Ни шагу назад!

Едва первые лучи восходящего Солнца появились на небе, лагерь наших войск пришёл в движение. Задымились полевые кухни, и солдаты стали собираться у них. Получая паёк, они сразу расходились к орудиям и на позиции, чтобы скоротать время завтрака с боевыми товарищами. Получив последние указания и наставления от командиров, все затихли, всматриваясь тревожно в сторону реки и степи.

По опыту предыдущих боёв, солдаты хорошо знали оточенную тактику немецких войск при наступлении. После воздушной и наземной разведки вначале следует налёт бомбардировочной авиации по выявленным позициям, затем сразу после докладов лётчиков следует удар вражеской артиллерии, и только потом появятся танки в сопровождении пехоты. Это была немецкая классика ведения войны, принесшая им быстрые и лёгкие победы в результате блицкригов в Польше, Франции и других странах Европы. И вот вдали раздался мощный гул моторов вражеских самолётов, затем появились многочисленные тёмные точки в голубом небе. Командиры приказывают всем, кроме наблюдателей-разведчиков, покинуть позиции и укрыться в блиндажах и за деревьями в лесу, чтобы войскам максимально избежать потерь от авиаудара.

Не встречая сопротивления, немецкие двухмоторные бомбардировщики «Ю-88» двумя волнами, строго в боевых порядках начали методично бомбить местность возле опушки и лес. Монотонный гул моторов перебивает нарастающий свист падающих бомб и последующие мощные взрывы. Земля дрожит и взметается вверх, ломаются стволы и падают деревья. Видя свою безнаказанность, несколько истребителей «Мессершмитт»-109 снижаются до кончиков высоких сосен и на бреющем полёте длинными очередями из пушек и пулемётов поливают опушку леса и линии окопов у самого её края. Оглушённые солдаты, забившись в самые удалённые уголки блиндажей и окопов, вжимаясь в землю и прячась в лесу, молча пережидают воздушную атаку. Недалеко от штаба падает бомба возле походной кухни. Мощный взрыв, и она, отброшенная ударной волной, летит перевернутая вверх колёсами и попадает в дерево. Одна из авиабомб попадает в укрытый ветками артиллерийский тягач. Взрыв разрывает его пополам. Разлетающиеся после взрывов во все стороны осколки прошивают замаскированную полуторку. Один из осколков попадает в бензобак, и она вспыхивает ярким, алым пламенем. В глубине леса стояли обозы с привязанными к деревьям лошадьми. От ужаса бомбёжки кони встают на дыбы и беспомощно рвутся во все стороны. Крупный осколок вспарывает брюхо лошади, и она валится на бок, переворачивая телегу. Отбомбившись, немецкие самолёты разворачиваются и уходят на запад.

Связавшись с командным пунктом, старший авиагруппы с командного «Юнкерса»-88 докладывает о результатах бомбардировки и уточняет координаты предположительных позиций советских войск: «Гамбург, я – Пик. Задача выполнена, мы отбомбились и возвращаемся с пустыми брюхами. Все бомбы сброшены. Потерь нет. Огонь по нам не открывали. Позиции русских хорошо замаскированы, видны окопы перед лесом, а дальше высокие деревья скрывают орудия. Похоже русские отвели их вглубь леса. Советую нашей артиллерии обработать окопы у леса и нанести удары вглубь его. Встречайте, скоро будем».

Через пятнадцать минут после авианалёта заработала немецкая артиллерия. Первый залп грохнул, и снаряды легли с недолётом. Но уже второй залп был более прицельным. Его снаряды угодили в маленькую рощицу перед опушкой леса за линией окопов. Обработав и перепахав снарядами этот участок у окопов, немцы стали по крутой навесной траектории обстреливать лес. В течение двадцати минут продолжался артобстрел. Но наши бойцы не отвечали. Тщетно немецкие командиры пытались разглядеть в бинокли укрытые в лесу пушки.

