Новый господин
Анастасия Голикова

– Что? – растерялся я, позабыв, о чем спрашивал.

– Что? – не понял Мортимер.

Наверно, я сказал какую-то чушь: потому-то дворецкий и оторопел. А что он мне ответил, кстати? Не могу сообразить… Это все Барри! «Посиди со мной. Я не алкаш, чтоб пить один». Тьфу!

– Мне… сейчас идти… дальше убирать листву, да? – я с трудом подбирал слова, стараясь не дышать в сторону Мортимера и выглядеть естественно.

– Именно! – воскликнул дворецкий с явным облегчением. – Мистер Клод звонил. Он прибудет к семи, – на меня глянули очень многозначительно, – вместе с наследником. Постарайтесь управиться к этому времени, мистер Ллойд.

Странное ощущение дежавю растаяло, уступив место маленькому довольству. Мадам, упокой Господь ее душу, звала нас по именам, а наводнившие поместье после ее смерти свидетели динозавров – две сестры и один зять – по фамилиям. Но дворецкий, обращаясь ко мне, Карлу и Барри, никогда не забывал отметить, что говорит именно с «мистером». И это было чертовски приятно!

Я вернулся к своим обязанностям садовника, думая о том, какой Мортимер милейший человек. Взять хотя бы как он расстраивается и переживает, если читает в газете об очередных исчезнувших из соседних деревень. Очень трогательно. Мы-то все здешние и привыкли к такому: в графстве и волки, и болота. Но, справедливости ради, Мортимеру освоиться было сложнее: с тех пор, как он стал работать у мадам, люди начали пропадать намного чаще.

Наследник, молодой симпатичный мужчина, приехал в семь вместе с адвокатом покойной. Мне новый господин показался вежливым и приятным, он явно не собирался никого увольнять и чинить свои порядки.

Весь следующий день господин праздно и бесцельно бродил по особняку, пристройкам и саду. В желании городского американца разглядывать интерьер английского поместья не находилось ничего странного, но в самом «разглядывании» неестественности было хоть отбавляй. Господин вставал у какого-то предмета почти в упор, молча смотрел на него, не прикасаясь, и просто уходил. А потом возвращался и снова пялился на эту же вещь. Я мог понять, если бы он разглядывал картины, доспехи, вазы и прочий антиквариат, которого в доме в избытке. Но господин мог застыть у телефона, мусорного ведра или моих резиновых сапог.

А еще он ни черта не помнил. Иначе зачем ему задавать по несколько раз в день одни и те же вопросы о мадам, о пропавших в округе людях, об истории имения? Не просто уточнять какие-то факты, а спрашивать слово в слово? Иногда он протягивал фотографии или письма, которые уже показывал, и интересовался чужим мнением. Приходилось повторяться – зачем же расстраивать человека? Мортимеру как дворецкому было тяжелее всех. Мало того, что ему нужно было ухаживать за капризными сестрами покойной, так господин еще и забывал, какие распоряжения собирался ему дать. Подзывал, а потом говорил: «Нет, ничего». И так раз десять за день!

Вдобавок ко всему, мы хватились очень многих предметов. Но не драгоценностей или чего-то ценного. В основном Барри жаловался на исчезнувшие инструменты, потом и у меня испарилась лопата на пару с сапогами, Лидия сетовала на утрату заколок, хотя их она, скорее всего, просто потеряла. Апофеозом всего стала пропажа огнетушителя.

Я, Лидия и Карл больше часа шептались на кухне после ужина, пытаясь понять, что происходило с господином, но разобрались только когда к беседе присоединился дворецкий. Он утомился, выслушивая очередные воспоминания госпожи Анны, но нашел в себе силы все нам объяснить. Мортимер предположил, что господин болен, и оттого мадам завещала имение столь дальнему родственнику, внуку покойного брата. Хотела порадовать молодого человека, которому, очевидно, недолго осталось. «Может, опухоль мозга, может, последствия травмы. Симптомы могут быть самые разные. Провалы в памяти, ужасное зрение, даже клептомания», – подводил итог дворецкий, когда на кухню ввалился Барри. Он был сильно напуган и еще сильнее пьян.

– Я видел господина! И огнетушитель!

– Барри, успокойся. Мы знаем, что он его украл…

– Молчите и слушайте! Я был в сарае…

– Где ты прячешь бутылочку?

