– У нас есть только одно: это был парень лет восемнадцати. Ни имени, ни адреса, ни даты рождения. Ничего. – Она вздохнула, как будто сама не верила, что это задание выполнимо.

– Хорошо, – отозвался он, присаживаясь на край стола напротив неё. – Но тогда мне нужны хоть какие-то зацепки.

– Проверьте старые протоколы милиции, отчёты патрульных. Может быть, кто-то что-то упустил. Если он выпрыгнул, кто-то должен был его видеть, задержать… хоть мельком.

– Задержать? – переспросил Виталий, усмехнувшись. – Вы сами понимаете, сколько таких дел в год?

– Именно поэтому вы и займётесь этим, – жёстко отрезала Варвара. – Если кто и может раскопать нужную информацию в хаосе бумажной бюрократии, так это вы.

Он слегка поклонился, насмешливо принимая вызов.

– А вы?

– Я займусь пассажирами, – спокойно ответила она. – У нас есть список имён и даже фотографии. Многие из этих людей оставили семьи. Родственники могли сохранить письма, фотографии, воспоминания. Если мы найдём их, это может дать нам хоть какие-то намёки на то, что происходило.

Виталий кивнул, задумчиво уставившись на карту. Его мозг сейчас перебирал варианты.

– Хорошо, – наконец-то сказал он. – Но пассажиров искать легче, чем парня без имени.

– Я и не сказала, что будет легко, – спокойно ответила Варвара.

– Ну что ж, раз так, начну с самого простого, – он оттолкнулся от стола и встал. – Старые протоколы, архивы милиции, отчёты дежурных. Если этот парень где-то мелькал, я непременно его найду.

– Только не затягивайте, – бросила она ему вслед, когда он направился к выходу.

Он обернулся уже у двери.

– А вы, Варвара Олеговна, постарайтесь не слишком увлечься семейными историями. Помните, мы здесь, чтобы собрать паззл, а не писать биографии.

Дверь за ним закрылась, оставив её наедине с тишиной и бумагами.

Она перевела взгляд на папку с фотографиями. Лица смотрели на неё: женщины, мужчины, подросток. Все спокойные, уверенные, как будто никто из них не подозревал, что их ждёт.

"Кто из них знал, что едет в свой последний рейс?" – подумала она, переворачивая страницу.

После ухода Виталия кабинет погрузился в напряжённую тишину. Варвара машинально провела рукой по краю стола, глядя на стопку документов, но её мысли были далеко от текста, напечатанного на пожелтевших страницах. Он только что снова вывел её из себя. Своей манерой, своей интонацией, этим лёгким, почти насмешливым тоном, в котором звучала едва уловимая надменность.

"Постарайтесь не увлечься", повторила она про себя. Эти слова звенели в голове, как недосказанная угроза, как вызов. Что он имел в виду? Как он вообще позволяет себе так разговаривать?!

Она откинулась на спинку стула, прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь вернуть себе привычное хладнокровие. Но злость только усиливалась.

"Виталий Дмитриевич! – подумала она, сжав кулаки. – Почему он всегда такой… такой уверенный, будто знает всё лучше меня? Этот его взгляд, эти намёки. Он вечно так делает. И ведь самое ужасное, он знает, как меня это злит".

Варвара резко выпрямилась, схватила ручку и принялась делать заметки в блокноте, будто сосредоточенность на работе могла помочь забыть его слова. Но с каждой строчкой в голове всплывали новые мысли, мешавшие ей сосредоточиться.

"Он раздражает, – призналась она себе. – Этой своей вечной самоуверенностью. Всегда с видом, будто делает тебе одолжение. И эта улыбка… как будто знает, о чём я думаю, и получает от этого удовольствие".

Она отложила ручку, не успев дописать очередную фразу. Глаза скользнули к двери, за которой Виталий только что исчез. "Интересно, чем он сейчас занимается?"

"В архиве", – сама себе ответила она, но это не помогло. В воображении всплывал его силуэт: уверенная походка, насмешливый взгляд, чуть приподнятые уголки губ. Всё это отчётливо возникло перед её глазами.

"Он умный, – подумала Варвара, сама удивляясь собственной откровенности. – Чёрт возьми, даже слишком. Этот его тон… он ведь всегда говорит по делу. Иногда так, что мне приходится соглашаться, даже если я не хочу".

Она вспомнила, как он указал ей на ошибку в документах в первый же день их работы. Сделал это так ненавязчиво, но так точно, что она почувствовала укол профессиональной ревности.