Один из наблюдателей, стряхнув сухую землю и песок с плеч и каски, схватил карабин, прибежал к укрытому в лесу штабу и доложил: «Товарищ командир! Видим клубы дыма в степи и двигающие немецкие танки в двух группах в количестве около 25–30 машин. Идут к мосту и в обход. Среди наблюдателей один погиб и двое легко ранены во время налёта и артобстрела».

Майор: «Срочно поднимайте бойцов и все на позиции. Подсчитайте выбывших из строя и доложите. Раненых и не имеющих возможности продолжить бой приказываю перевязать и отправить к обозам. В дальнейшем будем перевозить раненых в деревню, а затем в Сталинград или сразу за Волгу. Старший лейтенант Ерёмин, как только немецкие танки окажутся на мосту, подрывайте его. В случае чего, будьте готовы расстрелять его из орудий. Ни один немецкий танк не должен прорваться по мосту. Выполняйте!».

Старший лейтенант Валерий Ерёмин схватил автомат и, подбежав к бойцам, закричал: «Все целы? Кажется, налёт закончился. Теперь бегом к орудиям и выкатываем их из укрытия на подготовленные позиции».

Немцы, приближаясь к реке, разделились: первая группа в количестве пятнадцати танков направилась к мосту, а вторая в таком же количестве направилась в обход.

Подойдя к мосту, оберштурмбанфюрер СС Шольц приказал остановиться, пристально всматриваясь в позиции Красной Армии. Опасаясь удара из засады, он приказывает трём мотоциклистам с пулемётчиками в колясках проехать мост и проверить противоположную сторону реки. Мотоциклы быстро проносятся по мосту и останавливаются за ним. Выждав паузу, Шольц приказывает первому танку следовать за мотоциклистами. Едва Т-II достигает середины моста, как следует яркая вспышка и мощнейший взрыв. Танк подбрасывает ударная волна и переворачивает в воздухе, и он исчезает в чёрном дыму, а мост рушится. Через мгновения танк падает в реку, подняв большой фонтан брызг. Тут же из леса одновременно раздаются пушечные выстрелы, и два осколочно-фугасных снаряда разрываются между немецкими мотоциклистами, поражая их градом осколков: наши артиллеристы успели накануне пристрелять орудия в этом секторе обстрела.

«Ура, бойцы! Первый есть! Так держать», – радостно закричал старлей.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц смачно выругался и приказывает второй его группе также идти в обход, а первой группе дождаться её. А наши артиллеристы, выкатив из глубины леса орудия на исходные позиции, занимаются их маскировкой.

