За Волгой для нас земли нет!

Весть о прорыве немецкого XIV танкового корпуса генерала фон Виттерсгейма вызвала большую тревогу у советского командования, ибо возникла чрезвычайно опасная ситуация. Эти дни августа были одними из самых тяжёлых и критических для обороны города. На пути танков и пехоты генерала фон Виттерсгейма к городу встали отдельные соединения Красной Армии, рабочие тракторного завода, ополченцы и девичьи расчёты зенитных орудий.

Генерал фон Виттерсгейм уже рассматривал Сталинград и его здания в бинокль. Он получил сообщение от генерал-полковника Паулюса о том, что Гитлер потребовал от них захватить Сталинград 25 августа. В этот день Сталинград был объявлен на осадном положении. Прекрасно зная, что у Красной Армии нет больше сильных укрепрайонов здесь, он был абсолютно уверен в скорой победе и стремился к ней всеми силами. В успехе предстоящего наступления у него не было сомнений. У немецко-фашистских войск было большое превосходство в силах, особенно на направлении главного удара. Но немецкий генерал недооценил беспримерную доблесть, самоотверженность и отвагу воинов-сталинградцев и жителей города, вставших непреодолимой стеной на пути у гитлеровских захватчиков.

«Ничто не спасёт теперь Сталинград», – думал он перед боем.

Фон Виттерсгейм был опытным и безжалостным военачальником, как и многие немецкие генералы. Он участвовал в Первой Мировой войне. За его плечами – участие в разгроме Польши за две недели и Франции за сорок дней. Он брал так называемую неприступную линию Мажино во Франции и столицу Париж. За своё участие в военных кампаниях и победы он был награждён «Железными крестами» обеих степеней, «Рыцарским крестом» с «Дубовыми листьями». Но он продолжал грезить о славе и новых орденах и званиях. Ещё один решительный марш-бросок к СТЗ, и он войдёт в историю Третьего рейха как завоеватель Сталинграда, первым ворвавшимся в него. Генерал фон Виттерсгейм был в нетерпении и предвкушении скорой и лёгкой победы. Единственные опасения и волнения, которые у него возникли перед завтрашним сражением, были связаны с ревностью. Он боялся, что какой-нибудь другой немецкий генерал сможет вечером или завтра рано утром прорвать русский фронт на западе или на юге Сталинграда и ворваться первым в город, обогнав его. Он гнал от себя эту навязчивую мысль, но она снова возвращалась к нему.

Планируя операцию, он решил сразу бросить в прорыв к тракторному заводу главный костяк своих сил, чтобы смять малейшее сопротивление разбитых остатков Красной Армии, стоящих на его пути.

Пять подруг-ровесниц, студентки Анна, Ольга, Нина, Мария и Татьяна с рассветом встали в их последний день жизни, чтобы подготовиться к встрече врага. Им всем было по 25 лет. Вчера они получили письма от родителей и любимых и успели написать ответные письма. Они понимали, что видят встающее Солнце возможно в последний раз. Главное назначение их орудий было в уничтожении вражеских самолётов. Чтобы достать их высоко в небе, мощный заряд отправлял разрывной снаряд с высокой начальной скоростью. За счёт этого зенитные пушки также были очень хороши для стрельбы по танкам прямой наводкой. Из-за высокой начальной скорости снаряд с лёгкостью прошивал как бортовую, так и лобовую броню всех типов немецких танков. Зенитные пушки были гораздо мощнее танковых. Но у зенитных орудий был большой минус для артиллерийской дуэли с танками. Все они были без противоосколочного и противопульного щитка-экрана, который был у противотанковых пушек. Зенитчицы были в неравных условиях по сравнению с танкистами, ибо они стояли у своего неподвижного орудия совершенно незащищенными. Любой осколок или пуля мог поразить их. Танкисты же могли активно маневрировать, защищённые бронёй от пулемётного огня и дальних разрывов снарядов. Лишь прямое попадание зенитного снаряда в танк уничтожало его с экипажем. Зная об этом, командир девичьей зенитной батареи приказал расчётам вести огонь с максимальной дистанции по танкам.

Девушки были отличницами боевой подготовки, а несколько дней тому назад они добились первой победы. Во время массированного налёта немецкой авиации им удалось сбить двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель»-111. Один из их снарядов разорвался возле правого крыла, и его осколки прошили двигатель, который вспыхнул факелом. Самолёт накренился, и его скорость резко упала. Следующим снарядом юные зенитчицы добили его прямым попаданием. Самолёт развалился в воздухе, и парашютов не было в небе.

