Было уже почти темно, когда Катя возвращалась с работы. Предзимними вечерами темнеет рано. Провернув ключ в замке, она услышала шум в квартире. Зайдя, обнаружила, что обувь мужа стоит в прихожей, а тапочек нет. Следовательно, он был дома. Евгений очень редко приходил домой раньше жены. Обычно проекты требовали переработок, которые, однако, хорошо оплачивались. Кате нравилось, что есть возможность спокойно приготовить ужин и встретить Евгения, который приходил в уютный и теплый дом, где его уже ждали.
Она прошла в гостиную, которая по совместительству являлась столовой. Евгений сидел на диване и медленно передвигал фигуры по шахматной доске. Он с детства увлекался игрой. Когда находил время, изучал по книгам разные стратегии и техники или играл сам с собой, повторяя за Цвейгом и называя процесс «мозговой атакой». Периодически предлагал разделить это хобби жене, хотя исход всегда был один, как бы Катя не старалась. Поэтому чаще приглашал на партию товарищей, а, бывало, и сам ходил в шахматные клубы.
Игра не была для него азартом или чем-то для развития мышления, скорее приносила умиротворение. Евгений часто сравнивал фигуры с людьми, а саму игру – с жизнью. «Сильные и способные поглощают слабых и бездейственных – закон природы и мироздания», – не раз говорил он жене. Это сравнение является весьма стандартным, но Катя никогда до конца с ним не соглашалась: «Жизнь состоит не только из борьбы за выживание, как у животных. У человека есть чувства, эмоции, привязанности, что рушит теорию существования, основанную лишь на поглощении слабых и возвышении сильных. Человек слишком нерационален, иначе все в мире было бы гораздо проще».
Смысл игры вызывал дискуссии супругов. В какой-то момент они перешли в разряд шутки для обоих и стали возможностью подкалывать другого за иную точку зрения. Так и сейчас, видя мужа не в самом лучшем расположении духа, Катя решила начать диалог на стандартную тему.
Заметив жену в дверях, Евгений отвлекся от своего занятия, подошел к Кате со словами приветствия, не выражавшими особых эмоций, и поцеловал ее. Затем вернулся на прежнее место и продолжил. Катя прошла следом, поставила сумку на кресло напротив дивана и опустилась рядом с ней.
– Неужто сегодня сильные вновь побеждают, не оставляя шанса тем, кто изначально имеет меньше? – спросила Катя озорным тоном, явно настраивающим на оживленную дискуссию, – не показалось ли Вам во время сложной умственной деятельности, Евгений Андреевич, что крайняя правая пешка, – она бросила взгляд на доску, – имеет гораздо больший потенциал с возможностью получить более высокую квалификацию, нежели слон, оказавшийся запертым в своих детских травмах и старых комплексах и не видящий возможности выхода из сложившегося положения (они оба не признавали модных современных словечек и мнений инстапсихологов о первопричинах всех проблем из семьи; это было второй темой их взаимных подколов)? Не подверглось ли Ваше мнение о законе выживания по животным принципам изменениям, пока Вы наблюдали разлад в клане элиты и падение короны (на доске к тому моменту оставался только один ферзь)?
Евгений ответил не сразу. Катя продолжала прожигать его выжидающим задорным взглядом. Евгений медленно подвинул единственного ферзя вперед и поднял глаза на жену.
– Я уволился, – без особой интонации сказал он.
На этот раз пауза была дольше. Выражение озорства на лице Кати сменилось непониманием.
– Уволился? – проговорила она с явной надеждой в голосе на очередную шутку. Она давно не слышала ни слова о работе мужа, и было большой неожиданностью получить такую информацию.
– Что-то не получалось? Перестало нравиться? Или тебя вынудили? – с беспокойством продолжила спрашивать она.
– Нет, нет…, – поспешно отозвался Евгений, – дело в другом. Сегодня приходил помощник нашего босса. Он хотел меня видеть. Задал пару вопросов и предложил работу с другим проектом и окладом в несколько раз больше. Был настойчив и убедителен. У меня не было возможности отказаться.
– Но ведь это же просто другой отдел вашей компании. Почему нельзя было просто перевести тебя на другую должность и назначить ответственным за проект? Зачем так радикально – увольнение? Еще и по собственному желанию, да? – в голосе Кати непонимание смешивалось с недовольством.
– Да. По собственному. Почему так? Не знаю, Кать, правда не знаю. Он сказал, что подробности мне озвучит наш босс. Завтра нужно быть с утра в главном офисе.
– Документы уже подписал?