И вот скоро перед ними появляются танки. Они наступают по всему фронту двумя волнами с небольшим интервалом. Пехота сопровождает их позади каждого танка. Дождавшись, когда немецкие танки вышли на обозначенные и хорошо пристрелянные позиции, наши артиллеристы дают залп. Три немецкие машины вспыхивают: прямые попадания! Немецкие танкисты, понимая, что они находятся в невыгодной позиции в низине как на ладони под прицелами советских пушек, дают форсаж и начинают маневрировать, резко отрываясь от сопровождающей пехоты. Для них сейчас самое главное как можно скорее преодолеть это расстояние и выйти на пригорок для стрельбы прямой наводкой и дуэли с советскими артиллеристами, чтобы выяснить, кто из них будет мастеровитее, быстрее, точнее. Следует второй залп из леса, и ещё два немецких танка встают на поле боя, окутанные языками пламени и облаками чёрного, густого дыма. Из-за высокой скорости и манёвра танков, труднее стало стрелять по ним. Рядом с другими танками, избежавших прямых попаданий, вспыхивают вспышки разрывов снарядов, и вырастают высокие чёрные кипарисы из земли, камней и песка. Наконец командиры немецких танков, прильнув к окулярам смотровых щелей командирских башен, замечают по вспышкам приблизительное расположение советских замаскированных пушек и сообщают наводчикам. Советские артиллеристы из-за разницы в подготовке и сноровке наводчиков и подающих снаряды перешли с залповой стрельбы на беглый огонь и разрозненные выстрелы. Ещё два немецких танка подбиты. Немцы впервые отвечают огнём, но в их прицелах по-прежнему не видно советских орудий. Их снаряды разрываются среди кустов и деревьев у леса. В продолжающейся артиллерийской дуэли немцы обнаруживают позиции советской батареи и стреляют снова осколочными снарядами. Шрапнель разлетается вокруг. Несколько артиллеристов ранено. Из окопов открывают огонь советские солдаты из пулеметов и винтовок по немецким танкистам, пытающихся спастись из горящих танков, а также по вражеской пехоте. Бой достигает апогея, стреляют уже все. Накал стрельбы из орудий, пулемётов и винтовок с двух сторон такой силы, что грохот боя, звуки выстрелов и раскаты взрывов смешиваются в один сплошной гвалт. В течение двадцати минут интенсивность стрельбы максимальная. Пылают и коптятся немецкие танки на поляне, чадящие маслянистые густые клубы дыма застилают советские позиции и линию окопов, горят деревья на опушке. От непрерывной стрельбы в кожухах пулемётов кипит вода. Оберштурмбанфюрер СС Шольц понимает, что не сможет долго продержаться и выдержать такого темпа огня и докладывает в штаб: «У русских сильная позиция. Они хорошо замаскированы и расстреливают нас как куропаток на поляне. Они ведут очень плотный огонь. Я несу большие потери. Около двадцати танков подбиты. Я вынужден выйти из боя и отойти. Мне нужна подмога со стороны авиации и артиллерии. Нужно нанести новый сильный удар по выявленным русским позициям, о которых я немедленно доложу по возвращении». Немцы отходят в сторону реки, а советские артиллеристы ещё некоторое время ведут по отступающим беглый огонь. Наконец танки скрываются в стелящемся по степи смоге от подбитых и горящих бронированных машин, в клубах дыма и песка, поднятого гусеницами десятков танков во время штурма советских позиций.

Майор Иванов приказывает вынести всех тяжелораненых с позиций и окопов, оказать первую медицинскую помощь легкораненым. Он собирает оперативное совещание с командирами соединений и взводов.

Майор Иванов: «Товарищи, первый бой мы выиграли. Поздравляю и благодарю за проявленное мужество, высокую боевую выучку и мастерство! Мы выбили двадцать два танка у немцев. Прекрасный результат. Но это ещё далеко не конец сегодняшней битвы. Тяжелораненых надо немедленно везти в город. Мы потеряли восемь орудий, почти половину. Соберите снаряды у разбитых пушек и доставьте их к исправным орудиям. Посмотрите, можно ли восстановить пушки, заменив их повреждённые механизмы и прицелы. Нам скоро снова предстоит бой, и каждая целая пушка будет на вес золота. Приказываю собрать трофеи. Наш сегодняшний лозунг – «Ни шагу назад!».

Несколько групп по пять-семь бойцов перебежками выдвинулись из окопов и стали собирать оружие с поля боя, сняв и три пулемёта МГ-34 с колясок мотоциклов, уничтоженных у реки. Бойцы обратили внимание, что танк, взорванный на мосту, полностью погрузился в воду. У убитых танкистов они сняли пистолеты в кобурах. Вернувшись в расположение, они свалили в груду пулемёты, винтовки и пистолеты. Одна из групп привела двух раненых пленных солдат и хромого танкиста, которых немедленно доставили к майору.

Майор Иванов: «Валерий, переведи им. Какие задачи стояли у вас? Какими силами располагает ваше командование на этом участке фронта? Где находятся точные позиции ваших войск?»

Немецкий танкист-лейтенант: «Что вы собираетесь с нами делать? Какие можете нам дать гарантии жизни?»