"Да, он раздражает, – снова подумала она, кусая губу. – Но, чёрт возьми, это раздражение почему-то начинает мне нравиться".

Варвара отвела взгляд от двери, но мысли о Виталии продолжали преследовать её. Он был мужчиной. Настоящим. Этот факт невозможно было игнорировать. Его уверенность, его резкость, даже его несносные манеры – всё это теперь всплывало перед ней в новом свете.

Она провела ладонью по лицу, пытаясь избавиться от этих мыслей.

"Нет-нет, – покачала она головой. – Это глупо. Мы партнёры. Мы работаем над делом. У нас нет времени на такие глупости".

Но воспоминания были упрямы. Она снова видела перед собой его карие глаза, этот насмешливый взгляд, в котором читалось что-то большее, чем просто уверенность в своих словах.

"Почему он ТАК смотрит на меня? – мелькнула мысль, от которой по спине пробежал лёгкий холодок. – Или это я только что придумала?"

Она сцепила пальцы, упёрлась ими в стол и закрыла глаза.

"Сосредоточься, Варвара, – твёрдо сказала она себе. – У нас дело, а не бульварный роман".

Но слова не помогли. Виталий Дмитриевич не исчезал из её мыслей. Он раздражал её до глубины души. И, как ни странно, именно это начинало ей нравиться.

Виталий вел машину через переполненные улицы. Дождь, начавшийся внезапно, барабанил по лобовому стеклу, оставляя узкие полосы, которые тут же размывались новой волной. Дворники не успевали очищать стекло, и от этого ощущение пути становилось зыбким, как и его мысли.

"Зеленая, конечно, – подумал он, сжимая руль чуть крепче, чем требовалось. – Слишком резкая, упрямая, словно хочет доказать что-то всему миру. Но, черт возьми, какая профессиональная хватка".

Он мельком улыбнулся, но тут же его лицо снова стало серьёзным.

"Варвара Олеговна, – почти насмешливо подумал он. – За ней ведь несколько дел, которые даже корифеи розыска бросали, махнув рукой. И она их довела до конца. Тихо, без шума, без лишнего пафоса".

Он вспомнил, как однажды слышал, как кто-то из стариков в отделе шутливо назвал её "тигрицей". Тогда он только усмехнулся, не придав словам значения. Но теперь, работая с ней, он понимал, что это сравнение не так уж далеко от правды.

"Она впивается в дело, – думал он, переключая передачу. – Разбирает его по косточкам, пока не находит зацепку. Как это у неё получается? Уверенность? Интуиция?"

Виталий тяжело выдохнул, осознавая, что его мысли снова возвращаются к Варваре.

"Она красивая, – признал он, хмуря брови. – Чёрт, слишком красивая. Эти глаза, строгий взгляд, в котором, кажется, можно утонуть. Этот голос, чуть низкий, но возбуждающий до невозможности".

Он на секунду прикрыл глаза, но тут же встряхнул головой, словно отгоняя видение.

"Хватит, Виталий, – сказал он себе вслух, резко повернув руль, уходя на перекрёстке. – Ты мало обжигался? Ещё одной ошибки тебе не хватало?"

Но воспоминания всё равно возвращались. Её лицо, упрямое, сосредоточенное, как в тот момент, когда она решительно ткнула пальцем в карту и сказала: "Я займусь родственниками". Виталий тогда почти рассмеялся, но вовремя сдержался.

"Её серьёзность – это что-то особенное, – подумал он, позволяя себе едва заметную улыбку. – Даже когда она злится, это выглядит… прекрасно".

Он вспомнил, как Варвара нервно постукивала ручкой по столу, пытаясь что-то доказать ему. Её раздражение вызывало в нём желание поддеть её ещё больше.

"Почему я постоянно это делаю? – мелькнула мысль. – Почему мне хочется её провоцировать? Чтобы видеть, как её глаза вспыхивают, как она начинает защищать свою точку зрения с таким упрямством, что хочется ей аплодировать".

Но он тут же оборвал себя, стиснув зубы.

"Нет, Виталий. Это работа. Только работа. Ты уже был там, где работа пересекалась с личным. Это всегда плохо заканчивается. Ты это знаешь".

Он вывел машину на очередной перекрёсток и остановился на красный свет. На миг ему показалось, что в дождливом стекле снова отразилось её лицо.

"Хватит", – резко подумал он, но что-то внутри протестовало.

