─ А кто тебя знает? Может и не враг. ─ отвечали её. ─ А может и враг. Это мы ещё посмотрим, кто ты на самом деле? Господи, как бы я хотела в это поверить!

Они улыбнулись друг другу, побрызгались черной жижей и пошли в Хопер отмываться.

Прополоскав свою одежду в Хопре, сушили её на солнышке, с удовольствием и аппетитом уминая карасей, поджаренных в глине. Изредка, то один, то другой с нескрываемым ехидством посматривали друг на друга: Марфа сидела, одетая в армяк Потифора и босая, а тот – в одних подштанниках и лаптях.

После того, как в костре остались угольки, их одежда стала сушиться над костром. Поскольку сейчас им было хорошо быть вдвоём, то ни тот, ни другая, не торопились к месту назначения.

А через некоторое время Марфа ехала на сене и смотрела на цветущее поле, разноцветными пятнами ублажающее её взор. Никогда еще ей не было так хорошо и беззаботно.

─ Господи, как хорошо пахнет вокруг! ─ тихо произнесла она, но Потифор услышал и усмехнулся. Неожиданно он передал ей вожжи и спрыгнул с телеги. А уже через мгновение начал собирать разные травы в большой букет. Марфа улыбнулась, предвкушая неизведанное ранее удовольствие от того, что все же есть в её жизни хоть один мужчина, который старается сделать что-то приятное.

Запах цветов, подаренных Потифором, просто ошеломил её. Возможно, так случилось и потому, что вместе с запахом полевых цветов ей достался взгляд счастливых глаз Потифора, его улыбка, а еще неуклюжее. ─ На вот. Тобе!

Всё это было искренно, от души и сердца и не могло быть ею не замечено. А еще – это было впервые. Что-то лихое, безбрежное, как эти поля, и сильное, как эта земля, ворвалось в её душу, наполнило так, что она не смогла больше сдерживаться. И Марфа запела. ─ Ой, да не вечер, да не ве-е-чер! Мне-е-е малым мало спало-о-ось!

Бескрайнее буйство разнотравья ворвалось в её голос, зазвенело, закружило, заражая счастьем прикосновения к себе и переполняя душу.

─ Мне-е-е малым мало спало-о-ось. ─ с удивлением и радостью она обнаружила, что это вторит тот, кто совсем недавно подарил этот великолепный, пахнущий свободой, букет полевых цветов. Вторит не перекрикивая, а вливаясь не в слова песни, а в её жизнь, в ширь полей, свободу! А ещё ей об этом сказали счастливые глаза Потифора.

Они ехали и пели песни, довольные тем, что им нравятся одни песни, нравятся одни слова про любовь, про жизнь, которые можно было без опаски адресовать друг другу. И были бесконечно рады, что нашли взаимопонимание.

Однако когда все песни оказались спеты, Марфа вдруг обнаружила, что в этой паре она невольно оказалась заводилой. А также то, что это нравится. К удивлению обоих разговаривали они между собой мало. Чаще пели, вспомнив какую-нибудь известную обоим песню.

Возможно, им мешала манера говорить: Марфа говорила быстро, когда приходило время для разговора, а Потифор, наоборот, медленно и основательно высказывал свои соображения, с трудом понимая то, что сообщала ему она. Поэтому они или молчали, не решаясь заговорить о главном, или пели.

─ Потифор, ты хоть похвастай, куды везешь меня? – Марфа, хоть и смеялась ртом, но глаза её, как никогда сейчас были серьезны: она всё еще не верила в будущее для себя и боялась его.

─ Марусь, а я чо, так и не сказывал про то? Ну, дак я щаз! ─ и Потифор явно оживился: деревню свою он любил, а уж на землю и вовсе молился. Земля была его кумиром, его будущим, его богом. Ей он и поклонялся. ─ Едем мы в Малиновку. Ты про таку слыхала?

─ Слыхала. От тетки.

