3. Поединок двух варваров

Разговоры в чайной постепенно затихали – словно вода, которая стекает из откупоренной бочки. И только теперь Горностай ощутил, насколько просторно в чайной. Здесь было где разгуляться…

Стихали разговоры, игры остановились.

Все посетители чайного дома у Шепчущих Сосен оставили свои развлечения, потому что появилось развлечение более интересное – схватка Горностая с наемником Бунди.

Никто не заметил, с чего началась их распря, и едва ли они понимали, кому из варваров надо симпатизировать. Было ясно одно: им будет на что посмотреть.

Но даже в эту напряженную минуту все вели себя тихо и относительно благопристойно. Все-таки публика здесь собиралась с достатком и немного респектабельная: мелкие чиновники, торговцы, справные ремесленники. И все-таки это здесь пили чай из чашек, а не дешевое вино из кувшинов, соревновались в стратегических играх, а не в пьяном кидании стрелами в кувшин, и сам чайный дом располагался в месте скромном, но привлекательном, а не за поворотом гнилого топкого переулка.

Почти каждый из тех, кто был в публике, что-то слышал о великих мастерах боевых искусств и, особенно, когда сам был подростком, мечтал когда-нибудь таким стать. Самое интересное (и обидное) было в том, что энергия – одна на всех и каждый, даже варвар, мог оседлать ее потоки. А значит, у каждого был шанс войти в эту силу.

Но это требовало и полной самоотдачи.

Тонкое искусство мордобоя и зарубания насмерть в чем-то подобно письменности: установленные знаки были одни на всю Поднебесную, однако их было так много и их связи были настолько сложны, что между человеком образованным и необразованным была настоящая пропасть, хотя сколько-то самых простых знаков умел разобрать почти каждый.

Для среднего человека идти дальше особого смысла не было. Здесь, в Поднебесной, многие напрягают силу, немногие напрягают ум – и те, кто напрягает силу, служат тем, кто напрягает ум. А значит, можно прожить, пускай и на дне общества, даже не зная ни одного иероглифа. Вести учет имуществу зарубками, завязывая на память узелки, развлекаться историями бродячих сказителей, а мудрость черпать у Земли, Неба и бродячих бритоголовых монахов, что одеты в варварские оранжевые одежды. И не рисковать случайно прочитать что-то, что предназначено для чужих глаз, – и лишиться головы, просто для верности.

Применения в работе на земле и ремеслах у этих познаний все равно не находилось, а вот проблемы так и слетались на голову человека, который узнал лишнее.

Поэтому тот, кто действительно брался за дело, посвящал этому годы и годы, можно сказать, выстраивал жизнь вокруг избранного искусства либо до конца своих дней скрывал свои знания.

Потому что профана, который стал бы хвастаться силой перед настоящими мастерами боевых искусств, немедленно поставили бы на место – хватило бы пары ударов. И профана, который стал бы хвастаться знанием двух тысяч школьных иероглифов перед теми, кто был способен управлять погодой одним искусством каллиграфии, немедленно подняли бы на смех – хватило бы двух взмахов кистью.

Почти все те немногие, кто был по-настоящему грамотным, служили чиновниками или были бывшими чиновниками, что удалились на покой и подрабатывали, обучая чужих детей.

И почти все те немногие, кто действительно что-то стоил в боевых искусствах, состояли в обществах, которые называли на старый манер ю-ся – боевые союзы решительных удальцов, что искали себе применение в лабиринтах больших городов или, напротив, как говорили в те времена, «странствовали среди рек и озер» в поисках приключений и наживы. Обычно они нанимались к влиятельным кланам или просто брали под охрану целый квартал, защищая его от произвола богачей, глупости чиновников, но чаще всего – от других таких же ю-ся, как они сами.

Этот Бунди, несомненно, был одним из ю-ся – либо достаточно сильным, либо достаточно наглым, чтобы разгуливать в одиночку. А значит, публике будет на что посмотреть!