Но после боя Анна и Нина подбежали к наводчице Тане и строго спросили: «Зачем ты второй снаряд отправила в подбитый и несущийся к земле самолёт с горящим мотором, когда им можно было бы сбить второй бомбардировщик, идущий следом? Было же видно, что первый самолёт мы уже прикончили. А так мы упустили шанс сбить сразу два самолёта в бою!»

Белокурая Татьяна стояла с грустным лицом и тихо промолвила: «Простите, подружки. Не удержалась. Хотела разнести первый бомбардировщик наверняка».

«Не удержалась она! Немцев надо бить как можно больше, если представляется возможность. А из-за тебя второй стервятник ушёл тем временем из нашего прицела, хотя должен был сейчас догорать на земле. Сколько бед он может ещё натворить на нашей земле!» – с обидой сказала Нина.

Но Анна примирительно сказала: «Ладно. Не ругай её. С боевым крещением всех поздравляю! Это наша первая победа над врагом. И она не так уж плоха. «Хейнкель» – очень завидный трофей».

Подружки обнялись, а вечером устроили весёлую пирушку: командир пообещал вписать имена отличившихся девушек зенитного расчёта в наградной лист и подать вместе с его ходатайством о их награждении в наградной отдел на рассмотрение командованию. Они были счастливы: будет теперь что написать родным домой и порадовать их своей победой и скорой наградой.

Их подружка связистка Надя поздравила на девичнике и спела их любимую песню «Выходила на берег Катюша». Она была младше подруг на пару лет.

«Повезёт ли нам в бою так же, как недавно?», – спросила Таня.

«Шансов мало, но они есть. Нам надо бить немецкие танки», – ответила Нина.

«Знаете, девоньки-подружки, был такой император в Древнем Риме Марк Аврелий. Он говорил подданным, когда была трудная, безвыходная ситуация, такие слова: «Делай, что должно. И будь, что будет!» Вот так и мы должны с вами делать», – сказала Анна, которая училась на третьем курсе исторического факультета МГУ и ушла на фронт добровольцем.

«Правильно. Мы на своём участке фронта должны защитить уголок любимой Родины. А другие будут защищать её на другом участке. Так мы все вместе и победим. За Волгой для нас земли нет!», – сказала Таня.

Как рассвело, они услышали далёкий грозный рокот моторов армады танков, идущих с севера на них. Как только танки вышли на дистанцию стрельбы, последовал залп зенитных пушек. Сразу пять немецких танков были поражены. Оставшиеся танки ринулись вперёд, развив самую высокую скорость, которую могли достичь. Вторым залпом было уничтожено ещё четыре танка. Но и немцы открыли ответный огонь, стреляя осколочно-фугасными снарядами. Началась жестокая артиллерийская дуэль между советскими девушками-зенитчицами и немецкими танкистами. Поскольку не все зенитные расчёты могли поддерживать высокую скорострельность, командир приказывает перейти с залпового огня на беглый. А танки всё ближе и ближе, уже слышен грозный лязг гусениц. Немецкие танкисты открывают огонь из пулемётов, стараясь вывести из строя расчёты зенитчиц. Рабочие-ополченцы СТЗ вступают в бой, поражая немецкую пехоту из винтовок и бросая бутылки с горючей смесью во вражеские танки. Многие немецкие танки горят, а командиры невредимых танков в замешательстве: им сказали, что перед ними нет серьёзной линии обороны. Они идут на приступ, но из-за больших потерь и контратак красноармейцев и ополченцев вынуждены отойти на исходные позиции и начать бой на следующий день.

И всё повторяется сначала: мужество ополченцев, рабочих СТЗ и девушек-зенитчиц не позволяет им прорвать эту тоненькую линию обороны. И тогда генерал фон Виттерсгейм вынужден просить «Люфтваффе» о поддержке с воздуха. Через пару часов немецкие пикирующие бомбардировщики наносят мощный бомбовый удар по защитникам Сталинграда, и немецкие танки наконец прорывают оборону с тяжёлыми потерями, продвигаются на триста метров, но затем натыкаются на непреодолимую преграду подошедшего подкрепления 62-ой армии.

