Глава 4

Пол Ревсон медленно, словно нехотя возвращался к действительности. Веки у него были свинцовыми, голова кружилась; ему даже показалось, что он немного оглох. Других последствий от воздействия газа Ревсон не чувствовал. Он знал, что его отравили газом, но после взрыва, который раздался возле ног водителя, все произошло так быстро, что у него не сохранилось об этом четких воспоминаний. Когда его зрение прояснилось, он огляделся вокруг. Рядом с ним сидела, привалившись к спинке стоящего впереди кресла, девушка с копной светлых волос; ее шее было, наверное, очень неудобно. Несколько человек лежали в проходе, видимо еще не проснувшись. Остальные сидели на своих местах в самых немыслимых позах. Кое-кто начал шевелиться, приходя в себя. Ревсон выглянул в окно и недоверчиво заморгал. Он родился и вырос в Сан-Франциско и сейчас сразу понял, что их автобус стоит почти на самой середине моста Золотые Ворота. Это обстоятельство требовало каких-то объяснений.

Он переключил внимание на свою соседку, благо она того стоила. Обладательница столь хрупкой фигуры была на первый взгляд недостаточно вынослива для того, чтобы целыми днями таскать на плече тяжелую кинокамеру. Светлые волосы девушки так сильно выгорели («Натуральная блондинка», – подумал Ревсон), что их можно было бы назвать платиновыми, но белую кожу красавицы загар не тронул. В начале пути девушка успела рассказать Ревсону, что снимает показы мод для одной из крупных телевизионных компаний, а поскольку президента сопровождали исключительно мужчины, было трудно понять, что она здесь делает. В этом не было смысла, как, впрочем, и в большинстве президентских поездок. Имя у нее было таким же нелепым. Эйприл Уэнсди^[2] – так она отрекомендовалась, и это подтверждала приколотая у нее на груди карточка. Вероятно, девушке достались лишенные воображения родители, которые не нашли ничего лучшего, как назвать дочку в честь дня ее рождения.

Ревсон осторожно обнял соседку за плечи и усадил поудобнее. Белокурая головка склонилась ему на плечо. Он не представлял, как привести в чувство человека, пострадавшего от отравления газом. Может быть, потрясти ее? Или похлопать по щекам? Или пусть себе спит? Проблема отпала сама собой, когда девушка зашевелилась, вздрогнула неизвестно по какой причине (хотя на ней было лишь зеленое шелковое платье, довольно тонкое и короткое, температура в автобусе поднялась градусов до тридцати), потом открыла глаза и, не мигая, уставилась на Ревсона.

На ее лице, не лишенном и других приятных черт, глаза были, без сомнения, самой замечательной чертой. Большие, ясные, поразительно глубокого цвета морской волны, они обладали какой-то чистотой и невинностью. Ревсон невольно подумал о том, как обманчиво это впечатление: любая молодая женщина, которая работает на крупную телевизионную компанию, наверняка уже потеряла невинность, если, конечно, не сделала этого еще раньше.

– Что случилось? – спросила девушка, не сводя с Ревсона глаз.

– Похоже, какой-то шутник подкинул нам газовую бомбу. Все мгновенно отключились. Как вы себя чувствуете?

– Как с похмелья. Голова кружится, и тошнит. Вы понимаете, о чем я?

Он кивнул.

– Почему люди делают подобные вещи?

– Здесь есть много разных «почему». – Ревсон посмотрел на часы. – Почему, к примеру, мы вот уже час десять минут стоим на мосту?

– Что?!

– Посмотрите вокруг.

Девушка огляделась, медленно осознавая реальность происходящего. Неожиданно она замерла и схватилась за руку, которая все еще обвивала ее плечи.

– Посмотрите на тех двоих, что сидят через проход! – Ее голос упал до шепота. – Они в наручниках!

Ревсон наклонился и посмотрел. Двое крупных мужчин, все еще пребывавших без сознания, действительно были в наручниках.

– Почему? – снова прошептала Эйприл.