─ Прадед моего отца в Малиновку приехал с Курской губернии. В Малиновке и жанилси. Барины наши в деревне давно не появлялися. Последний наш барин волю своим крестьянам дал одним из первых: задолжал в уделе. Добрый был барин: на волю пустил и земельки не пожалел. Не как другия. По четыре с половиной десятины на душу мужиковскую отвалил. Мы свою земельку получили и пахотную и с выгона. Хороша попалась земелька – чистай чернозем! Отец мене ишшо чо-то про неё рассказывал, да я не припомню. Лес у нас хорошай, а в лесу – озера с карасями. Шшуки много. В обчестве земли много: почитай кажон год передел быват земельки: паровое поле делят по старым душам…

─ Это как это? ─ Марфе даже самой стало интересно: впервые она слышала о том, что барин сам дал землю, может быть добрым, и крестьяне его хвалят. Что сбиваются в какое-то общество и по справедливости делят землю. А еще ей нравилось, что Потифор рассказывает об этом как-то по-особому искренно. Даже мыслишка проскочила ехидная. ─ А-а-а, так вот что ты любишь больше всего? Землю! Не дурак!

─ А так. Бросят жребий на кажное поле. С какова конца начинать. А потом делют земельку подворно. Кажному двору отводють земельку в едином месте и на всё количество мужиковских душ! ─ даже по его интонации было видно, что разговор о земле ему нравится вести: глаза его светились, на лице блуждала улыбка.

─ Ну и скоко жа у вас таких душ? ─ почти с издевкой спросила она: с одной стороны, ей уже изрядно надоела жизнь безземельной крестьянки, а с другой – она мечтала стать барыней и жить беззаботно и богато. А тут предлагается то же, только с землей. И засомневалась. ─ Может так и надо?

─ Ну, вот и шшитай! – и Потифор начал загибать пальцы, называя каждого мужика своей семьи по имени. – Отец мой, Мардарий Сухинин, стал быть перьвай, я – второй, братка Никишка – третий, братка Авдюшка – четвертый, братка Евсюшка – пятый. Вот, пятеро нас, мужицких душ-то. Потому и земельки нам двадцать две с полтиной десятины положено! Таких-то семей, как наша, в деревне тока с десяток и наберетси. А мы сами усе делам, нам никто не помогат и не нанимам.

─ Чо и лошади, скот есть? ─ ухмыльнулась Марфа, уже нутром понимая, как все дальше и дальше отодвигается её мечта о беззаботной жизни. И позавидовала увлеченности Потифора.

─ А то! Четыре лошадки: две у отца, да у нас с Никишкой по одной. Дак и ентова ишшо не хватат! Отец собирацца ишшо одну покупать. Авдюшка-то подрастат. Три коровы, шесть овец да две хрюшки. Ну да енто женско дело: там мать с Агашкой управляютси. Вот, как приедем, я тебя с имя и познакомлю! Мамка у мене добрая, а Агашка – как ты.

По интонации, с которой Потифор отозвался о них, Марфа поняла, что он любит свою мать и сестру. Она даже немного расстроилась. И тут же кто-то внутри неё начал нашептывать. ─ Ну и что? Пускай они ему мать и сестра. А ты стань и женой, и матерью и сестрой! Вот тогда он даже и не вспомнит о них.

Но тут ей самой вдруг стало стыдно от таких мыслей. Марфа мгновенно покраснела. Чтобы Потифор не заметил этого, она повернула лицо к ветерку, дувшего со стороны луга.

─ Мы ить усю земельку делим на три поля с обязательным паром. – Потифор так увлекся, что даже и не заметил покрасневшего лица и смущения Марфы. И этим опять вызвал у неё ухмылку. – Пашеничку стали сеять мало: плохо рожать стала матушка-землица! И плуги-то у нас четырехлошадныя, тяжелыя.

Тут Марфе стало совсем скучно. ─ Ну, на кой черт мне все это знать? Ну, земля как земля. У нас в Терновке такая же была, пока не отобрали. Может сказать ему? Заладил: плуги, лошади. Да чтоб они сдохли! Надоело мне все это!

И глаза у неё начали слипаться. Незаметно Марфа начала клевать носом.

─ Э-э, да ты никак спать зарядилася? ─ недовольно произнес Потифор, увидев это. ─ Ох уж эти бабы! Стоить тока начать разговор о самом главном, как тут же дремать начинають! И Агашка така жа. Вот и Маруська!

Он остановил лошадь и осторожно уложил Марфу на сено, прикрыв ее своим армяком. Затем сел на своё место, ударил её вожжами недовольно: теперь не с кем стало вести разговор о земле.

Во второй половине дня телега Потифора въехала в Малиновку. И первое, что отметила про себя Марфа, была черная кошка, перебежавшая им дорогу.

─ Это не к добру! – пронеслось в голове у Марфы. ─ Черная кошка. Ой, не к добру это!

Однако Потифор на кошку не обратил никакого внимания.