Пусть мастерство осталось мечтой, но интерес все равно жил, где-то на самом донышке сердца. И сейчас эти люди готовились смотреть на то, кем они могли быть, готовые увидеть то, что ожидало бы их самих, если бы они выбрали другой путь: решительный триумф одного и сокрушительное поражение другого.

Потому что, как любил говорить легендарный разбойник Хан, когда его еще не успели нанизать на копье: «Вы оказались здесь потому, что сами выбрали, кем вы станете».

Итак, Бунди стоял с клинком наготове. Клинок довольно дорого выглядит, он бы сгодился молодому аристократу. Но не особо вязался с крепкой, но не слишком впечатляющей походной одеждой. Видимо, этот человек из всех наук ценил только убийство и готов был по-настоящему тратиться только на оружие.

Горностай решил для начала оценить противника.

Такой может быть очень опасен даже для искушенного бойца. От него можно ждать и совсем неожиданных, подлых приемов. Также он может применить в бою какой-нибудь старинный прием, забытый в школах больших городов, но сохранившийся среди варваров, – может, это будет прием не самый лучший, но зато непредсказуемый. Таким не выиграть войну, но дуэль – можно.

Однако так вышло, что Горностай уже видел, как ведет себя этот человек, когда не берется за оружие. И, кажется, нащупал трещину в его стратегии.

Для Горностая было уже очевидно, что бунтарство этого варвара очень низкое и банальное. А значит, и мастерство у подобного дебошира всегда будет с изъяном.

Да, он был из тех, кто не боится сражения. Уже это давало Бунди серьезное преимущество. Однако этот довольно быстро понял, что окружают его люди, которые сражений боятся. И вместо того чтобы их оберегать, он пошел путем человека низкого: начал добиваться своего, сознательно вызывая на стычку. Он знал, что противник, скорее всего, уступит, потому что он-то сражения боится. А даже если не уступит – Бунди был готов к драке. Упорные бойцы вроде Горностая во все времена встречались редко.

Как было сказано в несравненном Трактате Девяти Мудрецов, который Горностай читал еще в монастыре, «когда коварные замыслы гнездятся внутри, то и чистейшая белизна оказывается нечистой, а разум и благо утрачивают цельность». Не было сомнений, что этот Бунди склонен к коварству – а значит, его разум утратил цельность. Для искусного придворного интригана это не проблема, но в бою – смертельно опасно.

Именно поэтому он пропустил удар Горностая – и все равно был уверен, что не пропустит другой, смертельный удар.

Какую стратегию он применит? Было очевидно, что человек вроде Бунди живет на энергии Молнии, действует всегда импульсивно и нередко смертоносно. Главная сила таких людей – в их непредсказуемости. Удары таких бойцов редкие, но точные и кинжально-острые, в них выбрасывается вся сила.

Но он в то же время низок и коварен. А значит, мог вильнуть в любую сторону, кроме, пожалуй, Дерева – стихии, которая противоположна и недосягаема для людей Молнии. Впрочем, как раз этой стихии они как раз и не боятся, потому что уверены, что Молния подожжет любое Дерево, а на территории стихии Огня они уж с противником точно разберутся.

Поэтому Горностай не искал в поведении Бунди большой стратегии, а просто принял стандартную оборонительную стойку с посохом, выставленным как копье.

– Где ты подобрал эту палку, бродяга? – осведомился Бунди с таким презрением, как если бы сам происходил из императорской семьи и, сколько себя помнил, брал еду только серебряными палочками искусной работы.

– Ей пользовался один древний герой. И я одобряю его выбор.

По клинку Бунди поползли волны энергии. Похоже, этот головорез что-то понимал в культивации. Причем был настолько уверен в своем понимании, что готов был показывать это случайным зрителям и использовал даже в кабацких драках.

– Еще не поздно драться на кулаках, – напомнил Горностай.