Майор Иванов: «У нас мало времени. Вы у меня в плену, а не я у вас. Извольте отвечать точно и полно на мои вопросы. В зависимости от ваших ответов я решу, что с вами делать. Вы будете жить, если сообщите ценные сведения».

Немецкий танкист: «Нам приказано было взять ваши позиции и занять деревню за ними. Там будет создан плацдарм нашей группы войск для последующего наступления на Сталинград. У нас очень много танков. Больше ста пятидесяти. В основном это средние танки. Много у нас и артиллерии, и авиации. Поэтому вам лучше сдаться. Так вы сохраните себе и вашим подчинённым жизнь. Я гарантирую вам жизнь в плену и буду вашим адвокатом у моего командования, если вы будете благоразумны и продемонстрируете хорошее отношение к нам».

Майор Иванов: «Вот это наглость. Он у нас в плену разглагольствует о гарантиях жизни нам. Где у вас находятся танки и артиллерия? Где склады и хранилища топлива? Где аэродром?»

Немецкий танкист: «Я не знаю, где наш аэродром. Танки за рекой, но я не знаю название местности там. Топливо и боеприпасы нам подвозят в цистернах и машинах туда, где мы останавливаемся в конце каждого дня».

Майор Иванов: «Мне нужны точные координаты. Иначе ваши сведения не представляют никакой ценности. У меня есть только пять-десять минут на разговор. Потом я ухожу. Вы должны показать на карте ваше расположение. После этого я отправлю вас в Сталинград. Но у меня мало лошадей с телегами. Они предназначены для раненых. Если будете молчать и нагло давать нам гарантии жизни, то имейте в виду, я не отправлю вас в штаб. Будьте уверены, я не отдам вас моему врагу никогда, чтобы вы вновь не сеяли на моей земле смерть и разрушения. Вы меня хорошо поняли?»

Танкист закивал головой: «Да, я понимаю. Вот приблизительно здесь на карте находятся позиции наших танков. А вот тут у нас тяжёлая артиллерия».

Майор Иванов: «Валерий, у нас нет возможности проверить его показания. Поэтому запиши и сравни их с показаниями других двух пленных. Если они покажутся правдивы, передай их срочно в штаб. Пускай наша авиация проверит и при подтверждении нанесёт бомбовый удар. Приставь к пленным бойца. В случае попытки бегства, открывать огонь».

Когда оберштурмбанфюрер СС Шольц вернулся в штаб, ординарец генерала сообщил, что генерал просил немедленно ему прибыть на доклад.

«Что у вас случилось, Шольц? Почему вы здесь, а не в деревне за рекой?», – недовольно встретил его генерал фон Виттерсгейм.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Русские отчаянно защищаются, и у них сильная позиция на высоте. Кроме того, количество орудий у них гораздо больше десятка, о которых сообщала наша воздушная разведка накануне. По данным командиров танковых экипажей, у русских порядка двадцати хорошо замаскированных пушек. Точное их количество мне трудно назвать. Эти данные приблизительные, мы их считали по вспышкам при выстрелах из леса».

Генерал фон Виттерсгейм: «Вы ушли сегодня утром с тридцатью танками. Сколько вы вернули после боя? И сколько вы уничтожили русских орудий?»

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Наши потери – 22 танка. Мы смогли уничтожить от десяти до пятнадцати русских пушек с расчётами. Прикажите нанести массированный удар бомбардировщиками и нашей артиллерией по русским позициям по свежим разведданным. Вот здесь на оперативной карте я указал их координаты».