Тишина в салоне, шум дождя, едва слышное гудение мотора – всё это слилось в странную, тревожную симфонию. Виталий посмотрел на телефон, лежавший на пассажирском сиденье. Было искушение набрать её номер. Сказать что-нибудь нейтральное, как партнёру по делу. Но он знал, что это будет неправдой.

Светофор переключился, и он снова тронулся. Полицейский архив ждал его впереди. Он сосредоточился на предстоящей задаче, но мысли о Варваре не отпускали. И, кажется, он уже начал понимать, что это чувство не уйдёт так просто.

Виталий стоял в пробке на Покровке. Поток машин двигался нервно, рывками, создавая какофонию звуков: гул моторов, короткие раздражённые гудки, приглушённые голоса водителей, спорящих через приоткрытые окна. Воздух был влажным и насыщенным запахом бензина. Улицы казались обычными, оживлёнными, но в этом хаосе было что-то неуловимо тревожное.

Он смотрел вперёд, пытаясь не думать о том, что только что произошло. Разговор с Варварой снова всплыл в голове: её строгий голос, этот упрямый взгляд, с которым невозможно спорить. "Почему она так действует на меня?" – мелькнула мысль, но он тут же отогнал её, сосредоточившись на дорожной разметке.

Именно в этот момент он заметил движение на рельсах

Сначала он увидел только размытые очертания. Что-то большое и тёмное приближалось из-за перекрёстка, плавно скользя по мокрым рельсам.

Из-за угла появился старый трамвай.

Его вид заставил Виталия напрячься. Это был не обычный городской вагон, которых в Москве десятки. Этот трамвай выглядел как пришелец из прошлого: облупившаяся краска, тусклые фары, рельсы под его колёсами, будто натёртые до зеркального блеска. Бортовой номер на боку вагончика читался отчётливо: 302.

Виталий застыл, чувствуя, как внутри всё сжимается.

"Это шутка? – мелькнуло в голове. – Нет, не может быть…"

Трамвай двигался медленно, с гулким звуком металлических колёс по рельсам, разрезая пространство так, будто он был единственным реальным объектом в этом шумном, пульсирующем городе.

Он пристально вгляделся в окна вагона. И тут его сердце пропустило удар.

Внутри сидели люди.

Сначала они показались ему обычными, но потом он понял, что их одежда… что-то в ней было не так. Женщины в платьях с узкими талиями и широкими юбками, мужчины в строгих пальто, шляпах и высоких ботинках. Их наряды были из другой эпохи – из шестидесятых.

Они сидели молча, не шевелясь, словно замороженные в своих сиденьях. Никто не смотрел в окно. Их бледные и спокойные лица выглядели странно – как у восковых фигур, которым придали иллюзию жизни.

Виталий почувствовал, как по спине пробежал холод.

"Что это за чертовщина?" – подумал он, сжимая руль так, что костяшки побелели.

Трамвай остановился прямо на перекрёстке. Его свет фар померк, будто вагон начал терять свою силу. Виталий подался вперёд, пытаясь разглядеть кабину.

Там был силуэт. Тёмная фигура сидела за пультом управления, и, хотя через стекло ничего толком не было видно, Виталий ощутил, что на него смотрят.

Он открыл дверь машины, собираясь выйти. Слишком многое было неправильным, чтобы просто сидеть и наблюдать.

Но в этот момент трамвай снова тронулся.

Теперь он двигался быстрее, колёса громко звенели на рельсах, звук отдавался в груди, как удары глухого барабана. Но самое странное произошло через секунду.

Трамвай стал исчезать.

Сначала размылись очертания, будто кто-то стёр их мягкой кистью. Затем свет фар погас, и пассажиры, всё ещё сидящие на своих местах, начали исчезать один за другим, словно растворяясь в воздухе.

Через несколько мгновений от трамвая остались только пустые рельсы, влажные от дождя, и шумящий город вокруг.

Виталий замер, чувствуя, как дрожат руки.

"Что это было? – пронеслось в голове. – Галлюцинация? Призрак?"

Он осмотрелся. Улица выглядела, как прежде: машины гудели, пешеходы переходили дорогу, и никто, казалось, не заметил этого странного вагона.

"Не может быть… Но я же видел…"

Он тронулся с места, не замечая, как дрожат пальцы на руле. Перед глазами всё ещё стоял этот трамвай, пассажиры в одежде из прошлого и та тёмная фигура в кабине, от которой невозможно было отвести взгляд.

"Что-то здесь не так, – подумал он, стиснув зубы. – Совсем не так…"

Но город рядом продолжал жить своей привычной жизнью.