– Для тебя все уже поздно, длинноволосый, – прорычал наемник и, еще не закончив фразы, бросился на Горностая.

Внезапность и энергия, что бежала по клинку, – это были главные его преимущества. Потому что только так он мог достать противника – посох или копье, как ни фехтуй, длиннее кинжала, и просто так их перерубить не получится.

Но у Горностая были наготове свои хитрости.

Сначала он действительно сделал вид, что собирается остановить Бунди посохом. Но как только наемник был уже так близко, что можно было пытаться его уколоть, Горностай вдруг поддел ногой стол и швырнул его вместе с пиалками недопитого чая прямо под ноги своему противнику.

Бунди споткнулся, чудом удержал равновесие, а потом с размаху рубанул по столу.

Дерево под ударом вспыхнуло, запахло гарью и дымом. Стол развалился на две половины с тлеющим краем, а чашки звонко сыпались на пол.

Но Бунди даже не посмотрел в их сторону. Одним прыжком он перемахнул через разрубленный ствол и продолжил атаку.

Оружие у него, конечно, было мощное. Горностай пустил по бамбуковому стволу еще больше энергии, стараясь заворачивать ее в структуру Металла. Сделал выпад, словно собираясь пронзить противника, а потом вдруг прыгнул в другую сторону и приземлился на посох, как это делает прыгун с шестом.

Бамбук изогнулся, потрескивая пропитавшей его энергией. Сияющий клинок бесполезно просвистел в воздухе как раз на том месте, где Горностай был мгновение назад. А уже в следующее мгновение Горностай вдруг распрямил тело и врезал подошвами прямо в грудь обескураженного Бунди.

Наемник явно не ожидал такого удара. Сработала и накопленная сила самого Горностая, и то, что ноги, которыми ходим, будут неизбежно сильнее рук, которыми мы только работаем. Бунди потерял равновесие и кубарем полетел на пол, изрыгая ругательства на неведомом варварском наречии и чудом не выпустив из рук свой клинок. Всего после одного удара его положение сделалось безнадежным – Горностай уже оттолкнулся и летал следом за ним, поднимая над головой свой смертоносный посох.

Публика отпрянула, освобождая место.

* * *

Горностай мягко приземлился на ноги и замахнулся посохом для решающего удара. Бунди еще надеялся как-то отбиться, но теперь даже ему было ясно, что один из ударов все-таки достигнет цели.

– Именем императора, остановитесь! – послышалось за спиной.

Горностай так и замер, словно статуя, с посохом, занесенным для смертоносного удара.

В глазах Бунди сверкнул злобный огонек. Он замахнулся, и по клинку опять побежала радуга.

Горностай по-прежнему стоял неподвижно и спокойно смотрел, как приближается к нему клинок, пульсируя радугой. Оставалось не больше двух пальцев, прежде чем лезвие прорвет одежду и войдет в плоть – и тут щелкнул арбалет, зазвенела тетива и короткий толстый арбалетный болт хлопнул Бунди прямо в грудь, оставляя за собой синюю спираль и пронзая насквозь.

Бунди охнул и захрипел. Он выронил клинок и схватился за грудь в надежде вырвать проклятое древко, но болт был слишком короток и вошел слишком глубоко.

Горностай не знал, что это был за болт. Но не сомневался, что для стражи такого большого города могли закупить что-то серьезное. Крови было немного, она просто чуть брызнула, как из лимона, когда сдавишь его чуть-чуть. Но внутри наверняка все органы оказались смешаны в кашу.

Бунди уже оседал. Он явно испытывал боль, но она была настолько сильной и смертоносной, что он уже не соображал, что творится. Наконец, он все-таки прохрипел что-то неразборчивое и рухнул лицом прямо в пол.

Это было неожиданно громко. Чашки на столах так и звякнули.

Горностай решил, что теперь можно немного сменить позу. Он медленно опустил посох, развернулся к входу и вежливо поклонился.