Еще хуже настроение стало у Марфы, когда она, спрыгивая с телеги у дома Сухининых, зацепилась за гвоздь, торчавший в телеге, и порвала сарафан.

─ Вот черт, на самом виду! ─ подумала Марфа и согнулась, чтобы хоть как-то приделать клочок назад. ─ Ну, вот чо оне топерича обо мне скажут?

─ Потька, ты хде был стока времени? ─ из дома выскочил Никишка и явно неприязненно посмотрел на брата.

Вслед за ним из дома высыпали все Сухинины. Меж тем Никишка зло посмотрел на девицу за телегой и крикнул в адрес Марфы. ─ Эй, Парашка, ты чо тама делашь?

Марфа удивленно выпрямилась и встала к нему лицом. ─ Парашка? А это кто еще такая? Почему Потька мне ничего про неё не сказывал?

И опять враг внутри начал нашептывать. ─Мужики – оне все таки! Сначала говорят: «Ты у меня одна!», а потом оказывается, у него еще есть какая-то Парашка!

И у Марфы от ревности кулаки сжались, а глаза стали колючими. Когда она такими глазами глянула на Никишку, тот даже чуть не упал, попятившись назад.

─ Ой, я обозналси! ─ пробормотал он виновато. Но и в этих словах Марфа услышала некоторую радость Никишки. ─ Ты, братка, прости! А как эта тута оказалася?

Но своё дело он уже сделал: Марфа начала злиться и ревновать. Лицо её покрылось пятнами, желваки заходили туда-сюда.

─ Она со мной! ─ твердо и спокойно произнес Потифор, вставая между Марфой и братом так, чтобы девушка оказалась у него за спиной. Неожиданно он увидел копейку у ног Никишки и поднял её. ─ Ты чо енто деньгами бросашьси?

─ Каки таки деньхи? Не моё! ─ фальшиво – испуганно произнес Никишка и начал шарить по штанам. Но когда он в штанах обнаружил дырку и Потифор это заметил, то разом покраснел и виновато обернулся к отцу. ─ Не моя она!

И, чтобы восстановить своё положение, напустился на Потифора.

─ Ты! Да ты знашь чо?! Ить эта в Поханке-то сына управляюшшева ухробила! Ишшуть ея! ─ и Никишка ткнул в Марфу пальцем.

Он хотел добавить, что не совсем угробила. Но подумал. ─ И так сойдет!

Внутри Потифора кто-то мерзкий и холодный стал шептать. ─ Дурень! Ты кого на груди пригрел? Змеюку? Ты глянь на неё: красивая, ладная. Кажон мужик её захочет! А ты? Думашь, она тебе верной женой будет? Ошибаесси. Гони её отседова каленой метлой! И штоб духу её здесь не было!

Он вспыхнул и замотал головой, вспомнив, как они пели песни, и как им было хорошо. В это время уже кто-то другой в нем произнес. ─ Ну, и чо? С кем не быват? Ить не сама жа. Сволочей-то вокруг вона скока!

От страха Марфа замерла на месте. ─ Не уж-то угробила? Совсем?! Ох, горюшко-то, горе! Как жа топерича мене быть?

И глаза её с мольбой обратились к Потифору. Только он и мог быть теперь её защитой. Но тут что-то в душе её взметнулось.

─ Он. Он сам мене снасильничал! Вот и вдарила! ─ попыталась объяснить она все Потифору со слезами на глазах.

─ Аха, созналася, созналася! ─ закричал радостно Никишка, показывая на Марфу пальцем.

Но не договорил: кулак Потифора больно ударил его в нос и зубы. От этого удара Никишка отлетел на пару шагов назад и упал.

Но тут же вскочил, выплевывая кровь вместе со слезами. – Ты. Ты. Ты хад! Ишшо своё получишь!

─ Убью! Убью всякого, кто её тронеть! ─ прохрипел Потифор и закрыл Марфу своей широкой грудью.

Всем сразу всё стало ясно: Потифор Марфу так просто никому не отдаст!

─ Ой, господи, да чо ж тако топерича будить! ─ запричитала Меланья: упертый характер своего старшего сына она хорошо знала.

─ А ни чо. Ни чо не будить. Жанюся я на ей! ─ угрожающе произнес Потифор и оглядел всех родичей. ─ Тока пушшай кто тронеть замужню бабу, убью!

