Между полководцем и войском есть связь. Она незримая, но очень чёткая и сильная. Стоит полководцу дать слабину или уйти в сомнения, потерять веру в победу, или ещё что-нибудь в этом роде, войско тут же это чувствует. Дисциплина в таком случае разваливается на глазах. Нет вожака – нет стаи. Потому полководец должен быть всегда уверен в себе, чёток, собран, суров, готов к действиям, немного жесток, но справедлив. Только тогда он будет хорошим вожаком, и за ним пойдут. И пойдут не умирать, но побеждать.
У стаи не может быть двух вожаков. Я не дерусь за право быть полководцем. Это моё войско. Я здесь хозяин. Это видит и читает во мне каждый воин. Выбирая из двоих, они не пойдут за слабаком, я это знаю. Они сделают выбор, и я знаю какой.
Один за другим воины переходят на мою сторону, становятся у меня за спиной. Проходит немного времени – и практически всё войско стоит напротив небольшой кучки бунтовщиков. Их главарь остался бы вообще один, только вот его ближайшие соратники теперь просто не могут его бросить. Те, кто громче всех кричал, тоже не могут уйти: они трусы, с удовольствием сбежали бы под более сильную руку, но их не примут мои воины. Они чужие в моём войске.
Перестроение закончилось. Я проезжаю перед рядами воинов. Они приветствуют меня, я отвечаю им поднятым мечом. Подъезжаю к горстке бунтовщиков. Говорю так, чтобы слышали все.
– Возьмите всё, что вам нужно, и принесите нам победу. Мы будем ждать вас три дня. Когда победишь, – это я говорю уже главарю, – вот этим мечом отрубишь мне руку. – Показываю ему свой меч. – После я отдам тебе своего коня.
Я разворачиваю строй и веду воинов в лагерь. Ухожу в свой шатёр. Там сижу долго, слушаю шум в лагере. Он гудит, возбуждён. Заходит астролог, ему разрешено заходить без предупреждения. Стоит у порога, приглашаю за стол. Он вопросительно смотрит на меня, что-то хочет спросить. Киваю: мол, давай говори.
– Что будет дальше? Ты ведь точно знаешь, что делаешь.
– Они уйдут, если ты о бунтовщиках.
– Да, о них. Что с ними будет?
– Погибнут.
– Мне жаль их. Они, – астролог подбирает слова, – могли бы остаться в живых. Тяжело видеть обречённых людей, они ведь наши товарищи.
– Мне жаль каждого воина. Но они погубили бы всю армию, меня и тебя. Моя задача – победить и, да, сохранить армию. Они выбрали путь. Только нельзя играть выбором других людей. Увлечь страстями легко, отвечать за это трудно. Отвечать за жизни других людей. Ты понимаешь, о чём я? Единицы могут взять на себя такой груз. Власть не вседозволенность, не слава, чужие жизни не собственность властителя, но его ответственность. Здесь никто, кроме меня, не сможет нести этот груз.
Астролог слушает внимательно. Потом серьёзно так кивает и говорит:
– Да, именно это я и хотел услышать. Ты единственный такой человек здесь. Таких, как ты… Я иногда так думаю – наверное, это грех, – но не боги вас создают, а сама судьба. Мне кажется, что правда выше богов и они сами служат ей. Просто они понимают правду, а мы нет, или понимаем, но гораздо хуже богов. Тебя судьба послала. Я верю в это.
Бунтовщики ушли вечером. Им выдали всё необходимое: провизию, воду, оружие, коней, палатки. Их никто не вышел провожать. Хотя переживал их уход каждый воин. Я стоял у шатра, смотрел, как лента воинов исчезает за холмом. Я их вижу в последний раз. Боги, простите меня и их! И если можно, сохраните им жизнь.
Да, они погибли, но не зря. Нет, бунтовщики не обнаружили врага, это он напал на них и тем самым выдал нам своё расположение. Жрецы внимательно следили за передвижением отряда бунтовщиков. Я наблюдал, слушая пространство. Полуящеры действительно прятались в горах.
