– Какие-то списки… Что бы это значило? – подумала она, с интересом вглядываясь в почерк. – Полистаю-ка я дальше. Может потом все разъяснится?

Где-то на средине книжки, когда эти списки уже начали ей надоедать, неожиданно глаз остановился на строчке:«121. Северьян Гур. Гурьянов. Расстрелян в 47 г. в Ивдельском следств. изоляторе».

– Постой, постой… Что-то уж больно знакомая фамилия! – и Вера стала вспоминать, где и когда уже слышала это имя и фамилию. – Тю, да это же одна из фамилий моей бабушки!

И Вера с еще большим интересом стала смотреть на какие-то буковки, которые шли дальше по тексту за этой строчкой.

–«С. о кл. мон. в В. 100ш. по л.с.п.х. от дв.х.м.м.» – прочитала она, возмутившись от того, что ничего не понимает. – Какая-то белиберда!

Снова прочитав все с самого начала, молодая женщина захлопнула книжку. – Надо будет сходить к бабушке и спросить ее!

В комнату вошел Сашка и подозрительно посмотрел на жену.

– Дай-ка сюда эти бумажки! – со злостью выхватив из рук жены записную книжку и подобрав с дивана тетрадь и чертеж, рассерженный Сашка вышел из комнаты. Однако не успела молодая мать возмутиться столь бесцеремонным поведением своего мужа в комнате спящей дочери, как он вновь появился и без слов небрежно бросил найденные документы на полку. Записная книжка не удержалась и, покачавшись, полетела вниз прямо на спящую девочку. Рывок и записная книжка оказалась зажатой в руке. Так же аккуратно она положила ее на диван.

– Ну, вот что… Вы тут делайте, что хотите, а я иду к бабушке. И Ниночку возьму с собой! – произнесла она сквозь зубы, сверля глазами мужа от злости за то, что тот мог попасть записной книжкой в дочь.

Однако Сашка только махнул ей рукой, чтобы не приставала: впервые нечто более сильное, чем ревность овладело им.

Вера шла к бабе Ане, повторяя про себя каждое слово, прочитанное ею в записной книжке. В школе она училась неважно – ученье давалось с трудом. Однако, то, что девочка запоминала, намертво впечатывалось в ее память.

Её бабушка, Анна Семеновна Коровина, жила в заречной части города на заслуженную трудной работой пенсию и свой огород. Этого ей хватало с избытком, поэтому она частенько пускала к себе жить молоденьких квартиранток и не брала с них ни копейки за квартплату. Девчонки эти приезжали учиться в городе или работать, подолгу жили у нее, а иногда и выходили замуж. Как правило, это были дочки или внучки ее многочисленных подруг из ближайших деревень, с которыми хозяйка умудрялась поддерживать долгие и хорошие отношения.

Вот и сейчас у нее жила внучка давней деревенской подруги. Света Деменихина, высокая, светловолосая и кареглазая девушка, приветливо встретила Веру с дочкой, но все же не смогла скрыть свое волнение. Она хотела отметить с друзьями свой восемнадцатилетний день рождения у бабы Ани, но откровенно побаивалась своей суровой, но справедливой хозяйки.

Тем не менее, она не знала, что суховатая, с крючковатым носом, стремительная и гордая баба Аня тоже собиралась устроить ей праздник. Кроме того, через три недели подходило семидесятидвухлетие хозяйки, и его эта жизнерадостная старушенция тоже собиралась отметить, но уже со своими подружками. И никому не приходило в голову, видя эти зоркие карие глаза и копну когда-то рыжих волос, напомнить ей о столь преклонном возрасте. Однако все ее жилички знали о самом уязвимом месте бабы Ани, но пользовались им только в самых крайних случаях. Конечно, знала о нем и Вера: вот она – то уж пользовалась им довольно часто и не безуспешно. Это слабое место у железной Бабы Ани называлось просто – «лесть».

– Здравствуйте! Какие вы сегодня красивые! – произнесла она свое традиционное приветствие, нарушая уединение хозяйки и жилички. – Баб Ань, можно тебя на два слова?

– Да ты чё, говори здеся: от Светки у меня секретов -то нету! – отозвалась та, отрываясь от нитки с иголкой, и внимательно контролируя состояние здоровья правнучки. И, как бы, между прочим, добавила. – Вот, думаю, как Светке день рождения справить, да перед кавалерами ее в грязь лицом не упасть!

От услышанного Светка чуть не упала с крыльца. Она так и осталась сидеть на какое-то время с открытым ртом, от удивления и восхищения своей хозяйкой.

– Иди ко мне, мое «сольнышко»… – баба Аня протянула руки к Ниночке и взяла к себе правнучку, посюсюкалась с ней и посмотрела на внучку. – Ну, чё ты замялась? Пришла с вопросом, дак задавай ево!