– Откуда мне знать? Я сам только очнулся.

– А почему тогда мы с вами не в наручниках?

– Откуда мне… Нам просто повезло.

Ревсон оглянулся назад и увидел, что прямо за их автобусом стоит президентский.

– Прошу меня извинить. Как хороший журналист, я считаю, что пора поискать ответы на ваши вопросы.

– Я пойду с вами!

– Конечно.

Девушка вышла в проход, и Ревсон последовал за ней. Но вместо того чтобы идти прямо к двери, он сначала отвернул полу пиджака у ближайшего к нему мужчины в наручниках. Пустая кобура рассказала ему о многом. Ревсон направился к передней двери и там заметил, что водитель, который все еще не пришел в себя, оказался с правой стороны автобуса, на некотором расстоянии от своего кресла. Очевидно, он покинул свое рабочее место не по доброй воле.

Ревсон спустился на мост, где его ждала девушка. Огромный и чрезвычайно безобразный полицейский – у Джонни был тот тип лица, который сам по себе создает его обладателю дурную славу, – направил на них автомат. То, что полицейский направил на них оружие, было довольно странно. То, что он вооружен автоматом, было еще более странно. Но самым странным был вид шестерых несчастных полицейских, скованных в цепь наручниками.

Эйприл Уэнсди изумленно посмотрела на полицейских, потом перевела взгляд на Ревсона. Он сказал:

– Согласен, все это требует каких-то объяснений.

– Вы их получите, – спокойно заявил Брэнсон, который в этот момент неторопливо вышел из-за президентского автобуса. – Как ваше имя?

– Ревсон.

– Примите мои извинения. И вы тоже, юная леди.

– Вертолеты! – воскликнула девушка.

– Да, вертолеты, ну и что? Вы получите объяснения, но не в индивидуальном порядке. Когда ваши друзья придут в себя, мы побеседуем.

Брэнсон направился к третьему автобусу. Он шел беспечной походкой и, казалось, был вполне доволен жизнью. Его взгляд устремился в сторону полосы тумана, медленно, очень медленно надвигавшегося с запада. Если это и встревожило Брэнсона, то он не подал виду. Подойдя к помятой патрульной машине, он обратился к охранявшему ее человеку:

– Крайслер, наши друзья пришли в себя?

– Да, сэр. Судя по всему, настроение у них неважное.

Крайслер был высоким молодым человеком с интеллигентной внешностью. Ему бы еще портфель в руки, и он показался бы подающим надежды молодым адвокатом. На самом деле, как и сказал ранее Брэнсон, Крайслер был специалистом в области телекоммуникаций. Кроме того, он ловко вскрывал сейфы и мог припугнуть людей оружием.

– Я так и думал. Пусть пока посидят в машине. Это проще, чем вытаскивать их оттуда и надевать наручники. Когда приведут из головного автобуса четырех фэбээровцев – а я полагаю, что они из ФБР, хотя бы судя по тому, что они были вооружены, – возьми пару своих парней и отведи этих четырех, а также шестерых полицейских, четверку из патрульной машины и двоих из нашего автобуса поближе к южной башне. Всего их получается шестнадцать человек, и любой потенциально опасен, так что держать их здесь нельзя. На полпути к башне снимите с них наручники – очень полезная вещь эти наручники, никогда не знаешь, когда они могут снова пригодиться, – и пусть прыгают с моста сами. Сделаешь?

– Конечно! – Крайслер указал на запад, на медленно приближающуюся полосу тумана. – Как вам это нравится, мистер Брэнсон?

– Мы вполне обошлись бы и без этого. Ну ничего, справимся. Похоже, туман пройдет под мостом.

– Мистер Брэнсон! – окликнул его Йенсен, появившийся в дверях третьего автобуса. – Это с горы Тамальпаис. Срочно.

Брэнсон побежал в автобус, сел у пульта управления и взял в руки микрофон:

– Брэнсон слушает.

– Это Жискар. Мы поймали сигнал. Он идет с юга, точнее, с юго-востока. Похоже, это маленький самолет. Сейчас примерно в тринадцати километрах от нас.

