12. Когда свободны только руки

Никогда не понимал, чем так привлекательна для людей власть. Чем выше поднимаешься в гору, тем сильнее ветер и холод. И чем выше ты забираешься, тем больше желающих скинуть тебя оттуда и занять твоё место. Удивляло: неужели те, кто рвётся к власти, не понимают, что завистливые взгляды оставшихся внизу не выражают восхищения – они рисуют мишень на твоей спине, и ты теперь просто помеха на их пути.

Есть люди, которые рождены властвовать, как есть гениальные или просто талантливые художники. Но рождённым управлять далеко не всегда удаётся добраться до своего места в жизни. Как и в других сферах, истинные таланты редко бывают на вершине. Слишком много среди людей есть тех, кто, ощущая свою никчёмность, стремится компенсировать ущербность властью и все свои силы бросает на её достижение. И ведь у них получается!

Я не люблю власть и никогда не стремился к ней. Дело это хлопотное, требующее огромного внимания и времени. Мне всегда хотелось использовать время как-то иначе: вместо распоряжений и решений просто сидеть и любоваться закатом, садом, морем, водопадом, восходом – всем, что так щедро дарит нам мир. В нём столько всего интересного, неизученного, не открытого… Вместо этого – интриги, борьба и политика? Нет, не люблю я власть!

Но заниматься приходилось именно ею. Шимун оставил на меня весь сложный и нестандартный коллектив магов-жрецов. Люди могущественные, амбициозные, талантливые, а потому капризные и высокомерные. Каждый из них считал себя самым способным, самым достойным и самым недооценённым. «Синдром непризнанного гения» уже тогда калечил души, выворачивая наизнанку, ставя вверх ногами все смыслы и законы, помогая без труда преодолеть нравственные барьеры. Власть, известность, слава, деньги… Я иногда встречал людей, понявших, что нет ничего столь ценного, ради чего стоит убивать. Ничто из того, что построено на крови, не принесёт ожидаемого счастья.

Жрецы, находившиеся в моём подчинении, большею частью не отличались совершенным духом. У них было хорошо развито сознание, что позволяло видеть, понимать, знать гораздо больше обычного человека, занятого ремеслом или земледелием. Не то чтобы обычные люди были неспособны достичь высот, занятых жрецами, просто ежедневный тяжёлый труд и зацикленность на бесконечных заботах не давали им такой возможности. Они даже не представляли себе, что способны делать всё то же, что и жрецы, стоит лишь немного поучиться.

Символом развитого духа всегда будет нравственность. Она же, в свою очередь, отличается добротой и бескорыстностью, что было совсем не свойственно моим подчинённым. Их волновало больше собственное положение, всё остальное отходило на второй план. Это было мне странно, ведь они вышли за пределы обычного человеческого восприятия и должны были понимать истинную ценность жизни и своих деяний. Но нет: втянутые в бесконечные интриги, они словно забыли о том, для чего призваны и чем в самом деле должны заниматься.

Я для них по-прежнему был выскочкой. Да, они уже замечали мои знания и умения. Им пришлось понять и принять моё превосходство, которого они боялись и потому подчинялись. Но это только добавило моим подопечным ненависти, которая подстёгивала их на дальнейшие интриги. О, тогда я понял, почему в бытность мою полководцем, я, мягко говоря, не любил их племя.

Должен заметить, что несколько разумных жрецов в этом неспокойном коллективе нашлось. Они примкнули к моей персоне, таким образом была сформирована небольшая коалиция, способная противостоять возбуждённым ненавистью соперникам.

Обществом жрецам отводилась значимая роль – связь с богами. За ними были наука и медицина. Если войско можно смело считать телом народа, страны, то жрецы, по идее, должны быть её духом. Быть духом нации – высокая задача, требующая от исполнителей многого. Я стремился направить нашу работу именно в это русло. Я хотел, чтобы жрецы прежде всего были образцом нравственности. Я хорошо знал, к чему приводят знания, лишённые нравственности. Эта ошибка дорого обошлась человечеству, как, впрочем, и богам.

Но для этих людей гибельность избранного пути была совсем неочевидной. Они настойчиво разрушали самое ценное, что может быть у общества, – духовность. Я прекрасно понимал, к чему приведут их интриги. Они дружны, пока объединены против меня. Но если вдруг получится так, что им удастся меня свергнуть, то тут же их дружбе придёт конец: они начнут бороться друг с другом, и так до бесконечности.

Но эта борьба совсем не то, что они должны делать. Их задача в другом: они должны быть духом народа, и если они на это не способны, им придётся уйти. Таким было моё решение, и жрецы, что примкнули ко мне, разделяли его. Они собственно потому и оказались рядом, что истинная задача была им ясна и близка. Они всем сердцем хотели того же, что и я.

И мы вступили в борьбу. На стороне жрецов были связи, влиятельные люди во власти, ведь очень многие из жрецов были выходцами из обеспеченной части общества. К тому же духовная власть была очень сильной социальной структурой. Внимания и расположения жрецов тоже искали, особенно люди, властвующие в других структурах. Жрец высокого ранга мог сильно повлиять на карьеру любого человека. Вот что меня и возмущало: вместо того, чтобы искать тех людей, которые истинно могут развивать общество, они ставят своих выдвиженцев, чтобы укрепить собственные позиции во власти. Не спрашивая богов, а слушая только свои амбиции.

На нашей стороне был мой опыт полководца, умение работать с пространством, жрецы, умеющие слушать богов и воплощать их веления в жизнь. Силы, на мой взгляд, были равны. Но мои соратники считали иначе. Они были уверены в том, что мы ведём неравный бой, поскольку кто сможет победить столь влиятельные в обществе фигуры? Уж точно не мы – кучка выскочек. Другие жрецы считали наоборот: достаточно одного меня, чтобы не беспокоиться о неминуемой победе нашей коалиции.

Одно мы понимали единодушно: борьба приведёт к полному поражению одной из сторон. И последствия для Ки-Ури в результате нашего противостояния будут историческими. Они либо поднимут государство на новую вершину, либо низвергнут его. Да, деградация не бывает мгновенной: пройдёт, возможно, не одно столетие, но великое государство неминуемо погибнет.

В Междуречье развиваются другие государства. Более развитая цивилизация неизменно поглотит слабую. Как и наоборот – более слабые потянутся к сильному, объединятся вокруг него. И цивилизация не может быть незыблемой и долговечной, если фундамент её – военная сила. Только духовность, рождающая культуру и науки, медицину и музыку, может сделать нацию великой на все времена. А это невозможно без богов, ибо только они знают, как развивать дух.

Мы вступили в борьбу. Как же не хотелось этого делать! Теперь всё время и помыслы заняты только этим. Как хочется делать что-то совсем другое! Я ведь и пришёл сюда вовсе не для того, чтобы сражаться, – я хотел просто жить и быть нужным.