– Баб Ань, ты не знаешь, кто сразу же после войны жил в доме Колесниковых? – неожиданно спросила Вера.

– Ой, да ведь сразу-то и не вспомнить… – подняла брови хозяйка.

Светка притихла, почувствовав некую важность этого разговора. Ниночка закапризничала и попросилась к маме. Установилась тишина, изредка нарушаемая Ниночкой.

– Кажись, вспомнила: в их доме сразу после войны жил один очень плохой человек… Он начальником колонии пришел… Тимофеев евоная фамилия. Майором пришел… – недовольно ответила она. – А зачем тебе это?

– Да сегодня в огороде у Колесниковых нашли шкатулку…

Баба Аня удивленно посмотрела на внучку.

– Ну, и чё ж в ней было такое, что ты сама не своя?

– Коробка из-под монпансье полная золотых монет и одним целым зубом в коронке, записная книжка, тетрадь и чертеж. – выпалила Вера, освобождаясь от непосильного груза и смотря на свою бабушку внимательно. – Так, вот в этой-то записной книжке, в самой середине я встретила строчку с таким содержанием…

И Вера подняла глаза вверх, как когда-то в школе читала стихи наизусть.

– «Номер сто двадцать один. Северьян Гур точка Гурьянов точка Расстрелян в сорок седьмом году в Ивдельском следств точка изоляторе». – цитировала она по памяти. – А дальше было написано вообще что-то непонятное: «С точка о кл точка мон точка в В точка сто ш точка по л точка х точка от дв точка х точка м точка м точка» Я вот даже записала на бумажку весь этот странный текст, чтобы не забыть!

Еще никогда Вера не видела такой свою неустрашимую бабу Аню: та побледнела, разом осунулась, глаза смотрели куда-то вдаль и не видели никого. В какой-то момент внучка решила не беспокоить бабушку больше и начала себя ругать за то, что вообще завела весь этот разговор.

Но та вдруг вернулась к ним и знаками показала ей, чтобы внучка продолжила свой рассказ.

– Я почему-то…вдруг вспомнила…– Вера сама занервничала и была готова прекратить разговор, но глаза бабушки настойчиво требовали договорить до конца: теперь та сверлила ее своими жгучими глазищами. И внучка выдохнула то, что мучало всю дорогу. – Может это родственник наш, какой – то?

– Так… звали… моего мужа… – с изменившимся лицом тихо выдохнула из себя баба Аня. – В сорок шестом году у меня родился сын – уродец. Вот тогда и запил мой муж… А потом вдруг загорелся идеей найти клад монахов: уж не знаю, кто ему эту дурь в голову тогда вбил! Целую неделю лазил и лазил по монастырям, пока не забрался в храм мужского монастыря. А вернулся оттуда сам не свой… Вот тогда и сказывал он мне … Мол, видел там и этого… Майора Тимофеева… Он тоже искал этот клад! А на следуюшший день мово Северьяна и забрали… Больше я его никогда уже не видела… Говорили верные люди: мол, в лагерь попал… Да я и верила и не верила… Вот, значит, где мой – то Северьянушко головушку свою сложил! А все этот, гад, Тимофеев! И чё вот имя надоть было? Жили бы как люди… Дак нет: клад искать! Вот и сдох, как собака…

Баба Аня положила на колени свои натруженные руки и вдруг унеслась мыслями куда-то в далекое прошлое.

– Когда после войны он появился в Верхотурье, я уже, такой как Светка, была… – задумчиво произнесла хозяйка после долгого молчания. – Важный такой… Приехал и начальником колонии сразу стал! Дом купил… Как раз там, где твои свекор и свекровь живут. Видать клад все свой искал! Не помню, вроде года через три или четыре он от рака горла помер. Или ног? Вот уж топерича и не помню точно. Вот те и клад!

– Вер, а как ты думаешь, откуда у него столько золотых монет? – не удержалась Светка.

– Да откуда я знаю?

– Видать, изверг был, мучитель… Зубы выбивал – отсюда и золото! Потому и умер от рака… – неожиданно, будто из подземелья, отсутствующим голосом произнесла баба Аня.

– Да, похоже, так.… Одна-то коронка была прямо с зубом! – согласилась Вера.

– Я тоже читала где-то, что ГПУшники мучали людей. – вставила свое слово Светка, карие глаза которой стали похожи на крупные бусинки от страха.

– У меня почему-то такое чувство, что это был мой Северьянушко… – неожиданно произнесла баба Аня, повернув голову куда-то в сторону. – Вот только непонятно, почему в сорок седьмом?

– А может его долго в тюрьме или лагере где-нибудь держали, а в сорок седьмом расстреляли… – попыталась утешить хоть как-то хозяйку Светка. – Ты, баб Ань, вот чё, «не бери это в голову», как говорит мой отец!

– Да и про клад-то только муж мой и знал…– снова заговорила вдруг хозяйка.