На совещании жрецы показали мне только что нарисованную ими карту. Я очень доверял таким картам. В медитации они просматривали местность и переносили её на ткань. Я не раз сталкивался с подобными изображениями, их совпадение с реальностью просто поражало.
На карте были показаны все входы и выходы пещер, в которых жили полуящеры. Несколько карт отображали окружающую местность. Жрецы знали своё дело и подготовили исчерпывающую информацию для боевых действий. Оставалось разработать план и действовать.
Ещё жрецы доложили о том, как боги советуют нам поступить. А вот это я слушал вполуха. Они знали, что я пренебрегаю советами богов, потому несильно старались донести до меня их волю. Сам не понимая почему, я не доверял богам, старался поступать по-своему, и, как показывала практика, получалось это у меня хорошо. Я не ставил себя выше богов, просто испытывал какое-то предубеждение, которое я не старался объяснить себе и понять.
Внимательно слушал только астролога. Он уже не пытался мне объяснить, какая звезда и как влияет на определённое событие. Я либо засыпал от его монотонной речи, либо перебивал, задавая нарочито дурацкие вопросы. Он докладывал только по сути, делая расклад на конкретное событие, вычисляя благоприятные и неблагоприятные моменты. Исходя из такого расклада, мы выбирали время и день, когда начинать битву, когда выступать.
Сняли лагерь через два дня. Выступили чёткими рядами, при полном вооружении, оставив обоз. Он должен был уйти вслед за нами на день позже. Перед походом проверили оружие, подготовили доспехи. Я произнёс вдохновенную речь, и пошли.
Что ждёт нас? Нельзя позволять неизвестности навалиться на тебя. Она сожрёт страхом, сгрызёт сомнениями, лишит сил. Верить и побеждать – только так. Только сила жизни, жажда её сильнее страха. Это и вело нас вперёд.
Эту битву я помню плохо. Да, мы победили, но это было не так важно тогда, впрочем, и сейчас тоже. Зато хорошо помню то чувство, оно в первый раз так сильно и отчётливо посетило меня. Оно пришло в то самое «затишье перед бурей» – действительно, перед боем есть удивительная пауза, в которой… Каждый переживает её по-своему.
Эта пауза – страшная штука. Она может сломать слабых духом. Страх сделает руку слабой и неверной. Войско – единый организм. Пробежит волна страха по рядам, и войско станет стадом робких баранов. Таких в бой не поведёшь. Самые мужественные воины, смелые, дерзкие, сильные, могут раствориться в этой волне. Они капля в море страха.
Меня не мучил страх. Я почувствовал смерть. Это очень трудно описать. Я не боюсь смерти: будет новое тело и новая жизнь. Сознание вечно, как и дух, возносящийся вслед за ним.
Я не испугался, я просто очень отчётливо почувствовал смерть. Она, холодная, неизвестная, тёмная и всеобъемлющая, заняла собою всё пространство. Словно зев диковинного зверя, разинула пасть, а там бездна мрака и тоски. Беспредельной, тягучей, тяжёлой тоски, перед которой ты жалок и ничтожен и вся суета твоей жизни – ничто. Твоя жизнь ничего не значит, нет тебе наград, оправданий и ценности всего, что делал, чего достиг или потерял. Ты стоишь перед пустотой, которая алчет твою жизнь, и нет ей разницы до всего того, что было в ней.
Смерть. Она так рядом, так близко. Хрупкая и ненадёжная жажда жизни заставляет стоять на ногах, упереться и не дать этой пасти поглотить тебя целиком. Только чувствуешь, как тихий пронизывающий холод проникает в твоё тело, замораживает в нём жизнь. Тело дрожит, замирает, тягучая слабость поглощает мышцы – ещё немного, и невозможно будет сделать даже малейшее движение. Смерть – она смотрит в душу каждого и ждёт. Она знает, что сегодня ей будет чем поживиться.
