Вопрос о гарантиях вывода будущей пролетарской России за пределы (за «территорию») капитализма был центральным для большевистского концепта социалистической революции. Этот вопрос для Ленина был судьбоносным и именно его обсуждает Ленин в главной философской работе всей его революционной жизни «Государство и революция». В этой работе Ленин допускает роковую для всей его философской и революционной биографии ошибку: если зарубежные социалисты-ревизионисты собирались строить социализм внутри внутренней территории капитализма при сохранении капиталистического государства, то Ленин объявлял о строительстве большевиками социализма за пределами российского капитализма с его государственностью, которая будет в ходе революции уничтожена. «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. М.: Издательство политической литературы, 1974. С. 101. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Такое общество могло бы быть лишь вне капитализма вообще в некоем гипотетически внеисторическом пространстве. Если капитализм уподобить чаше, то Ленин собирался построить большевистское социалистическое общество вне чаши, а фактически построил он социалистическое государство во внешней оболочке чаши-капитализма. Внешняя оболочка чаши это место, в котором неслиянно-нераздельны внутреннее и внешнее чаши, неслиянную нераздельность внутреннего и внешнего чаши следует отличать от внешнего-внешнего по отношению к чаше. Иисус сказал: «Почему вы моете внутри чаши (и) не понимаете того, что тот, кто сделал внутреннюю часть, сделал также внешнюю часть?» (Евангелие от Фомы). Иисус говорит о необходимости мыть внешнюю часть чаши, которая принадлежит чаше. В связи с этой заповедью Иисуса можно было бы сказать, что Ленин, сам того не зная, вместе с большевиками фактически семьдесят лет «мыл» чашу капитализма с ее внешней стороны.

Возникает и другой вопрос: необходима ли была России для «мытья» российского капитализма гражданская война? Одна часть российского народа во главе с большевиками физически уничтожила в гражданской войне другую часть российского народа – персонифицированный в живых лицах класс капиталистов (частных собственников капитала), что создало ложное впечатление, что исчез класс капиталистов вообще. Гражданская война происходила в пространстве спонтанного действия всемирного процесса преумножения стоимости, поэтому уничтожение господствовавшего в России персонифицированного класса капиталистов, дворянской и разночинной интеллигенции, разрушение существовавшей в то время экономики имело свою стоимость, а потеря стоимости должна быть возмещена.

И механизм российского капитализма нашел путь возмещения – спонтанным образом российский пролетариат сам того не ведая стал совмещать функции пролетариата с функциями капиталиста и принялся проводить вторичное накопление капитала. С уничтожением в гражданской войне персонифицированного в живых лицах класса капиталистов исчез не класс капиталистов, а изменилась система межклассового «визави» (визави – человек, который находится напротив. Образовано от французского vis-à-vis – «лицом к лицу»). Напротив пролетариата оказался представитель пролетариата.

Маркс писал: «капитал может быть отделен от отдельного капиталиста, но не от капиталиста вообще, который как таковой противостоит рабочему вообще» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. Москва: Политиздат, 1967. С. 264.). Российский пролетариат во главе с большевиками физически уничтожил в гражданской войне персонифицированный в живых лицах класс капиталистов, что создало впечатление, что исчез класс капиталистов вообще. В действительности после гражданской войны сохранились основные элемента капитализма: «пролетариат вообще», «капиталист вообще», «капитал вообще» и, разумеется, при этом сохранились и «капиталистическая эксплуатация вообще» и проблема «преумножения стоимости вообще». Если рассуждать по-гегелевски (то есть в кубитах), то «капиталист вообще» и «пролетариат вообще» суть рефлексии, каждый из этих классов есть единство себя и своего иного; каждый из них есть целое. Если мыслить в кубитах с кульбитами, то «пролетариат вообще» (1) и «капиталисты вообще» (0) образуют неслиянно-нераздельное непрерывное классовое целое.

