросло, – говорю я и упрямо вздергиваю подбородок.

– Если выросла херня, то надо это нахрен убирать и сажать новое, – жестко говорит он. – Исправить можно все, и ты тоже исправишься, Лен, никуда не денешься. И гулянки свои забросишь, и компании левые, и в вуз поступишь. Теперь ты будешь под моим контролем. И ты, и твоя жизнь. Я тебе не позволю ее просрать, как минимум в память о твоем брате. Он бы мне этого не простил.

Скотина. Это подлый прием – вспоминать про брата!

И если Дима решил, что это на меня подействует, то он сильно ошибается. Если раньше я еще готова была пойти на уступки, то теперь фиг!

– При чем тут Олег? Его давно нет! А ты мне не брат, Грин! – шиплю я, испытывая отчетливое желание расцарапать до крови его красивую морду. – И ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь! Пошел нахрен!

Я дергаю ручку машины, но она не поддается.

– Открой! Открой, а то я окно разобью!

– Прекрати психовать, – жестко говорит он и хватает меня за руку, сильно ее сжимая. – Да, я тебе не брат. И прав на тебя у меня пока нет, но они будут, поверь мне. Право и в жизнь твою вмешиваться, и в больницу к тебе заходить, случись что, и вообще держать тебя под контролем. Думал, получится без этого, но, походу нет. Пристегивайся и поехали.

– Куда?

– В ЗАГС.

Меня это оглушает так, что я даже сказать ничего не могу, просто молча таращусь на него, думая, что мне послышалось.

– Н-не поняла, – непослушными губами выговариваю я, когда пауза затягивается, а объяснений я не получаю.

– А что тут непонятного? – вскидывает Дима бровь. – Знаешь еще какой-то способ сделать нас официально родственниками?

Я все еще ничего не понимаю. Он хочет на мне жениться? Дима? На мне?

Нет, это глупости какие-то.

Он вздыхает.

– Лен, – говорит он неожиданно мягко, – блин, ну че ты так. Это же никакая не свадьба и ничего не значит. Я тебя и пальцем не трону. Это просто гарантия того, что у меня будет на тебя влияние и что я по бумагам не буду для тебя никем. Распишемся тихо, никто об этом даже не узнает, а потом как поступишь в следующем году, так же тихо разведемся.

С моих губ срывается нервный смешок.

– И как ты собираешься объяснять это Марии?

– А с какого хрена я ей должен что-то объяснять? – удивляется Дима.

Э-э-э…

Я даже не знаю, что сказать. Ну вообще-то он живет у нее во время своих приездов сюда, они наверняка спят вместе (кровать у Марии одна, я заходила как-то к ней в гости), и что-то мне подсказывает, что будь я на месте Марии, меня бы не обрадовала новость про Димин фиктивный брак.

Впрочем, на моем месте тут тоже нечему радоваться.

Смешно, а ведь было время, когда я горячо мечтала о том, что выйду замуж за Диму. Это была моя самая тайная и самая стыдная мечта. Я знала, что так никогда не будет, но много раз представляла себя в белом платье и его рядом с собой. А сейчас он тащит меня в ЗАГС… чтобы с полным правом жить со мной в квартире и контролировать мою учебу.

Какой бред!

– Это полный бред, – озвучиваю я свои мысли. – Кажется, ты головой долбанулся. Иди сходи в больницу, проверься. И ни в какой ЗАГС я не поеду. Даже если ты меня силой туда затащишь, я буду орать, что меня заставили, и никто нас не распишет. Ясно? А теперь открывай дверь, я на автобусе домой поеду.

– По-хорошему никак, да? – задумчиво говорит Дима, кажется, не впечатленный моей речью. – Окей, Лен. Давай по-плохому.

– По-плохому? – я напрягаюсь. – Типа свяжешь меня и будешь угрожать?

– Угрожать? – Дима ослепительно улыбается. – Нахрена? Я считаю, что всегда можно договориться.

Я недоверчиво хмыкаю.

Договориться! Да-да, заливай. Почему же ты с моими ухажерами в школе не договаривался, а разукрашивал им лица? А пистолет для чего с собой носил, когда вы с Лексом обналом занимались? Для того, чтобы аргументы в споре были поубедительнее?

– Смешно! Ну давай, попробуй меня уговорить.

– Тебе, кажется, нравится этот придурок Кастет, да? – с интересом спрашивает Дима, никак не реагируя на мой ядовитый тон.

– Не поняла, – я чувствую какой-то подвох в этом вопросе, но не могу понять, в чем именно дело. – Нет, не особо нравится.