– Спасибо.

Брэнсон щелкнул переключателем. Юг или юго-восток. Это может быть только международный аэропорт в Сан-Франциско.

– Начальника полиции Хендрикса! Немедленно!

Через несколько секунд Хендрикс взял трубку:

– Что на этот раз?

– Я велел вам очистить воздушное пространство. Наш радар поймал сигнал со стороны аэропорта…

Хендрикс прервал его:

– Вы хотели видеть Мильтона и Квори, не так ли? – Мильтон был госсекретарем, Квори – министром финансов. – Они прилетели из Лос-Анджелеса пятнадцать минут назад и сейчас направляются сюда на вертолете.

– Где они приземлятся?

– На военной базе в Пресидио. Оттуда до моста – две-три минуты машиной.

– Благодарю.

Брэнсон снова связался с радиолокационной станцией. Жискар тут же ответил.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Брэнсон. – Это друзья. Однако продолжайте следить: в следующий раз могут оказаться враги.

– Будем следить, мистер Брэнсон!

Брэнсон встал, собираясь покинуть автобус, но остановился и посмотрел на связанного мужчину, лежавшего в дальнем конце прохода.

– Теперь можешь снова называться Гарриманом, – обратился он к Йенсену, сидевшему рядом. – А настоящего Йенсена развяжи.

– Столкнуть его с моста?

На какой-то миг Брэнсон заколебался, и это ощущение ему очень не понравилось. Сомнения были не в его характере. Принимал ли он решение обдуманно или интуитивно, он почти всегда делал это мгновенно: те немногочисленные ошибки, которые он совершил в своей жизни, были неизменно связаны с подобными колебаниями. Брэнсон принял решение:

– Мы его оставим. Этот человек нам еще пригодится, пока не знаю как, но обязательно пригодится. Он все-таки заместитель директора ФБР. Не такая уж мелкая рыбешка попалась в наши сети! Введи его в курс дела и держи здесь, пока я не скажу.

Брэнсон вышел и направился к головному автобусу. Примерно два десятка человек выстроились в ряд возле автобуса под бдительным оком и автоматом Джонни и его двух товарищей. Они по-прежнему пребывали в расстроенных чувствах. Брэнсон заметил, что в их числе находятся четверо агентов ФБР. Он заглянул в автобус, увидел, что там пусто, и повернулся к Питерсу:

– Отведи этих четырех господ в наручниках и этих шестерых полицейских к Крайслеру. Он знает, что с ними делать.

Брэнсон снова посмотрел на надвигающуюся дымку. По мере ее приближения к мосту становилось ясно, что туман движется гораздо быстрее, чем казалось издали. К счастью, он обещал пройти довольно низко, ниже моста. Но если даже и нет, команда справится с ситуацией, должным образом пригрозив президенту и его гостям, хотя повод для беспокойства будет оставаться, пока не установят стальные барьеры на концах моста.

Брэнсон повернулся и посмотрел на репортеров. Среди них были четыре женщины, но только об одной из них, зеленоглазой блондинке, стоявшей рядом с Ревсоном, можно было по праву сказать, что она – послевоенный ребенок.

– Успокойтесь! – обратился он к собравшимся. – Ни с кем из вас ничего не случится. Собственно, после того, как я дам вам объяснения, мы предоставим вам выбор – остаться на мосту или уйти. Безопасность вам обеспечена в любом случае. – На его лице появилась обычная, ничего не значащая улыбка. – Мне почему-то кажется, что все предпочтут остаться. Надеюсь, после моей речи вы поймете, что подобные истории нечасто падают вам прямо в руки.

Когда он закончил говорить, ни один из этих отчаянно строчащих в блокнотах и бешено щелкающих затворами журналистов ничуть не сомневался: подобные истории падают тебе прямо в руки всего один раз в жизни, да и то если проживешь достаточно долго. Теперь их можно было увести с моста только силой. Они попали в самую сердцевину беспрецедентного эпизода в истории преступлений, и этот эпизод обещал войти во всемирную историю.