Генерал фон Виттерсгейм: «Если судить по вашим словам, Шольц, то у русских сейчас остаётся около пяти орудий. А вы, потеряв так много танков, просите о массированном ударе. «Люфтваффе» вместе с нашими канонирами уже нанесли его утром перед вашей атакой. А вы умудрились потерять 22 танка и попятились назад от пяти русских пушек. Вам не стыдно, Шольц? У русских нет никакой поддержки с воздуха, нет танков, а вы бежите от них. На вашей стороне в бою было полное превосходство в силах. Вы должны учиться воевать у русских. Из-за вас я вновь буду просить «Люфтваффе» утюжить русские позиции, которые вы не смогли взять. Но имейте в виду, что наши бомбардировщики должны будут сегодня после обеда бомбить русские переправы на Волге. Не знаю, смогут ли они выделить несколько эскадрилий «Юнкерсов» с истребителями прикрытия, чтобы вы смогли справиться с пятью русскими пушками. Я вынужден ждать вашу победу в бою местного значения за какую-то мелкую деревеньку в двадцать-тридцать изб. Я приказываю вам после короткого отдыха взять все ваши оставшиеся тридцать пять танков и снова атаковать русские позиции. Не забудьте взять в послеобеденный бой уцелевшие экипажи восьми танков сегодняшнего боя. Они знают местность и обстановку, и их опыт будет полезен. У вас есть два часа. Идите и объясните задачу экипажам. К вечеру русское сопротивление должно быть смято, а с вами я надеюсь встретиться в следующий раз завтра в деревне. Чтобы я вас больше здесь не видел. Не возвращайтесь сюда. Я постараюсь, Шольц, чтобы вы вышли сухим из воды после вашего конфуза с пятью русскими пушками. Всё. Вы свободны».

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «Есть, господин генерал!»

Через час последовал огневой налёт немецкой артиллерии по позициям советских войск. Он длился полчаса. Тяжёлые снаряды снова взрыхлили территорию вокруг окопов и опушки леса. Было повреждено несколько пушек у леса. Ещё через час начался авианалёт, но он был непродолжительным и слабее утренней бомбёжки.

Танки оберштурмбанфюрера СС Шольца стали выдвигаться на позиции к реке ещё до завершения бомбардировки. Как только смолкли взрывы, и самолёты улетели, его танки снова стали подниматься из низины к советским позициям. Шольц был очень зол после утренних потерь и особенно после трёпки, которую устроил ему генерал в штабе в присутствии других старших офицеров. Он стремился сорвать испорченное настроение и уязвлённое самолюбие на подчинённых, но понимал, что в утреннем бою он дрогнул и испугался продолжать атаку советских линий обороны на своём командирском танке вместе с оставшимися семью танками. Но даже сейчас, идя в бой, он не был уверен в победе. Он думал: «Русские хорошо замаскировали пушки. Они успешно маневрировали, уводя орудия на заранее подготовленные позиции, и наверняка сделали то же самое при повторной бомбёжке и артналёте».

Шольц только приблизительно знал количество сил, которые ему противостояли. И это его тревожило. Генерал не простит ему повторного отступления. Перед атакой он потребовал, чтобы все танки были подготовлены к быстрой стрельбе, чтобы осколочно-фугасные снаряды заранее лежали в затворах. Участвующие в утреннем бою танковые командиры поделились опытом и рассказали об особенностях местности и об укреплениях советской линии обороны.

Перед началом сражения Шольц приказал танковым экипажам концентрировать огонь из пушек только по советским орудиям, которые представляли наибольшую опасность его танкам на всех дистанциях, и не отвлекаться на стрельбу по окопам и пулемётным точкам. Он также приказал, чтобы пулемётчики в танках обстреливали окопы, фиксировали стрелков из противотанковых ружей и подавляли их пулемётным огнём.

Оберштурмбанфюрер СС Шольц: «На больших дистанциях русские противотанковые ружья ПТРД не представляют для нас опасности. Но уже на средних и особенно ближних дистанциях они могут быть чрезвычайно опасны, ибо бронепробиваемость их бронебойно-зажигательной 14,5-мм пули составляет 35 мм на дальности 300 метров. Их стрелков трудно обнаружить, потому что они малозаметны, маневренны и быстро перемещаются в окопах».