– Да не в этом дело! Господин вошел без ничего! А потом здоровенный огнетушитель возник у него в руках! Из ниоткуда! Я своими глазами видел. Но так не бывает, – Барри трясло.

– Может, он нес его в руке, а потом поднял на свет?

– Нет! Огнетушитель просто появился. Я не вру! И я не спятил! Черная магия!

Барри выскочил на улицу хохоча, Мортимер с Карлом кинулись следом, Лидия разрыдалась, и я остался ее утешать. Бедный Барри! Бутылка все же его сгубила.

Когда Лидия успокоилась, мы присоединились к остальным, пытающимся отправить Барри на боковую. Он все орал, что физика больше не работает и что он легкий, как перышко, и вот-вот полетит. Стоило Барри захрапеть, как мы с облегчением разошлись по нашим коморкам. После такого длинного дня я заснул, едва голова коснулась подушки. Ночью, правда, разок проснулся – вдохнуть снотворное, пропитавшее тряпку, которую кто-то прижимал к моему лицу.

Очнувшись в следующий раз, я не понял, где нахожусь и почему не могу двигаться. Голова гудела, перед глазами плыло, но постепенно все отчетливее вырисовывался дворецкий с пилой в руках.

– Не волнуйтесь, мистер Ллойд. Больно будет только в начале. Потом вы потеряете сознание.

Мортимер был хорошим человеком, он не стал бы мне врать. Но, к сожалению, даже он мог совершать ошибки. Больно было очень долго. До самого моего конца…

Выронив метлу, я кинулся в дом и сразу натолкнулся на дворецкого: он стоял посреди холла с крайне бледным, даже испуганным лицом. Я мгновенно понял, что он – как я. Тоже в шутку озвучил какое-то глупое желание странному незнакомцу, не ожидая исполнения.

– Это я должен был быть американцем, который обнаружит и победит тебя, понимаешь? – выпалил я. – Осознаешь всю глубину иронии? Сказав, что я не прочь жить в компьютерной игре, я хотел стать крутым и неумирающим протагонистом, а не безликой жертвой с парой реплик! Тем более в квесте!

Дворецкий почти минуту ошарашенно таращился на меня. Наконец, он тихо ответил:

– Я не очень понимаю, что значит «игра» и «протагонист» в ваших словах. Но я знаю слово «ирония». И она в том, мистер Ллойд, или как вас там…

Я не помнил «как меня там».

– …Что больше всего на свете я ненавижу две вещи. Стариков. И англичан.

– Что ты пожелал? – задал я вопрос, уже не зная зачем. Меня наполняли только смятение и чувство дежавю.

Дворецкий ответил с улыбкой, почему-то заставившей меня подумать о пиле.

– Вечность заниматься любимым делом безнаказанно.

– Что? – растерялся я, позабыв, о чем спрашивал.

– Что? – не понял Мортимер. Его лицо вытянулось.

Наверно, я сказал какую-то чушь: потому-то дворецкий и оторопел. Он хмурился, будто силясь что-то вспомнить. А что Мортимер мне ответил, кстати? Не могу сообразить…

– Мне… сейчас идти… дальше убирать листву, да? – промямлил я, стараясь выглядеть естественно.

– Именно! – воскликнул дворецкий. Его лицо расслабилось. – Мистер Клод звонил. Он прибудет к семи вместе с наследником. Постарайтесь управиться к этому времени, мистер Ллойд.

Странное ощущение дежавю растаяло, я вернулся к своим обязанностям садовника.

Побег из могилы
Кирилл Ахундов

Очнулся в темноте. На жестком и холодном полу. Или это земля? Лежу, вытянувшись. Как мертвец. Блин, я умер? Поморгал… упс! А глаз-то у меня нет! Или есть, но не работают. Глазные яблоки не вращаются. К хренам яблоки ¬– кто я? Где я?

Не могу пошевелиться, не чувствую рук и ног. Даже рта раскрыть не могу. Парализован и ослеп?

Как ни странно, это предположение не вызвало паники. Главное, я мыслю, следовательно, существую, заявил Аристотель. Или Познер.

В пробудившемся мозгу резво закопошились идеи. Словно цыплята в инкубаторе вылупились.

Первое соображение: это не сон!