К этому времени туман добрался до моста, но не поднялся до его уровня. Сверху пролетело несколько небольших клочьев, но основная масса проплыла в шести метрах под мостом, создавая диковинное ощущение невесомости, зависания в пространстве, словно мост плыл по иллюзорному руслу туманной реки.

Брэнсон вновь заговорил:

– Если вы решите остаться, то придется соблюдать некоторые правила. В последнем автобусе есть три телефонные линии для связи с городом. Они предназначены для нужд моей команды, но каждый из вас сможет один раз воспользоваться ими для связи с тем средством массовой информации, которое вы представляете. Договоритесь, чтобы ваше начальство выделило людей, которые будут дежурить в южном конце моста, тогда вы сможете трижды в день, в специально отведенное время, передавать своим коллегам наработанные материалы. Президентский автобус мы огородим флажками, и никто не будет заходить за ограждение без моего разрешения. Никто не будет брать интервью у президента и его гостей без моего разрешения и без согласия заинтересованной стороны. Было бы гораздо удобнее во всех отношениях, если бы президент провел здесь пресс-конференцию, но я не могу и не буду заставлять его делать это. Вокруг вертолетов тоже будут установлены ограждения, и это запретная территория. В двадцати метрах к югу от моего автобуса и в двадцати метрах к северу от вашего на мосту будут проведены белые линии, ограничивающие ваше передвижение. В пяти метрах за этими линиями мы выставим охрану, которой дадим приказ при нарушениях стрелять без предупреждения. И последнее: в темное время суток вы должны оставаться в своем автобусе. Это правило будет отменяться только в тех случаях, когда произойдет что-либо достойное освещения прессой. Что именно достойно вашего внимания, решать буду я. Все, кто не желает подчиниться этим правилам, должны немедленно покинуть мост.

Никто не двинулся с места.

– Вопросы есть?

Пока корреспонденты совещались между собой, Брэнсон наблюдал за тем, как туман катится на восток, скрывая из виду остров Алькатрас. Наконец двое из журналистской братии выступили вперед. Оба были средних лет, одеты в хорошо сшитые костюмы, но один совершенно лысый, а другой, наоборот, с необычайно густой седоватой шевелюрой и такой же бородой.

– У нас есть вопросы, – сказал лысый.

– Ваши имена?

– Я – Графтон из Ассошиэйтед Пресс. А это Дуган из агентства «Рейтер».

Брэнсон посмотрел на них с нескрываемым интересом. Эти двое могли обеспечить ему такую широкую аудиторию, какой не обеспечили бы все остальные их коллеги, вместе взятые.

– И каков ваш вопрос?

– По-видимому, неправильно будет думать, мистер Брэнсон, что сегодня утром вы проснулись и вдруг сказали себе: «Сегодня чудесный денек для того, чтобы похитить президента Соединенных Штатов»?

– Вы верно мыслите.

– Судя по всему, – сказал Дуган, – эту операцию долго и тщательно готовили. Если оставить за рамками суть ваших действий, нельзя не признать, что вы предусмотрели все до мелочей и ничего не отдали на волю случая. Сколько времени заняла подготовка?

– Три месяца.

– Это невозможно. Точный маршрут стал известен только четыре дня назад.

– Он был известен в Вашингтоне три месяца назад.

– При сложившихся обстоятельствах мы вынуждены вам поверить, – сказал Графтон. – Как по-вашему, почему эту информацию так долго скрывали?

– Чтобы ею не могли воспользоваться такие люди, как я.

– Как же вам удалось заранее получить эти сведения?

– Я их купил.

– Каким образом? Где?

– В Вашингтоне, как и в любом другом месте, за тридцать тысяч долларов можно купить немало информации.

– Вы можете назвать имя? – поинтересовался Дуган.

– Глупый вопрос. Еще вопросы есть?

– Есть! – откликнулась неопределенного возраста журналистка в темном костюме. – Судя по всему, мы имеем дело с опытными профессионалами. Можно ли сделать вывод, что вы не впервые преступаете закон?