И уже спокойней, повернувшись к отцу и матери, произнес. ─ Батя, маманя, енто моя Маруся! Любите её, как меня.

И, повернувшись к Марфе, вывел вперед и поставил перед родителями рядом с собой.

─ Это, Маруся, папаня мой родной – Мардарий Тимофеев Сухинин!

Марфа ничуть не удивилась, увидев большого длинноногого сутулого мужика, очень напоминающего самого Потифора. Тот подошел, не спеша, к ней и заглянул ей в глаза. Марфе даже не по себе стало от такого испытывающего взгляда, она отвела глаза и поклонилась ему.

Мардарий тоже поклонился ей, затем посмотрел в глаза сыну и ничего не сказал. Так и отошел в сторону, уступая место своей жене.

─ А это, Маруся, маманя моя! ─ ласково представил мать Потифор ─ Меланья Иванова Сухинина.

Марфа даже улыбнулась, увидев, как похожа маленькая сухонькая женщина на своего сына. ─ Ну, надо же, как похож!

И сходство это было не столько внешним, сколько внутренним. Стоило ей заглянуть в глаза матери, как она тут же увидела и её преданность мужу, и заботу, и любовь.

Но, вместе с этим прочиталось и другое. ─ Учти! Я здесь. И этот дом под моей охраной. И если ты захочешь когда-то навредить кому-то из моих детей – разорву!

А Марфа ей. ─ Не бойся меня. Я Потифору не враг! И никогда им не буду!

И длился-то этот немой разговор всего – ничего, а они поняли друг друга и мирно улыбнулись. Марфа с большим удовольствием поклонилась в пояс ей. А когда выпрямилась, то снова увидела глаза матери, в которых был вопрос. ─ Не ошиблась ли я в тебе?

И улыбнулась уже, как дочка.

─ Маруся, ну а Никишку ты уже знаешь. ─ Потифор показал на встававшего с земли брата, зверем смотревшего на него исподлобья и вытиравшего кровь. Мириться он явно не собирался. Мало того, плюнув в землю сгустком крови, он махнул на всё это рукой и пошел прочь на улицу. – Ты не обрашшай на Никишку вниманья. Он у нас шабутной! А вот енто – Авдюха.

Тринадцатилетний подросток босой в штанах и простой рубахе с заплатами, смущаясь, вышел вперед. Что-то неуловимо приятное исходило от него, и Марфа невольно улыбнулась. Авдюха, как стоял с опущенной вниз головой, так и продолжал стоять всё это время. Потом так же тихо ушел, заняв место возле отца по правую руку, а его место заняла девочка, такого же роста, как и Авдюха.

─ Агафья! ─ сама представилась она и, лукаво взглянув на Марфу, протянула ей руку, как взрослая, и улыбнулась.

Марфа с удовольствием пожала ей руку. Агафья тут же отошла к матери, предоставив место для еще одного члена семьи. Это был мальчик лет пяти, который тут же засмущался, оставшись совсем один.

─ А енто наш последний – Евсюшка! – улыбнулся Потифор, видя, как Агафья за руку потянула к себе брата: он и сам из братьев больше всех любил Евсюшку. Проводив его взглядом, повернулся к Марфе. – Ну, чо стоишь? Проходи. Здеся топерича и твой дом!

Агафья и братья будто только и ждали этих слов. Они наперебой кинулись к Марфе, облепили её со всех сторон и начали трогать сарафан, руки, волосы. Потифор им не мешал, пока не увидел некоторое недовольство Марфы. Показав им, чтобы расступились, он ввел её в дом, а сам пошел распрягать лошадь. Отец и мать пошли тоже в стойло, но за тем, чтобы получить ответ на самый важный вопрос. ─ Как быть дальше?

─ Потифорушка, чо-то уж очень тревожно у меня на душе! ─ мать первая не выдержала тягостной паузы. Меланья подняла на сына свои чистые глаза и взяла за руку. Мардарий молча мял в руках сено, забыв отдать его лошади: уж очень важный вопрос им придется сейчас решить.

Потифор посмотрел на мать и ничего не сказал.

─ Потифорушка, сынок, ты пойми нас с отцом. Ить мы не против тово. Жанися на здоровье! Внуков нам роди! ─ она вздохнула, не решаясь сказать главного. Слезы показались в её глазах. – А ты подумал о Марусе? Она-то не знат наших законов!

─ Ты об чем это, мать? ─ стараясь походить на отца, баском спросил Потифор. Он волновался, чувствуя, что допустил где-то ошибку.