– Да. Но не переживай, я уверен, что эти люди знают, что делают, – Евгений отодвинулся от стола и откинулся на спинку дивана, – я все-таки семь лет работаю в компании…
– Работал, – перебила Катя.
– Работал, – согласился Евгений, – в любом случае что-то ясно станет только завтра. А временно и формально да, я являюсь безработным.
По интонации мужа и отсутствию иных сведений Катя поняла, что дальнейшее обсуждение этой темы не имеет смысла. Немного помолчав, она предложила:
– Хочешь чаю, пока я готовлю ужин?
– Давай. В такие промозглые вечера чай никогда не будет лишним.
Остаток вечера прошел в привычной домашней рутине. Никто не возвращался к теме будущего собеседования, как будто в паре царило негласное правило разделять рабочее время и семейное. Только Катя долго не могла заснуть в эту ночь. И один раз, встав утолить жажду, остановилась у окна и также, как недавним утром, смотрела на осенний город, на этот раз в ночных огнях.
Мои туфли на шпильке издавали громкий стук, пока я по обыкновению шла с папкой в руках по идеально вымытому и начищенному белому полу. Я тогда еще работала секретаршей у крупного бизнесмена. Если возвращаться к моему краткому жизнеописанию, то после провала в университете должен был бы последовать рассказ о бесконечной смене мест работы в попытках сводить концы с концами и копить на будущую аренду или выкуп квартиры. Затем обязательно – о поиске себя и саморазвитии и, конечно, о неожиданном и грандиозном успехе. Но нет. Хотя определенная сказочность в рассказе присутствует.
Сначала я была кассиршей в одном продуктовом магазине. Это была первая и самая недолгая моя работа. Вскоре я увидела вакансию официантки с зарплатой повыше и перешла в ресторан. Работала на полторы ставки, и на жизнь хватало с учетом всех социальных льгот, полученных временно после детского дома.
Как-то раз, спустя полгода работы, я обслуживала очередной столик, где сидели двое серьезных мужчин средних лет в строгих костюмах. Они яростно о чем-то спорили. В какой-то момент их дискуссия зашла в тупик, и один из них неожиданно решил найти арбитра. Под рукой оказалась я, проходившая мимо с подносом в руках. Как сейчас, помню краткий диалог:
– Девушка! Да, Вы. Подойдите. Как думаете, какая стратегия лучше, один раз, почти ничего не тратя и работая не покладая рук, накопить настолько большую сумму, что всю оставшуюся жизнь провести в отдыхе и наслаждениях, или работать в меру до конца своих дней, постепенно расходуя получаемые средства?
Помню, как была ошарашена вопросом вместо заказа еще одного напитка или просьбы принести счет. Тогда я даже всерьез не задумалась над этой довольно философской темой распределения времени и сил и решила найти золотую середину для ответа. Все-таки эти джентльмены могли оставить хорошие чаевые, и нерационально было бы в моей ситуации не угодить кому-то одному. Помолчав, я ответила:
– Я думаю, что все зависит от темперамента и склада ума конкретного человека. И, конечно, от его ценностных установок, – я старалась говорить максимально красиво. Когда речь идет о потенциальном заработке, под что только не подстроишься. – кто-то знает, что не сможет тратить средства постепенно, а кому-то это покажется более спокойной и комфортной версией. Распределение отмеренного на жизнь времени – слишком сложный вопрос, чтобы отстаивать одну конкретную позицию.
Сделав паузу, я добавила:
– Это скорее конфликт вечности и момента, – внутри улыбнулась себе, вспомнив красивую цитату, прочитанную мною за день до этого в каком-то паблике в ВК.
По лицу задававшего вопрос было понятно, что ответ его не устроил. А его собеседник странно посмотрел на меня и произнес:
– Девушка…, – перевел взгляд на бейджик, – Алиса, Вам нравится Ваша работа?
Это был второй вопрос, который я никак не ожидала услышать.
– Работа меня вполне устраивает, – ответила я.
– А Вы не хотите работать в крупной компании? Скажем, секретаршей?
После третьего непредсказуемого вопроса мне предложили на следующий день явиться в главный офис. Я прошла достаточно долгое собеседование, которое больше походило на разговор по душам, потому что расспрашивали о личной жизненной истории. В итоге я была принята на должность секретарши того самого мужчины, который спрашивал о работе. Он оказался владельцем и руководителем крупной консалтинговой компании, в которую, как оказалось чуть позже, попасть стремились очень многие с высшим образованием. А мне просто первый раз в жизни выпал счастливый билет.