Брэнсон улыбнулся:

– Можете делать какие угодно выводы. Прошлое было лишь прологом.

– У вас есть уголовное прошлое? – настаивала журналистка.

– Я ни разу в жизни не был в суде. Еще вопросы?

– У меня есть вопрос, – отозвался Дуган. – Нам всем хотелось бы знать, зачем вы это сделали.

– Об этом вы узнаете по ходу пресс-конференции, которую я дам через два часа. На ней будут присутствовать госсекретарь и министр финансов. Вице-президента Ричардса мы ожидаем позднее, он не успеет на пресс-конференцию.

Присутствующие были опытными журналистами, тем не менее все на какое-то время потеряли дар речи. Наконец Дуган осторожно спросил:

– Можно ли про вас сказать, что вы исповедуете принцип: «Если дело стоит того, чтобы его делать, то стоит делать его хорошо»?

– Очень прагматичная философия, однако действенная. А теперь вы можете воспользоваться телефонами в моем автобусе. Заходите по трое.

Брэнсон повернулся и сделал несколько шагов к президентскому автобусу, как вдруг его остановил голос Джонни.

– Господи! – Громила с отвисшей челюстью уставился на запад. – Вы видите то же, что вижу я, мистер Брэнсон?

Брэнсон посмотрел в ту же сторону. Не далее чем в полумиле от моста стена тумана резко обрывалась, словно ее обрубили ножом. И менее чем в миле от нее виднелась надстройка огромного корабля. Хотя корпус корабля все еще скрывался в тумане, сомнений в его предназначении не было. Несколько секунд Брэнсон стоял неподвижно, потом бросился к президентскому автобусу. Под любопытными взглядами сидящих в нем людей он быстро прошел к Бойенну.

– Срочно соедините меня с Хендриксом! Я буду говорить по этому аппарату!

Он указал на телефонный аппарат, стоявший в небольшой нише.

Хендрикс ответил немедленно, и Брэнсон заговорил ледяным, жестким голосом, совершенно не характерным для него:

– Хендрикс! Хотите получить уши президента прямо сейчас?

– Что вы имеете в виду?

– А вы, что имеете в виду вы? Или скажете, что этот игрушечный кораблик оказался здесь случайно! Отзовите его!

– Ради бога, кого я должен отозвать?

– К мосту Золотые Ворота приближается большой линкор, – медленно и четко произнес Брэнсон. – Он мне здесь не нужен. Не знаю, что вы задумали, но мне это не нравится. Отзовите его.

– Не имею представления, о чем вы говорите! Не кладите трубку!

Пока телефон молчал, Брэнсон кивком подозвал к себе Ван Эффена и быстро сказал ему:

– К мосту подходит линкор. Будут ли у нас с ним проблемы? Не знаю. Я хочу, чтобы все немедленно оказались в укрытии: репортеры – в своем автобусе, наши люди – в своем. Двери должны быть закрыты. После этого сразу же возвращайся сюда.

Ван Эффен кивнул в сторону рыжеволосого молодого человека, который стоял возле сиденья водителя, держа руку на пистолете, засунутом за пояс.

– Думаете, Брэдфорд управится один?

Брэнсон вынул свой пистолет и положил его в нишу возле телефонного аппарата.

– Я тоже здесь останусь. Поспеши!

Он был слегка разочарован в Ван Эффене. Да, конечно, Брэдфорд успешно выполнял обязанности сторожа как снаружи, так и внутри автобуса, но для создания надлежащей атмосферы угрозы и устрашения было необходимо, чтобы сам Брэнсон оставался на виду у пассажиров.

Хендрикс снова заговорил в трубку:

– Это «Нью-Джерси», линкор военно-морских сил Соединенных Штатов. Несколько месяцев в году он базируется в Сан-Франциско. Это его очередное плановое возвращение на базу для пополнения запасов горючего и провианта. Корабль появился именно сейчас, потому что может пройти под мостом только при отливе.