─ Да об том, сынок, об том. ─ Меланья вздохнула и присела на ближайший ящик. – Ты ж должон был знать: в Балашовском уезде запрещено жанитьси, ежели ты в армии не отслужил!

Потифор вздрогнул: этого он действительно не знал, да и никогда не спрашивал отца об этом. Решение жениться у него пришло впервые и мгновенно, как способ выручить Марфу из беды. Посоветоваться с отцом времени уже не было. А тут!

─ Это не всё. Даже ежели ты женисси, то жену твою, пока ты в армии, запрещено брать и оставлять в нашей семье, как нарушительницу тово закона!

─ Да чо енто за закон такой? ─ возмутился Потифор. ─ Рази можно гнать бабу из дому, коды муж службу несет? Куды ж ей тоды иттить, ежели окромя мужа у неё никово нетути?

─ Да ить и это не всё. ─ Мардарий посмотрел с жалостью на сына, зная, что наносит ему самый больной удар. – Тебя тот час заберут в армию, а у нас четыре с половиной десятины новый староста Курятников оттяпаеть!

─ Да чо ж енто такое! ─ взревел Потифор: всякое упоминание об урезке земли тотчас приводило его в бешенство. ─ Чо ж топерича вовсе не жанитьси?

─ Ой, сынок, и не знаю! Иди к своей любушке, а мы с отцом будем думу думать, как с умом всё это провернуть! ─ и мать взяла Потифора за руку, как брала когда-то в детстве, чтобы упокоить не в меру разбушевавшегося сына.

Однако, стоило ему выйти во двор и увидеть Марфу, окруженную братьями и сестрой, как все беды разом забылись. Что делать, Потифор был отчаянно влюблен!

─ Тетка Меланья, а Потифорка ужо приехав? ─ звонкий девичий голосок заставил Марфу тут же взглянуть на дверь, в которую уже входила девушка-подросток лет тринадцати.

Сердце её взыграло от ревности. ─ А енто кто ишшо така? Почему это ей нужен Потифор?

И Некто жестокий властно начал нашептывать. ─ Смотри, Маруська! Не так уж и надежен твой будущий муженёк! Не успела ты выйти замуж, а его уже спрашивает какая-то девка! Разве он тебя достоин?

Не успела Марфа найти аргумент в защиту Потифора, как тот же Некто начал нашептывать ей, но уже другим голосом. ─ Да плюнь ты на всё! Здеся, как и там, в Поганке, никто тебя не понимает! Пойдем туда, где всех любят! Там ты будешь своя.

И тут же прежним голосом. ─ Не верь мужикам, не верь! Вспомни, сколько вреда ты от них имела! Полагайся только на себя!

И Марфа подозрительно осмотрела каждого и, особенно, пришедшую девушку. Агафья и братья подошли к ней, оставив Марфу одну на крыльце.

─ Парашка, тобе Никишка искал! ─ крикнула Агафья, подходя к ней, и тут же начала шептать ей на ухо все новости, изредка поглядывая на Марфу. ─ Слышь! Ты даже не знашь, какие тут у нас новости. Потька-то чо удумал: жонку с собой с Поганки привез!

─ Как енто. Привез? ─ растерялась Парашка. Её светлые волосы от того, что она, не веря в это, замотала головой, растрепались. А зеленые глаза даже потемнели от расстройства. Дело было в том, что Парашка давно заприметила старшего из братьев и приходила к подруге чаще всего из-за этого. Однако на неё саму глаз положил Никишка, ревновавший ее к Потифору. ─ Иде ж вона?

─ А вон! ─ и Агафья пальцем показала на Марфу, ревниво прислушивающуюся к разговору подруг. Внутреннее недовольство положением, в котором она оказалась, нарастало.

Меж тем, Парашка, увидев Марфу, расстроилась еще больше: по сравнению с ней будущая жена Потифора была просто красавица. Слезы невольно навернулись на глазах у конопатой конкурентки Марфы, нижняя губа выдвинулась и она, повернувшись к дверям, тихо вышла, на ходу размазывая по круглым щекам набежавшие слезы.

Марфа торжествовала. ─ Вот тебе! Знай меня!

Но почему-то победа не радовала. И тогда Некто опять начал. ─ Брось! Пусть знает наших! Ишь ты, хотела мужика увести, да не на ту напала!

И Марфа зло усмехнулась в спину уходящей Параше.