Когда в гражданской войне и в последующих репрессиях физически был истреблен персонифицированный в частных собственниках капитала класс капиталистов, создалась определенная ситуация, когда пролетариат автоматически оказался в суперпозиции, он принял значения «1» и «0» в их непрерывности в виде неслиянной нераздельности, то есть, оставаясь субстанционально пролетариатом (эксплуатируемым), при этом одновременно функционально пролетариат стал эксплуататором самого себя. Пролетариат вывернулся наизнанку (совершил кульбит), он неслиянно-нераздельно раздвоился в себе на две модификации самого себя – на естественную модификацию и на противоестественную модификацию. Внутреннее различение модификаций оказалось одновременно их отождествлением, их неслиянной нераздельностью. Различие между пролетариатом-эксплуатируемым и пролетариатом-эксплуататором себя самого оказалось субъективно неразличимым, от имени пролетариата трудились представители пролетариата в гражданской и военизированной форме. При этом никуда не исчезла революционная задача борьбы с присутствующим отсутствием буржуазии в естественной модификации его целостности (борьбы с возможностью возрождения естественных форм капитализма, борьбы с «пережитками буржуазности», борьбы с тягой к частной собственности в деревне и т. п.). Социалистическое государство позиционировало себя как государство диктатуры пролетариата, оно держало в постоянном напряжении все население России, выискивая и уничтожая все, что с его точки зрения имело буржуазный характер и угрожало существованию общества победившего пролетариата. В таких условиях пролетариат и большевики, конечно, не могли догадаться, какая роль была отведена им скрытой от восприятия и понимания механикой спонтанной трансформации российского капитализма из естественной модификации своего целого в противоестественную модификацию своего целого. Объявленная большевиками диктатура пролетариата в действительности была диктатурой спонтанно действующего механизма российского капитализма, и вся ведомая большевиками интенсивнейшая антибуржуазная идеологическая пропаганда в реальности (объективно) служила тому, чтобы пролетариат и большевистское руководство страны не смогли догадаться, что страна проводит вторичное накопление капитала. Ни Маркс, ни Ленин, ни российские большевики, ни зарубежные сторонники социализма не догадывались, что капитализм как топологический объект способен существовать как в естественной, так и в противоестественной модификациях. Капитализм в естественной модификации не маскируется под социализм, а капитализм в противоестественной модификации спонтанно маскируется под социализм. Требуется специальный анализ того, в каком случае такого рода маскировка крайне вредна для человечества, а в каком она приносит возможную пользу для него.

Истиной семидесятилетнего пролетарско-социалистического существования российского капитализма было длящееся в пролетарско-социалистической форме семидесятилетнее воз-вращение российского капитализма в естественную форму своего существования. Возвращение рефлексивно: оно длится, оказываясь одновременно начавшимся и отсроченным. Как писал Гегель, рефлексия есть «такое движение, которое, будучи возвращенным, впервые лишь в этом возвращении есть то, что начинается, или то, что возвращается» (Гегель Г. В. Ф. Сочинения. Т. 5. С. 469). Дление (во времени и пространстве) периода существования большевистского государства диктатуры пролетариата было одновременно длением (во времени и пространстве) возвращения (с октября 1917 г. по 1990-е годы) российского капитализма из противоестественной (социалистической) формы своего существования в естественную буржуазную форму своего существования. Возвращение скрывалось в сфере вакуумного («зазеркального») существования российского капитализма в рамках большевистского социализма. Все семьдесят лет противоестественная («большевистская») модификация целостности российского капитализма являлась превращенной формой естественной модификации целостности российского капитализма.

«Форма превращенная – понятие, введенное в философский оборот Марксом и характеризующее строение и способ функционирования сложных систем; это понятие позволяет исследовать видимые зависимости и эффекты, выступающие на поверхности целого в качестве того, что Маркс называл «…формой его действительности, или, точнее, формой… действительного существования» (Маркс К. Теории прибавочной стоимости // Маркс К. Капитал. Ч. 3. М.: Политиздат, 1961, С. 460). Подобная форма существования есть продукт превращения внутренних отношений сложной системы, происходящего на определенном ее уровне и скрывающего их фактический характер и прямую взаимосвязь косвенными выражениями. Эти последние, являясь продуктом и отложением превращенности действия связей системы, в то же время самостоятельно бытийствуют в ней в виде отдельного, качественно цельного явления, «предмета» наряду с другими. В этой «бытийственности» и состоит проблема превращенной формы, которая видимым (и практически достоверным) образом представляется конечной точкой отсчета при анализе свойств функционирования системы в целом, представляется как особое, не разлагаемое далее образование, как «субстанция» наблюдаемых свойств…