В штабе армии раздался звонок по ВЧ-связи. На проводе была связистка Надежда, которая осталась на позиции: «Я осталась одна. Больше никого нет. Вокруг меня рвутся снаряды, и всё горит. Мне очень страшно. Все погибли вокруг. Мои подружки-зенитчицы погибли во время танковой атаки. Перед их разбитым орудием горят несколько вражеских танков. У одного снесена снарядом башня. Я вижу, как сейчас левее моего наблюдательного пункта идут танки с крестами. А за ними бегут немецкие пехотинцы. Я не могу уйти уже отсюда. Буду сообщать вам то, что вижу. К моему пункту подъезжает немецкий бронетранспортёр с крестом на борту. Из него вылезают пятеро солдат и офицер. Моё сердце замерло от страха. Они совсем близко. Прощай, Родина! Прощайте, товарищи. Не забывайте меня. Это мой последний бой. Я беру карабин и буду стрелять в них».

После этих слов её передача оборвалась.

Генерал фон Виттерсгейм в шоке, когда ему докладывают, что его безвозвратные потери составляют 73 танка. Его войска обескровлены и измотаны и не могут продолжать наступление для захвата Сталинграда с севера без пополнения и усиления.

«Я хочу выехать непосредственно на взятые нами позиции русских и посмотреть, кто же это мне сегодня противостоял», – объявляет он офицерам.

Спустя час он подъезжает на штабном автомобиле в сопровождении офицеров штаба к месту боя.

Он выходит из машины и видит убитых рабочих СТЗ, одетых в рабочие комбинезоны. Они сжимают окоченевшими руками винтовки, автоматы, пистолеты. Он подходит к подбитому и догорающему советскому танку Т-34 и заглядывает в открытый люк механика-водителя. Через мгновение он в ужасе отпрянул от разбитого танка, но потом снова делает шаг к нему. Полуобгоревший, убитый водитель-механик смотрит прямо в его глаза, а его руки продолжают сжимать рычаги. Генерал видит его в той же самой позе, как и застала его смерть в последнюю секунду. Но это не танкист. Он одет в рабочую спецодежду. Это рабочий со Сталинградского тракторного завода, который делал этот Т-34 у себя в цеху, а потом прямо из цеха пошёл на нём в бой. Возле танка лежат его обуглившиеся товарищи – тоже рабочие с СТЗ.

Затем он подходит к разбитому зенитному орудию, вокруг которого лежат пять девушек и двое солдат в окровавленных гимнастёрках. Снаряд попал в орудие, и его осколки разлетелись веером, поражая зенитчиц и зенитчиков. Ветер колышет светлые длинные волосы зенитчиц, и он видит их безжизненные лица. Ему докладывают, что во время танковой атаки были уничтожены 37 зенитных пушек вместе с расчётами, состоящими из девушек. Он подходит к другому уничтоженному зенитному орудию и видит убитую красивую девушку. Она по-прежнему сжимает двумя руками снаряд, который не успела донести до своей пушки. Ей около 25 лет. Он прошёлся по полю битвы в молчании от одной пушки к другой. Вокруг лежали убитые рабочие и девушки-зенитчицы. Генерал видит седые волосы убитого рабочего – ему уже больше 70 лет. В его окоченевших руках – винтовка Мосина. Генерал выдёргивает её из рук рабочего, передёргивает затвор и видит, что в патроннике лежит последний патрон.

Он идёт дальше и видит расстрелянную пулемётной очередью медсестру. На её голове косынка с красным крестом. Она лежит в той же позе, что застала её смерть вместе с расстрелянным раненым, продолжая держать в застывших руках медицинский бинт, которым перевязывала голову раненого бойца. Немецкий генерал проходит дальше и видит троих советских солдат, по всей видимости, перевязанных тем же самым бинтом, что он видел в руках медсестры. Они раздавлены гусеницами проехавшего по ним немецкого танка.

Дрожь, ужас и истерика охватывают его. Генерал фон Виттерсгейм стоит в оцепенении, разглядывая картину боя, а потом говорит сопровождающим офицерам: «Ничего подобного я никогда не видел нигде. Я участвовал во многих военных кампаниях. Я брал Варшаву и Париж. Но нигде я не встречал такого ожесточённого и яростного сопротивления. Красную Армию поддерживает весь народ. Всё население Сталинграда проявляет исключительное упорство и бесподобное мужество. Его население взялось за оружие. И они воюют с нами до последнего патрона. Нам не взять этот город. Русские любят свою страну и своего вождя и будут биться за них до последней возможности. Мы сломаем свои зубы о Сталинград, но нам не суждено взять его. Я сейчас же сяду писать донесение командующему 6-ой армией генерал-полковнику Паулюсу, где предложу ему отойти от города и Волги».

После прочтения донесения Паулюс снимает его в сентябре с должности командующего корпусом.