– Дак, чё за клад-то такой? – не унималась Светка, стараясь хоть как-то отблагодарить свою хозяйку за разрешение отпраздновать день рождения.

– Точно не знаю, но мать говорила, будто отец наш знал, иде спрятаны иконы монастырския…

– Дак, ведь это же большой грех! – возмутилась Вера. – Присваивать чужое… Тем более – божье…

– Дак, отец-то и не присваивал… Он просто знал, иде все енто находится… – тихо сказала хозяйка, задумчиво посмотрев куда-то в сторону. – А вот зачем после войны ГПУшник суды пожаловал? Вот енто действительно интересно!

– Ну, дак, чё ж тоды тута думать? Ясно как день: искать этот клад, и приехал! – усмехнулась Светка.

– Может почитать каки бумаги снова? Да поговорить со знающими людьми? – Вера с надеждой посмотрела на бабушку.

– Дак, иде их взять-то, знаюшших-то? – хозяйка о чем-то задумалась.

– Верк, ты, вот чё… Принеси-ка те бумажки-то суды! Ежели смогешь.. – и баба Аня хитро улыбнулась внучке. – Вот и покумекам! Чё да как…

Вера улыбнулась ей в ответ и кивнула головой в знак согласия, побыла еще немного с ними и ушла вместе с дочкой.

Никто и не заметил, как хозяйка быстро собралась и вышла из дома. А через полчаса она постучала в дверь уполномоченного ФСБ по городу…

Тем временем в доме Колесниковых назревал скандал.

– Сашка, давай пустим золото на торговлю! – уговаривала сына Галина Андреевна – Закупим товару, быстро продадим, а прибыль снова в дело пустим… Ты займешься доставкой товара, я буду продавать…

– Да, я-то чё? Я бы с превеликим удовольствием… – думал Сашка. – А как же долг? Эх, надо ж было так вляпаться…

– Не могу я… Давай делить на троих: тебе, мне и отцу… Верка – не в счет! – твердо заявил сын матери. – Вы как хотите, но у меня свои планы!

– Ладно… – подумала хозяйка о своем муже, пряча коробку с золотом в потаёное место.

Между тем жадные глаза сына неотступно следовали за каждым ее шагом.

– Ишь, чё захотела?! – подумал зло сын о матери. – Золотишко ей одной понадобилось! Тварь, потаскуха! Уж я-то точно знаю, чем ты занималась, когда отец был на службе…

Меж тем блеск золота как дрожжи поднимал в Сашке все самое гадкое и пошлое, которое он долго и старательно прятал. И эта чернота все больше и больше захватывала его, превращая в жестокого, циничного и беспощадного молодого человека, легко преступающего моральные законы. В какой-то момент он даже почувствовал, что сможет из-за золота убить родную мать…

Стук в дверь вдруг вызвал панический страх, стрелой пронзивший сердце. Выглянув в окно, он невольно выдохнул накопившийся воздух и обмяк: это пришла жена с дочкой.

С первого же взгляда на эти лица, Вера поняла, что они просто обезумели от своей находки.

– До чего же это все так противно… – подумала она о муже и свекрови, видя их перекошенные лица и алчные глаза.

Ни слова не сказав им, взяла дочку на руки и ушла укладывать ее спать. Невольно взгляд упал на полку: документы лежали там же, где и были до ее ухода. Засыпая вместе с дочкой, она еще некоторое время слышала ругань мужа и свекрови, а память ее вдруг вернула в прошлое…

Вера, тогда еще девятнадцатилетняя девушка, которую все подружки устойчиво считали старой девой, неожиданно встретила на танцах только что демобилизованного и голодного до женской ласки Сашку. В тот же вечер, проводив ее до дома, он предложил погулять еще…

Только там, в копне сена и поняла Вера, каким инструментом было ее тело… А Сашка, сильно избалованный лихими подружками, к их сильному огорчению, больше ни о ком и думать не хотел… Вера легко направила его в ЗАГС и стала Колесниковой, вопреки сетованиям свекрови, недовольной выбором сына. Однако, уже на свадьбе «маман» столкнулась с железным характером невестки и дала себе зарок: никогда не связываться с ней напрямую! И пошла другим путем – через сына…

У них долго не было детей, вопреки большому желанию Веры и радости свекрови, которая из этого выжала все, что смогла. Однако Сашка не смог бросить «дылду». А через четыре года после свадьбы Вера, наконец, забеременела. Родив дочь, ей хватило ума понять, что у мужа на стороне появилось много подружек, и гордости, чтобы самой не искать утешения на стороне. Лишь свекровь была довольна – она сделала все, что хотела.

Баба Аня давно поняла, что Вера больше своего мужа не любит, но ни коим образом события не стимулировала, как это делала свекровь, вполне резонно считая, что всему свое время…