Тогда погадаем. Допустим, я был у бабы, потом не вовремя явился ее муж, и она спрятала меня под кроватью. Для надежности замаскировала чемоданом. Ну, на троечку эта версия сойдет. Все же лучше, чем лежать… в гробу. Ёк макалёк! Я умер?

Или как бы умер, меня закопали, а сейчас вот проснулся от этой самой летаргии. Ух, как все плохо – я бы застонал, но рта не было. Или он заклеен. Господи, а вдруг какие-то бандиты меня связали, сунули в багажник, везут убивать. Тьфу… маразм.

Спокойно! Не паниковать! У меня просто пьяный бред. Бухал, перебрал, отключился, а белочка утащила в дупло. Типа вытрезвитель. Полежу во тьме, приду в себя, опохмелюсь, побреду домой. Эта версия мне понравилась. Я бы даже облегченно вздохнул. Если б мог дышать.

Но я не дышал. Зато чувствовал запах…

Запах! Я принюхался, хотя знал, что нос не работает, да и не было его вообще, носа. И все же я ощущал запах – может, впитывал его обездвиженным туловищем, лишенным рук и ног. Пахло мертвечиной!

Я в морге. Лежу после аварии, изрезанный патологоанатомами. Поэтому не могу двигаться. Эта жуткая мысль почему-то успокоила. Появился фундамент, на котором я разложил свои соображения.

Итак, я очнулся в темноте, в незнакомом месте, без рук, без ног, без глаз, носа и рта. Хер-то хоть при мне? К черту хер, потом вернемся к малышу, сейчас о главном! Значит, я попал в аварию, меня выпотрошили и оставили в морге. Стоп! В морге ли?

А человек ли я вообще?

Может, мумия.

Попытался представить себя фараоном в саркофаге. Как там… Хуфу? Пирамиды, сфинкс, священный жук не воодушевили. Хуфу с ними.

Или разобрали на органы. Остался беззубый череп с заначкой мыслишек. Вы все подонки, подонки, подонки! Мысли начали путаться, меня понесло куда-то… я игрушка, примитивный искусственный интеллект со сбоем программы, меня сдали на перепрошивку. Я Иона, проглоченный китом. Пророк во чреве, ага.

Бриллиант в бархатной шкатулке. Вот сейчас загадочная красавица откроет ларец, прикоснется ко мне с вожделением нежными пальчиками.

Я клык в пасти белой акулы-людоеда, погибшей от заворота кишок, потому что она сожрала мутанта, пропитанного радиацией, ГМО и мельдонием.

Семечко, прилипшее к ботинку старого садовника Савельича, любителя клубничного самогона и газеты «Правда». Псих в момент ломки. И тому подобное.

Надо сосредоточиться.

Я жив.

У меня ничего не болит, не хочу ни есть, ни спать, ни трахаться. С последним пунктом определюсь позже. Я бессмертен.

А если я… бог?! Это самое приятное предположение, открывающее заманчивые перспективы. Исполать мне, алоха и марш гладиаторов.

Я бог в зачаточном состоянии. Скоро рожусь. На радостях я потянулся всем телом, словно ребенок после сна…

…и вдруг явно почувствовал, как шевельнулось в груди нечто острое. Кол?!

Итить его через селезенку, оказывается, я вампир! Упырь, вурдалак, кровосос. Дракула, забаненный Высшим Модератором.

Полный песец и катастрофа от великого до смешного.

Горькое открытие. Но оно воодушевило.

Упыри тоже люди. В смысле, имеют права, твари дрожащие.

Прикинул позитив. Нечто вечное, вне времени и пространства. Пока существует эта планета, мы не сгинем, не канем в небытие. Мы будем жить и цвести. С этой мыслью я попытался приподнять голову. Яростный миг сопротивления – и мне удалось выпрямить шею! Макушкой коснулся доски. Так и есть, лежу в гробу.

Думаете, забили в грудь кол, избавились навеки?

Слава КПСС! То есть… да здравствует вампиры и мировой упыризм!

Я рванулся вновь, чувствуя, как тело наливается силой, как начинают шевелиться пальцы, на которых медленно прорастают когти. Что ваша острая палка против моих когтей и клыков?

А ну-ка! Осторожно нащупал тонкий паз в досках гроба и вонзил в эту щель удлиняющийся коготь. Путь к свободе сквозь могильную тоску и мать сыру-землю.