…Особенность превращенной формы, отличающая ее от классического отношения формы и содержания, состоит в объективной устраненности здесь содержательных определений: форма проявления получает самостоятельное «сущностное» значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (напр., в случаях символизма) и становится на место действительного отношения. Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем – именно своей обособленностью и бытийностью – роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы. При этом связи действительного происхождения оказываются «снятыми» в ней. Прямое отображение содержания в форме здесь исключается. Спецификой превращенной формы является не столько действительно (а не в сознании наблюдателя) существующее извращение, сколько ее особая, объективно «сущностная» роль, на этом извращении основанная и делающая ее индивидуально-цельным элементом самой же системы» (Мамардашвили М. К. Форма превращенная // Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль, 2001. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Что входило в «видимую форму действительных отношений» можно узнать из традиционного при советской власти перечисления составных элементов социализма. Авторы статьи «Социализм» в «Новой философской энциклопедии», предусмотрительно отказавшись от самостоятельного определения составных элементов социализма, просто отослали читателей к общеизвестной по обширной литературе марксистско-ленинской теории социализма: «В марксистской пятичленной формационной схеме социализм рассматривался в качестве первой фазы высшей – коммунистической – общественной формации. Составными элементами социализма предполагались коллективизм, общественная собственность на средства производства, солидарность, социальное равенство, справедливость, ликвидация классового разделения общества, отсутствие эксплуатации человека человеком и т. д. Достижение такого положения вещей возможно лишь в ходе классовой борьбы, апогеем которой должна стать социалистическая революция (насильственная или мирная) и установление диктатуры пролетариата». (Новая философская энциклопедия. М. 2001, 2010. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Все перечисленные в статье элементы социализма были видимы. Видимое – это топологический объект, который существует как в естественной модификации, когда видится видимое, отсылающее к невидимому, и в противоестественной модификации, когда видится такое видимое, которое маскирует невидимое. Все названные выше составные элементы советского социализма реально существовали, но все они были превращенными формами российского капитализма, все они имели скрытое стоимостное и пролетарско-капиталистическое классовое выражение. Например, отсутствие рынка при социализме это предельный или вырожденный случай рынка, т. е. рынка закрепощенного (или обнуленного) в директивах партии и правительства, а эти директивы диктовались спонтанной игрой механизма российского капитализма. Внеэкономическое принуждение при большевиках – это вырожденный случай капиталистического экономического принуждения, это экономическое принуждение в противоестественной модификации своего целого. Отсутствие эксплуатации человека человеком в Советском Союзе, было следствием (превращенной формой) самоэксплуатации пролетариата во имя будущего возвращения капитализма в естественную модификацию своего целого, что обнажилось с падением социализма. Коллективизм, общественная собственность на средства производства, солидарность, социальное равенство, справедливость, ликвидация классового разделения общества и т. п. – все это было «организовано» спонтанной механикой трансформации российского капитализма из естественной формы своего существования в противоестественную форму своего существования. Видеть эту механику процесса трансформации российского капитализма россияне не могли.

Проблема видения реальности совмещена с проблемой адекватного теоретизирования в рамках философского концепта революционного переустройства общественной жизни. Особое значение в данном случае имеет видение предметности в статусе рефлектированной предметности. «Правда, социалисты говорят: нам нужен капитал, а не капиталист». В этом случае, комментирует К. Маркс, «капитал представляется просто как вещь, а не как производственное отношение, которое, будучи рефлектировано в себя, как раз и является капиталистом» (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 46. ч. 1. С. 256. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Маркс не случайно «забыл» добавить, что капитал это производственное отношение, которое, будучи рефлектировано в себя, является не только капиталистом, но и пролетариатом. Маркс допускал существование пролетариата вне капитализма. По Марксу (а впоследствие и по Ленину) приходящий на смену капиталистическому производственному отношению социалистическое производственное отношение («будучи рефлектировано в себя») должно являться пролетариатом без капиталистов, что противоестественно и противоречит принципу рефлексии. Один единичный класс не существует без другого (парного ему) единичного класса. Как писал Гегель, «и как раз – поскольку единичное содержание исключает из себя другое – оно вступает в отношение к другому, проявляется как выходящее за пределы самого себя, как зависимое от другого, как опосредованное этим другим, как внутри себя содержащее это другое. Ближайшей истиной непосредственно-единичного является, следовательно, его отнесенность к другому. Определения этого отношения к другому составляют то, что называются определениями рефлексии…» (Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. С. 228. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Итак, ближайшей истиной класса капиталистов является класс пролетариата, а ближайшей истиной класса пролетариата является класс капиталистов. Более того, следуя логике рефлексии, каждый из этих классов существует «как внутри себя содержащее другое»