Я встрепенулся. У меня за спиной армия, я командир, и я в ответе за каждого из моих воинов. Они доверили мне свои жизни и победу, ради которой они будут умирать. Собрав усилия, отгоняю мрак смерти от себя. Усмехаюсь: быть вечным существом и бояться потерять тело, мешок из мышц и костей! А вот воины не ведают своей вечности, их жизнь – вот она, здесь, пока дышит тело. Их страх оправдан: они теряют всё.
В эти минуты можно проиграть битву или выиграть её. Всё зависит от полководца. Именно в эти минуты он должен поднять дух войска, примером или словом повести за собой. Своей силой, верой, мужеством увлечь бойцов в бой. Именно в эти минуты говорят те великие слова, которые будут повторять потомки.
Нужно сказать что-то такое, за что они будут сражаться. От чего загорятся сердца и нальются силой мышцы. Нужно сказать так, чтобы рёв разнёсся над войском. Рёв силы, гнева и беспощадности, безудержной отваги и мужества. И нужно им передать силу и веру побеждать. Только так отступит смерть, и придёт слава на крыльях победы.
Я им говорю, коротко, чётко, внятно. Я повышаю силу слов, интонаций, довожу речь до кульминации. Войско в едином порыве идёт в бой. Им надо, они идут ради жизни. Они победят, чтобы выжить. У них семьи, народ, родина. Честь и слава, награды, песни, легенды ждут их. Им нужна победа.
За что сражаюсь я? Слава – штука приятная, только вот зачем она мне? Победа нужна: полуящеры совсем не те существа, которых хочется видеть на этой земле. Не знаю, кто и зачем создал их. Знаю, что мы не сможем истребить их полностью. Они хитры, выживут малым числом, и ещё не раз люди вступят с ними в битву за выживание. И память о них долго будет жить среди людей.
Только за что сражаюсь я? Семьи нет. Этот народ… Сколько их было и будет. Эта страна – не чувствую я её родиной, которую всем сердцем хочешь защищать. Друзей у меня нет, только подчинённые и враги.
Обычно сражаются за будущее. Люди как-то знают, понимают и видят свою жизнь, а я – нет. Их жизнь строится на ценностях, страхе, любви и ненависти. Страх у меня только телесный, любовь невозможна, а чувство ненависти мне вообще неведомо.
Они придут домой, эти воины, которые победили и выжили. Их там ждут, по ним плачут, в них верят, их любят, потому встретят и будут праздновать их возвращение. Куда вернусь я?
Мои войска пошли вперёд. Местность оказалась очень схожей с той, что рисовали жрецы. Мы перекрыли все входы в пещеры. Мы не полезем в эти бесконечные подземные лабиринты. Это самоубийство. Махать мечом там, где и в полный рост не вытянуться… Я видел подобные пещеры. Полуящеры там имеют все преимущества, сунуться туда – погубить армию.
Мы заранее всё продумали. Жрецы набрали каких-то трав, сказали, что полуящеры не выносят их запах. Достаточно поджечь такую траву, как те, задыхаясь, выбегут из своих пещер, вот тогда мы с ними и сразимся.
Так и вышло. Воины набрали этой травы в таком количестве, что можно лошадь зиму кормить. Разложили перед входами, подожгли. Жрецы что-то поколдовали, и дым от костров потянулся в пещеры. Через некоторое время полуящеры начали выскакивать.
Остальное я не помню. И это не важно. Победили.
Хоронили товарищей. Праздновали. Собирались домой. Я сделал своё дело. Смотрю на радостных воинов, счастлив. Хоть что-то полезное сделал. Только вот какая-то горькая эта победа. За ней пустота. Пока был враг, был смысл – а теперь что? Что за этим нечеловеческим напряжением, тревогой, сомнениями? Что за триумфом и славой?
Бессмыслица. Не люблю битвы, хотя будет их в моей судьбе ещё много. Но ни одна из них никогда не наполнит меня, не заклеит пустоты в сердце, только на время заглушит старую саднящую рану не нашедшей себе места души.
О проекте
О подписке