Но, как я выяснила по прошествии немалого времени, это не было действительно и только «счастливым билетом». Павел Антонович, мой начальник, был человеком незаурядным. Однажды добившись успеха, он получил определенную власть. Павел Антонович мог бы использовать ее для связей и личного благополучия, но все это он и так имел. Его интересовали люди, сама сущность человека. В какой-то степени Павел Антонович был философом с бесконечной жаждой познания. Но, если другие, стремящиеся к постижению чего-либо, обычно ищут знания в книгах, архивах, документах, искусстве или иных привычных источниках, то он ставил эксперименты над психологией и поведением других людей. Павел Антонович помещал человека в новые условия существования, менял несколько переменных в биографии и рутине, а затем наблюдал за химической реакцией и ее результатом. Вероятно, это отчасти происходило неосознанно, но приносило много плодов для размышлений.
Я, по-видимому, была интереснейшим объектом для исследования и должна была стать очередным экспериментом на счету своего начальника. Но вышло иначе. Мы сошлись с ним чисто по-человечески. Ни в коем случае не в романтическом плане. Просто я стала для Павла Антоновича правой рукой во всех делах и в почти буквальном смысле этих двух слов. Через пару лет он стал давать поручения, не относящиеся к деятельности компании. А в итоге я, хоть и числилась секретаршей генерального директора, скорее работала личной помощницей своего начальника и его семьи.
Не могу сказать точно, как он относился ко мне. Возможно, как к дочери или племяннице. Во всяком случае я воспринимала его, если не как отца, то как дядю или иного родственника, который приютил меня в сложный период и не оставил одну. Он фактически устроил мне всю жизнь за то, что я добросовестно работала и ответственно подходила ко всем задачам.
С тех пор прошло почти пятнадцать лет, а я все также осталась работать секретаршей. За этот период компания разрослась во множество филиалов и отделов и заняла доминирующее положение на рынке. Также появились две дочерние организации. Собеседник Павла Антоновича из ресторана успел заработать крупные деньги на бирже и в других денежных махинациях. Он колесил по миру, пока не промотал состояние окончательно. После этого мой начальник пару лет назад прервал с ним связь и я больше не видела этого горе-предпринимателя.
Сам Павел Антонович, несмотря на многолетний опыт исследований, продолжал ставить когнитивные эксперименты, в которых иногда была задействована и я для контроля и сбора информации. Возможно, из-за такого незаметного, но постепенно давящего психологически влияния от него ушла первая жена, забрав двоих детей. Во всяком случае организация относительно недавней второй свадьбы была частично поручена мне. Я не совсем поддерживала эту своеобразную склонность своего начальника, но приняла ее, как недостаток «названого отца».
Сейчас я поднималась на лифте в свой кабинет, который находился рядом с рабочим пространством владельца компании. 8:54 на часах означало, что у меня оставался еще час до собеседования у Павла Антоновича, на котором я должна была присутствовать. Как раз было время на кофе начальнику, сортировку последних отчетов и поиск магазина, где продавался какой-то плюшевый фиолетовый котенок, которого очень хотела себе младшая дочь Павла Антоновича. Чем я и занялась, пока будильник на телефоне не провозгласил, что пора выходить из кабинета. Я направилась к белым двустворчатым дверям, которые мне открыл охранник.
– Алиса Сергеевна, Вы как раз вовремя, – обратился ко мне Павел Антонович, подняв глаза с письменного стола, – присаживайтесь, – он указал на кресло рядом.
Несмотря на многолетнее взаимодействие и даже некоторую личную привязанность, он продолжал называть меня по имени и отчеству. Павел Антонович даже к своей жене вне домашней обстановки в основном обращался официально.
Вообще, если задуматься, обращение по ба- тюшке – одно из уникальных свойств нашего родного языка. Мало того, что отчество само по себе есть далеко не во всех культурах, в основном у славянских народов, кавказских, тюркских, скандинавских и еще некоторых других, если не брать в расчет конструкцию «сын отца», существующую во многих европейских и семитских традициях. Так еще и в нашем языке не сложилось единого паттерна обращения, наподобие «мистер и миссис» или «сеньор и сеньорита». Конечно, существует обращение «господин», но все же нельзя сказать, что эта версия прижилась в качестве привычной и традиционной. В русском языке обращение очень персонифицировано и индивидуально. Поэтому привычка Павла Антоновича называть людей по имени и отчеству была мне в определенной степени приятна. А, может, я просто свыклась с ней, ведь особо некому было обращаться ко мне неформально.
– Вы заказали игрушку для Софии? – продолжал начальник, пока я занимала свое место.
– Да, она будет у Вас послезавтра, то есть в пятницу.
О проекте
О подписке