Там стоял незнакомый капитан с тяжелым и длинным чиновным веером, окованным бронзой. Такой штукой можно не только командовать, но и убивать. За ним – пятеро солдат из патруля. Судя по их внешности, в здешних туманных краях варваров охотно принимали на военную службу.

Трое были с пиками и еще два арбалетчика. Один как раз перезаряжал свой новым болтом, уперевшись в пол, а второй так и стоял с оружием наготове и смотрел на Горностая глазами охотника, который вот-вот упустит вкусную дичь.

Его счастье, что он подчинился приказу! Болт из второго арбалета мог достаться и ему. Горностай, конечно, немного дальше продвинулся по пути культивации, но он бы не стал испытывать на себе, пережил бы он такое попадание.

– Что здесь происходит? – спросил капитан.

– Этот варвар попирал обычаи и вел себя непотребно… – начал объяснять Горностай.

– Ты тоже варвар.

– Однако я достойно себя веду.

– В ваших краях драки считаются делом достойным?

– Я просто призывал его к порядку. Это чайная, здесь не принято оскорблять хозяйку. Я предлагал решить дело миром! Я готов был драться даже голыми руками – хотя, как вы знаете, направляя энергию нужным потоком, можно много чего наломать и одними голыми руками.

– Тебе известно, что внутри городских стен дуэли запрещены?

– Нет, но я об этом догадывался. А вот он, даже если и знал, то, увы, все равно попытался дуэль устроить.

– Похоже, ты претендуешь на то, что знаешь законы и даже сам судишь и сам наказываешь.

– Соблюдать законы – это важный для меня принцип, – с достоинством ответил Горностай. – Если я соблюдаю законы – значит, страже не о чем волноваться. Я сам себе стража, и суд, и палач. Но если я по незнанию нарушил какой-то из малых законов – прошу, озвучьте его, чтобы я не оступался впредь.

Капитан нахмурился. Он все постукивал веером о ладонь левой руки и, кажется, не мог прийти к однозначному выводу.

– Что, если ты уже нарушил такой закон, за нарушение которого положена смерть? – наконец поинтересовался он. – Пусть даже случилось это и по незнанию.

– Я приложу все усилия, чтобы больше его не нарушать. Всю дорогу отсюда до места моей казни.

– Похоже, именно такого ученика искал учитель Кун, когда собирался, разочарованный, ехать на запад просвещать варваров… Однако чиновники нашей провинции обучены в традиции учения Наместника области Шан. Поэтому, увы, мы не можем сообщить вам закон, потому что еще Наместник учил, что населению не нужно знать законы. Ему достаточно знать, что за их нарушение положено строгое наказание.

– Но как же они тогда живут, не зная, чего от них требуют?

– С этим все просто. Законов неизбежно много, они сложны, люди в них путаются. Шанс в них разобраться найдется только у человека, у которого есть слуги и государственное содержание. Но в то же время всякий знает, что есть добро, а что зло. От человека требуется лишь творить добро, избегать зла и подчиняться приказам людей вышестоящих. Даже ребенок поймет.

– Даже ребенок поймет, но даже искушенному старцу будет сложно исполнить.

Капитан рассердился еще сильнее.

– Ты что, из этих – монахов? Нет спасения от варварских учений в наше время!

– Я готов следовать за вами к человеку, который стоит достаточно высоко, чтобы знать законы, – ответил Горностай и протянул свой посох капитану. Тот удивился, но взял.

Горностаю связали руки за спиной и вывели прочь из чайной. Следом за ними один из копейщиков утащил труп злополучного Бунди. Стражник тащил тело поверженного наемника без малейшего уважения, словно мешок с репой, а его клинок, который еще продолжал немного светиться, передал капитану как вещественное доказательство.

Когда дверь за ними вернулась на прежнее место, внутри помещения по-прежнему царила такая тишина, что было слышно, как метелка хозяйки сгребает глиняные черепки, оставшиеся от пиал, что сыпались с разрубленного стола.