– Ну вот и хорошо, – Дима снова улыбается, но взгляд темно-серых глаз остается жестким. – Значит, ты не расстроишься, если он сядет года на три.

– Чего?! В смысле сядет? – я подскакиваю на сиденье. – Ты что несешь?

– Вождение в пьяном виде, авария с причинением телесных повреждений, – задумчиво перечисляет Грин. – Это статья, Лен.

– Ты… ты… ты охренел?!

– Пока у него только права на полтора года забирают, но если приложить твои справки из больницы и еще надавить на кого надо… – Дима опасно прищуривается. – Ты же знаешь, что я и Лекса напрягу, если мне надо будет. А мне надо.

Я вытираю взмокшие ладони об толстовку. Бедный Кастет вообще не при чем, он мне просто помочь хотел! И если бы не мое дурацкое легкое, которое решило вдруг, что ему надо лопнуть, то на нашу аварию бы даже менты не приезжали. Мы бы просто вытащили машину общими усилиями и поехали бы домой, и Кастет не остался бы без прав. Но права это фигня, а вот тюрьма… Кастету нельзя в тюрьму, он же только с виду грозный, а на самом деле добрый и бестолковый, как какой-нибудь большой пес.

– То есть… – голос у меня прерывается, и мне приходится сделать вдох, чтобы продолжить. – То есть если я не иду с тобой в ЗАГС, то Кастет сядет. Это шантаж, я же правильно тебя поняла?

– Я это называю «договориться», – с усмешкой сообщает Дима.

– Я не ожидала от тебя такого, – бормочу я, и почему-то хочется плакать. – Я всегда думала, что ты другой.

– Какой?

– Не подлый.

Дима усмехается и ничего не говорит, но его безжалостный взгляд и не требует слов. Надо же, когда-то я была уверена, что самый жуткий в их банде – Лекс. У него всегда были абсолютно пустые ледяные глаза, каменная морда киборга-убийцы и презрительный тон. Потом, правда, когда он встретил Ясю, немножко отморозился, а после того, как Яся родила ему дочку, вообще стал похож на нормального человека, но я его все равно немного побаиваюсь.

А Диму я никогда не боялась: он всегда был веселым, простым, заботливым… По крайней мере со мной. А теперь я вижу эту его хладнокровную усмешку, и у меня мороз идет по коже. Я хотела его спросить, правда ли он готов засадить за решетку невиновного человека только для того, чтобы меня контролировать, но слова застревают у меня в горле. В них нет смысла, я и так вижу, что он на это способен.

– Поехали, – тускло говорю я, отворачиваясь к окну. – Я согласна.

Серые глаза торжествующе вспыхивают, Дима заводит машину, и мы выезжаем с парковки. Все время, пока мы едем к ближайшему ЗАГСУ, я молчу. А о чем мне говорить? О том, что меня практически заставляют выйти замуж? О том, что моя жизнь теперь ничем не будет отличаться от тюремной? О том, что Дима все еще считает меня неразумным ребенком и думает, что лучше знает, как мне надо жить?

Машина тормозит около ЗАГСа, Дима выходит, открывает дверцу и подает мне руку, но я ее игнорирую и выползаю сама. Ребра отдают неприятным тянущим ощущением – еще не полностью все зажило.

– Паспорт возьми, – Дима кивает на мой пакет с вещами.

Я покорно киваю и достаю паспорт. Его вместе с полисом мне привезла Мария. Зачем-то раскрываю его на страничке с фото – мне там четырнадцать, у меня лицо, состоящее как будто из одних углов, неудачно подстриженное каре, а еще ужасные прыщи. Я их замазывала тональным, но все равно видно.

И вот в этом паспорте, с этой детской ужасной фоткой, у меня сейчас появится штамп о браке?! Бред какой. Может, я еще лежу в больнице и у меня такие глюки от препаратов? Потому что на реальность это все совсем не похоже.

– Давай мне, – Дима забирает у меня паспорт, а потом зачем-то берет меня за руку. Может, чтобы не убежала?

Его ладонь жесткая и теплая, моя рука в ней тонет, и это такое приятное, давно забытое ощущение, что я вдруг до слез тоскую о тех днях, когда мы с Димой дружили. Когда он трепал меня по волосам, шутил надо мной, ел еду, которую я готовила, хвалил меня…

А сейчас он хочет посадить меня в домашнюю тюрьму и стать там надзирателем.

– Дим, я не хочу, – тихо прошу я. – Пожалуйста, давай не будем!

– Успокойся. Это ничего не изменит, – говорит он, крепко сжимая мою руку. – Просто штамп, и все.

Я не верю, но послушно иду за ним к зданию, на которым висит вывеска «Отдел ЗАГС Ленинского района».